Асы нелегальной разведки - Николай Шварёв

«Нью-Йорк тайме» тут же заявила: «Ещё никогда в истории дипломатии американское правительство не попадало в более нелепое положение, чем с полётом самолёта У-2».

17 августа 1960 года состоялся суд над Г. Пауэрсом. В зале среди зрителей находились его родители, жена и тёща в сопровождении двух врачей и трёх адвокатов. СССР выдал визы и нескольким официальным сотрудникам ЦРУ. Пусть смотрят и слушают.

Пауэрс признал себя виновным, хотя утверждал, что он не шпион, а всего лишь военный лётчик, нанятый для выполнения задания.

Лётчику-шпиону Пауэрсу угрожала смертная казнь, но казнить его не собирались. Он мог ещё пригодиться! Ему вынесли довольно-таки мягкий по тем временам приговор —10 лет лишения свободы.

Вернувшись к себе на родину в США, его жена Барбара и родители стали умолять президента страны, чтобы тот сделал всё возможное для вызволения лётчика Пауэрса. Это также совпало с желанием нашей страны.

10 февраля 1962 года Пауэрс был обменян на осуждённого в США советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля. По возвращении в США Пауэрс развёлся с женой Барбарой (она сильно увлеклась алкоголем). Женился на Клавдии Повни, психологе ЦРУ. В свою очередь ЦРУ, признав Пауэрса своим сотрудником, выплатило ему жалованье за время, проведённое им в тюрьме в СССР.

Став гражданским лётчиком, Пауэрс перешёл на вертолёт, работал в транспортной службе, регулировал движение в районе Лос-Анджелеса. Над экс-шпионом подсмеивались, шутили: уж тут-то его не собьют!

Он разбился сам. 1 августа 1977 года в баке его вертолёта вдруг закончилось горючее. Как такое могло случиться с опытным пилотом? Подозревали и самоубийство, и покушение, однако склонились к наипростейшему объяснению: Пауэрса подвела небрежность, отравившая на тот свет и находившегося с ним в кабине телеоператора. Вертолёт разбился над спортивным полем, по печальной иронии судьбы находившимся в трёх милях от завода «Локхид», где был создан У-2.

Лётчик Пауэрс был неудачником и умер им же. В историю Гарри Пауэрс вошёл из-за злополучного полёта над СССР да благодаря обмену на Р. Абеля.

Итак, обмен Р. Абеля на Гарри Пауэрса состоялся. Р. Абель снова в Москве. После лечения и отдыха уже на Родине он вернулся к работе в Центральном аппарате внешней разведки, передавая богатый опыт молодым чекистам-разведчикам.

После освобождения из тюрьмы Рудольф Иванович прожил немногим более девяти лет.

Помню, как-то летом 1970 года я встретился с Р. Абелем в нашей поликлинике в Варсонофьевском переулке. Он стоял на лестничной площадке и курил свой любимый «Беломор». Я подошёл, поздоровался с Рудольфом Ивановичем за руку и сказал: «Рудольф Иванович, вы всё ещё покуриваете. А может быть, стоило бы подумать, как бросить эту, как принято говорить, дурную привычку?» «Да вы знаете, дорогой коллега, — ответил нелегал, — я живу по принципу: копчёное мясо ведь, как известно, дольше сохраняется, — и приятно засмеялся. — Дай наш отечественный “Беломор” для меня родней всяких там “Мальборо” и пр.».

Мне остаётся только добавить, что скончался Р.И. Абель от рака лёгкого в Онкологическом центре в Москве.

Несколько слов по обмену Абеля. 10 февраля 1962 года произошёл обмен. Он состоялся в Берлине на мосту Альттлинике-брюкке.

Сам В. Фишер следующим образом описывает события, которые предшествовали обмену:

«Был вечер 6 февраля, мы уже сидели запертые в камере. Подошёл надзиратель и сказал: “Абель, возьмите вещи. Идите вниз”. Он подождал, пока я кончил сборы. Много времени они не заняли…

Внизу, когда мы вышли из блока камер, меня отвели в комнату дежурного. Там был начальник тюрьмы.

— Вам надо поехать в Нью-Йорк.

…Около двух часов ночи я уже был в самолёте, а в пять утра меня принимал дежурный по тюрьме в Нью-Йорке. Через день, 8 февраля, в 15 часов, меня снова одели и вывели из тюрьмы. На улице у входа в тюрьму меня встретил Уилкинсон, бывший начальником тюрьмы в Атланте во время моего пребывания там.

Мы сели в машину, там оказалось ещё несколько человек, и в сопровождении второй машины направились в путь…

Отъехав от Нью-Йорка примерно километров сто, прибыли на аэродром, по всем признакам военный. У ворот произошла небольшая заминка — Уилкинсон позвонил кому-то по телефону, а затем наши машины подъехали к четырёхмоторному самолёту.

