Выбор сердца - Ника Верон

Да, не в характерах дело. В большей степени, как казалось теперь Рите — в прошлом. Которое у обоих было непростым. И выбраться из которого никак не получалось.

Приняв из рук Константинова чашку с горячим чаем, с благодарностью улыбнулась. Еще один момент, не совсем для нее привычный. Вернувшись с отдыха, не пришлось, как обычно, бежать выгуливать Глашку, которую вывел сам и не просто вывел, а отгулял с ней привычный для пёсины час. А потом, отправив из кухни, где Рита намеревалась придумать что-нибудь не слишком сложное к ужину (есть не очень хотелось, но перекус не помешал бы), занялся решением вопроса…

— Снова — сомнения? — бросив короткий взгляд на Коташову, полюбопытствовал он, одновременно подвигая ближе к дивану небольшой столик, накрытый к чаю. Вечер обещал быть спокойным. А значит, у них появился шанс просто пообщаться, попытаться получше узнать друг друга…

— Скорее — размышления, — призналась Ритка, дотягиваясь до шоколада.

— Когда женщина начинает размышлять, да еще сообщает об этом во всеуслышание, жди беды, — не сдержав едва уловимой ироничной усмешки, обронил Константинов, присаживаясь рядом. — И о чем, если не секрет, мы размышляем с такой серьезностью?

Слегка беспокоило её общение с Константиновым-младшим. Не смотря на все вроде как решившиеся (и достаточно благополучно) вопросы, касающиеся недавнего прошлого инцидента, что-то тем не менее не давало покоя. Если только самому себе сейчас не выискивал проблемы.

— На сколько легко привыкнуть к сказке, и на сколько больно становится потом, когда она заканчивается. Мечтать о сказке и жить в ней — две разные вещи, — подняв на него взгляд, внешнее сохраняя абсолютное спокойствие, заметила Рита.

— А она должна закончиться? — не понял Алексей.

Вот чего никак не получалось сделать с момента, как узнал об исчезновении Петровой, так это взять под жесткий контроль собственные эмоции. Без конца думал о мальчишке. Ребенок оказался заложником ситуации. А сейчас внимания требовал другой, не менее дорогой, человечек.

— А разве нет? — нарушая ход его размышлений, продолжала Рита, делая глоток достаточно теплого чая. — Ты, когда возвращаешься куда там: в Питер, в Москву?

Чуть прищурившись, Константинов сдержал улыбку. Возможно, что и ошибался, но, кажется, в целом проблему понял. Да даже и не проблему. Скорее — страх. Её страх относительно их будущих встреч, общения.

— Ближайший спектакль в Питере, — присаживаясь рядом, заметил он вслух. — Съемки в Крыму, Питере, Москве. Где-то месяца через полтора, может — два, как пойдет, недельный перерыв. Но мы можем встретиться и до.

Вот в данном случае проблемы не видел вообще. Теперь, когда в жизни наметились перемены, причем — серьезные перемены, жить на съемках и театральных подмостках не собирался. Нет, с карьерой прощаться не планировал. Но вот серьезно скорректировать график было вполне в его силах и — планах. Причем — в самое ближайшее время. Вот в чем точно был уверен — любимая женщина без внимания и присмотра на долго оставаться не должна.

Да и не получится у него теперь долго обходиться без её общества. Произошедшее между ними минувшей ночью окончательно убедило в том, что необходима ему в жизни именно эта маленькая женщина. Ну и что, что из провинциального городка. Рядом с ней чувствовал себя, как не звучало парадоксально, мужчиной. Во всех отношениях, а не только в качестве надежного финансового буфера.

— Алексей, у меня не получится вот так, — вновь осторожно начала Рита.

— А и не надо, — перебил её звездный гость. — Это моя проблема. Как и внимание к женщине, позволяющей быть с собой — тоже, — добавил он уже открыто улыбнувшись. — Так что? Вопросы еще есть?

— Только если один: как ты не побоялся появиться на пороге моей квартиры вечером тридцать первого? Я ведь могла тебя не впустить.

А он данный вопрос ждал еще два дня назад! Ну, или, во всяком случае — похожий на этот. Опасения остаться в новогоднюю ночь за порогом, конечно, были. Но, как говорится — кто не рискует, тот не пьет шампанского.

— Действительно хочешь знать? — задавая встречный вопрос и поставив себе на колени тарелочку с маленькими бутербродиками, чтобы Рите было удобнее дотягиваться, кивнув, негромко продолжал, — Хорошо, попробую пооткровенничать. Да, были сомнения. Полтора месяца тишины, это — серьезно, — согласился Константинов, не отказывая себе в удовольствии обнимать доверчиво прижавшуюся к нему молодую женщину. — Уж не знаю точно, но представляю, что ты себе там накрутила в голове. Сколько лестных слов было отпущено в мой адрес. Надеюсь, хотя бы обошлось без слез, в последнюю очередь хочу стать их виновником. Но, — встретившись с её вопросительным взглядом, тепло улыбнувшись, закончил, признавшись, — Надежду вселил неожиданно амнистированный номер. Правда, не знаю, с чего вдруг. До нашего с тобой разговора оставалось ещё несколько часов. Или какое-то озарение снизошло?

Откровение Алексея привело Коташову в шок. Отставив чашку, спешно вывела свой телефон из состояния «сна», проверяя входящие звонки и sms-уведомления за последний декабрьский день… Не было у неё ни одного пропущенного от Константинова и о Константинове!

— Как ты узнал? — Рита подняла на гостя откровенно растерянный взгляд. — Только не ври, что пришло сообщение, они не приходят, когда номер возвращается, — вспомнила она. — Ты не мог…

— Не приходят, — подтвердил Алексей, не собираясь спорить с очевидным. Чуть усиливая объятия, коснулся губами её виска, тихо закончив, — Тебе звонок был со скрытого номера где-то часов так за пять до моего появления на пороге этой квартиры. Самолет только совершил посадку. Мне показалось это хорошим знаком.

На протяжении всего предновогоднего дня, теперь уже года минувшего, периодически набирал её номер, получая в ответ короткие гудки. Собственный номер скрыл намеренно, верно предполагая, что, даже если свершится чудо и дозвониться, каким-то образом, получится, звонок от него попросту не будет принят. И когда тот в какой-то момент, действительно, прошел, не сразу поверил…

— А я загадала: если позвонишь, значит будущее у нас с тобой есть, — выдала она совершенно неожиданно. — И не важно, что где-то будет существовать другая. А если нет… — а вот если нет, теперь знала точно, жизнь остановилась бы. И это был бы последний представитель сильной половины человечества, которого впустила в свою душу. — Ты не представляешь, как я боялась нашего разговора, — призналась она, отвечая объятиями на объятия. — Боялась услышать от тебя ложь и поверить в ту.

— С доверием совсем плохо? — не удержался от вопроса.

Что имел ввиду? Рита, задержав дыхание, сосчитала до трех. Очередной раз предлагалось пооткровенничать. Или, действительно, просто пытался понять её? Разобраться в существующем напряжении. Хотя ведь, вроде, то должно отступить. Как любовники,