Украденная дочь - Клара Санчес

Я оделась точно так же, как и в тот день, когда ехала в школу «Эсфера» и Матео встретился мне в метро. Еще я прикрепила небольшое ювелирное украшение на крыло носа, специально для этого проколотое, и накрасила ресницы и веки, используя один из тех — уже не новых — косметических наборов компании «Диор», которые мне подарила Анна. Можно сказать, я привела себя в самый лучший вид, в какой только могла.

Чтобы попасть в молодежный клуб, в котором собиралась дать концерт группа «BJ3436», мне пришлось пересечь весь Мадрид. На это у меня ушло около часа. У входа толпились как юноши и девушки, внешне похожие на меня, так и радикально настроенные панки. Сильно пахло марихуаной. На входе путь мне преградил парень с грязными ногтями. «Ты можешь заказать себе банку пива», — сообщил он. Я заказала ее, подойдя к металлической стойке и протиснувшись между довольно потных плеч и рук. Матео уже стоял на сцене вместе с тремя другими музыкантами и что-то наигрывал на гитаре. Он был одет в ту же самую черную футболку, она ему очень шла. Когда он в очередной раз посмотрел прямо перед собой, мне показалось, что он меня заметил, однако снова перевел взгляд на свою гитару. Помещение клуба постепенно наполнялось публикой с «ирокезами» на голове и татуированными спинами, а также теми, у кого внешность была не столь экзотической. Мама, мне подумалось, сейчас находится совсем в другом мире, отец — тоже. Чтобы попасть сюда, мне пришлось не только пересечь весь город, но и вырваться из привычной для меня и вообще для всей нашей семьи жизни. Я предавалась этим размышлениям до тех пор, пока музыканты не начали выступление. Играли и пели они, в общем-то, неплохо. У них были собственные песни. Во время исполнения второй из них Матео снял футболку, утратив в результате этого часть своей привлекательности. Зато он спел довольно красивую песню о любви. Судя по разговорам ребят вокруг, они почти все знали друг друга. Они, по-видимому, частенько посещали концерты этой группы, а то и вообще дружили с ее участниками. Ну почему я была старше их всех? У меня не получалось полностью отдаться во власть чувствам и эмоциям, не получалось полностью забыться. Когда был объявлен небольшой перерыв, я вышла покурить. Мне протянул джойнт[1] какой-то парень — длинный и тонкий, как жердь.

— Ты знакома с кем-то из этих музыкантов? — спросил он.

— Да, с Матео, — ответила я.

— А-а! Я тоже с ним знаком.

Мы сделали по очереди несколько затяжек. Я чувствовала себя все лучше и лучше.

— Надо будет погромче ему аплодировать, — снова заговорил парень, которого я уже мысленно окрестила Жердью.

У меня на руке все еще были написаны номер телефона и имя, хотя чернила уже потускнели и стали похожи на татуировку.

Парень покосился на эти каракули на моей руке.

— А сколько времени ты с ним знакома?

Я попросила дать мне сделать еще одну затяжку и направилась в зал, так и не ответив на его вопрос: мне не хотелось давать никаких объяснений.

Когда Матео и его товарищи снова вышли на сцену, публика начала хлопать в ладоши, свистеть и шуметь, тем самым выражая свою поддержку музыкантам. Вторая часть концерта показалась мне длинноватой. Оглянувшись назад, я увидела, что Жердь, несмотря на окружающий нас полумрак, пытается меня рассматривать. У него были длинные волосы с пробором посредине, из-за которых я могла лишь частично видеть его глаза, нос и рот, однако почувствовала, что он на меня пялится. Ему, наверное, было очень интересно, кто я такая. После последних аплодисментов, свиста и криков музыканты спустились со сцены и подошли к стойке бара, где их тут же окружили друзья и почитатели. Я направилась к Матео и уже почти протиснулась сквозь толпу к нему, как вдруг меня опередила какая-то юная девица, разодетая в стиле «панк». Ее красивые золотистые волосы были довольно коротко подстрижены и собраны вверху в небольшой «ирокез». Кожа у нее была такой белой, а глаза — такими голубыми, что, казалось, ее вырастили в стерильных условиях, что на нее никогда не падал ни один луч солнца и что ее родила не обычная женщина, а ожившая золотая статуя. Я тут же мысленно окрестила ее Принцесской. Длинные ноги этой девицы были облачены в черное трико, сливающееся в полумраке с ее черными военными ботинками. Одна из ног Принцесски обвила ногу Матео. Он поцеловал эту девицу в губы, накрашенные помадой цвета земляники. Несмотря на это, я не повернула назад и не ушла прочь, а наоборот, подошла к Матео так близко, что почти коснулась кончиков его ботинок своими потертыми кроссовками. На Принцесску я даже не взглянула. Матео ведь сам подошел ко мне в метро, сам пригласил меня на этот концерт, сам убедил меня согласиться потратить два часа на то, чтобы слушать его треньканье на гитаре.