Уже темнело, и, когда мы поднялись в воздух и легли на курс, появились звёзды. Я посмотрел в иллюминатор, нашёл Большую и Малую Медведицу, Полярную звезду и определил курс: мы летим примерно на 17 градусов к востоку от севера — следовательно, в направлении Европы.

Я знал, что большая дуга из Нью-Йорка на Северную Европу проходит в этом направлении, и, когда Уилкинсон спросил меня, имею ли я представление о цели полёта, я ему так и ответил: “На Европу”.

Он был несколько удивлён, но, когда я показал ему на звёзды, он понял, откуда мне было это известно…

В Берлине мы приземлились на аэродроме Темпельхоф, где нас ждали какие-то люди с машинами. Проехав недолго по городу, мы прибыли к зданию оккупационных войск

США. Тут же меня повели в подвальное помещение. Было совершенно ясно, что дело шло к обмену».

Долгожданный обмен произошёл утром 10 февраля 1962 года. Вильям Генрихович тут же попал в объятия друзей и коллег, которые принимали участие в этом деле. Затем его привезли на служебную виллу в пригород Берлина Карлсхорст, где его ждали Елена Степановна и дочь Эвелина.

Состоялась товарищеская встреча. Был оглашён не один тост. В конце встречи Вильям Генрихович сказал: «Я испытываю чувства человека, попавшего “с корабля на бал”. И радостно и волнующе, и непривычно, непривычно до такой степени, что даже от бокала лёгкого сухого вина неимоверно кружится голова. Откровенно говоря, я как во сне. Произошёл такой разительный контраст обстановки, что даже трудно поверить в случившееся. “Корабль”, на котором мне пришлось находиться без малого пять лет, как вы знаете, имеет прозаическое название — каторжная тюрьма министерства юстиции в городе Атланта. Там я старался делать всё возможное для того, чтобы не уронить чести и достоинства советского человека, до конца выполнить свой служебный долг».

В Москве Вильяма Генриховича приняли руководители Комитета государственной безопасности и внешней разведки. Председатель КГБ огласил Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении разведчика-нелегала орденом Красного Знамени и приказы о награждении его знаком «Почётный сотрудник госбезопасности» и назначении на должность начальника отдела.

После лечения и отдыха Фишер приступил к работе. Помимо оперативных дел Вильяму Генриховичу приходилось много выступать в чекистских коллективах центрального аппарата и местных органов, а также на предприятиях, в школах и даже в сельских районах. Интерес к личности этого человека был очень велик. Почти десять лет после освобождения из тюрьмы Фишер оставался на службе в разведке, отдавая знания и опыт молодым сотрудникам.

Но пришла беда. 15 ноября 1971 года Вильяма Генриховича Фишера не стало. Он скончался в клинике онкологии после непродолжительной болезни, симптомы которой дали о себе знать лишь в самое последнее время.

Вильям Генрихович прожил 68 лет. Это был человек с большими разносторонними способностями. Джеймс Донован о нём сказал следующее: «Это уникальный человек. Он говорил со мной об атомной энергии, как если бы он был лучшим другом Эйнштейна. Абель знал живопись, фотодело, ювелирное искусство, электронику, химию».

К этому надо добавить, что он был хорошим музыкантом, лингвистом, прекрасно знал юриспруденцию и литературу.

Особым увлечением была живопись. Ей он отдал львиную долю свободного времени. Им были написаны сотни картин, репродукции некоторых из них стали известны широкой публике.

11 июля 2003 года выдающемуся советскому разведчику-нелегалу Вильяму Генриховичу Фишеру исполнилось бы ровно 100 лет. К сожалению, здоровье его оказалось серьёзно подорванным из-за невероятных трудностей работы в качестве главы нелегальной резидентуры советской внешней разведки в США (с 1948 по 1957 г.) и проблем, связанных с последующим арестом и пятилетним пребыванием в американской каторжной тюрьме.

Кстати, так не сумев доказать ни одного факта причастности Абеля к шпионской деятельности, Федеральный суд Восточного округа Нью-Йорка 15 ноября 1957 года приговорил разведчика к 30 годам заключения.

Длительная безупречная служба Вильяма Генриховича в рядах сотрудников внешней разведки, отмеченная высокими государственными наградами, его мужество и стойкость, беззаветная преданность Отечеству и сегодня являются достойным примером. Даже бывшие противники Абеля — Фишера были вынуждены признать, что он являет собой абсолютно безупречный образ разведчика-нелегала, гордиться которым могла бы любая страна. И нам, ныне здравствующим его соотечественникам и будущим поколениям россиян, остаётся хранить о нем благодарную, светлую память. Его имя сохранится в памяти не только разведчиков, но и всех людей, которым дороги интересы нашего Отечества.