Матео с удивленным видом посмотрел на меня. Он что, меня не узнал?

— Ты пришла, — констатировал он.

— Ты неплохо играешь на гитаре, — сказала я. — И людей здесь собралось немало.

Матео отстранился от Принцесски и указал мне на нее.

— Это Патрисия, — сказал он.

— Вероника, — представилась я, вспомнив, что еще не называла ему своего имени.

Мы с Патрисией отнюдь не горели желанием знакомиться друг с другом. Она снова прильнула к Матео и обхватила его рукой за талию. Эта Принцесска с «ирокезом» золотистого цвета тем самым пыталась дать понять, что я здесь лишняя.

— Послушай, — я старалась говорить очень отчетливо, чтобы мои слова услышала и Принцесска, — ты что, стал цепляться ко мне на днях в вагоне метро, сказал, что отправишься со мной хоть на край света и пригласил меня прийти сюда только для того, чтобы я сейчас стояла и смотрела, как ты с глупым видом хлопаешь ресницами?

Девица посмотрела сначала на Матео, а затем на меня. Я же смотрела только на Матео, а он — только на меня.

— Я думал, что ты мне позвонишь, — сказал он, поднося открытую банку пива ко рту.

— Позвонить тебе, приехать сюда, поговорить с тобой… Не многовато ты у меня просишь?

Он кивнул и взял меня за руку:

— Пойдем со мной.

Я не стала отталкивать его, потому что в подобной ситуации лучше, когда что-то происходит, чем когда не происходит вообще ничего. Жердь и какие-то другие люди, которых я не знала, смотрели, как мы направляемся к выходу на улицу.

— Подожди, — сказал Матео. — Я забыл плащ.

— Я не могу ждать. Или плащ, или я.

Матео, секунду-другую поколебавшись, подошел к стоявшему неподалеку мотоциклу, достал два мотоциклетных шлема, и мы, не говоря друг другу ни слова, уселись на мотоцикл. Мы ехали минут десять и остановились перед баром на довольно невзрачной площади. Когда я сняла шлем, Матео быстро — так быстро, что я не успела никак отреагировать, — прижал меня к себе и поцеловал. Я почувствовала его мягкие губы, его язык. А еще я почувствовала его тело. Пряжка на его ремне, выполненная в виде металлического черепа, уперлась мне в живот. Его ладони нырнули под мою куртку. Мы сидели так, пока площадь вокруг меня не начала очень медленно кружиться. Когда Матео наконец предложил зайти в бар и чего-нибудь выпить, все вокруг изменилось и мы сами изменились. Матео обнял меня за плечи, и я сказала, что боюсь, как бы он не простудился из-за того, что я не позволила ему захватить плащ. Он признался, что этот плащ — одно из немногих воспоминаний, которые остались у него от отца, и что он носит его почти как талисман, поэтому я могу себе представить, как много для него значу, раз он решил рискнуть своим плащом.

В баре было очень яркое освещение. Мы сели неподалеку от стеклянных дверей, через которые была видна погруженная в полумрак площадь. Наш полумрак, наша площадь, наш бар… Официант сказал, что через полчаса заведение закрывается. Мы, не переставая смотреть друг на друга, заказали два бокала пива.

— Когда-нибудь я смогу рассказать о том, что ты заставляешь меня чувствовать. Сейчас не могу, — сказал Матео, убирая у меня с лица прядь волос — так, как это обычно делала мама.

Его слова были мне вполне понятны: я тоже не смогла бы рассказать, как мне сейчас хорошо с ним рядом. Всего лишь час назад я об этом не знала, даже не догадывалась, потому что тогда еще не существовал мир, принадлежащий лишь нам двоим.

— Почему ты привез меня сюда?

— Не знаю. Мне хотелось на тебя посмотреть. Я не мог ждать.

Мы выпили еще по бокалу пива, и настало время уходить. Официант сказал нам на прощание: «Спасибо. Вы красивая пара».

Выйдя из бара, мы принялись осматриваться в поисках какого-нибудь все еще открытого заведения, но не увидели ни одного. Я подумала, что ехать домой мне не хочется. Нет, еще не хочется.

— Я рядом с тобой как пьяный. Мне любое море по колено.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь о Принцесске, о плаще, о концерте и обо всем том, чего я о нем еще не знала.

— И я.

Мы снова уселись на мотоцикл и отправились на поиски местечка, где можно было бы и дальше смотреть друг на друга и целоваться. Наконец мы остановились возле каких-то зеленых фонарей. Это был клуб, предназначенный главным образом для мужчин. Мы зашли в него и выпили еще по бокалу пива, не обращая на окружающих ни малейшего внимания.