Звездный зверь - Роберт Хайнлайн

Он, конечно, не взял бы грязные деньги этого Перкинса. Уж он-то знал, что этого нельзя было делать.

Но что следует сделать?

Он мог бы, например, отправиться на Марс. По закону Лафайетта, он был гражданином Марса и мог потребовать, чтобы ему выделили там участок. Но как он туда попадет? И что еще непонятнее — как заберет с собой Ламокса?

А главное в этом то, сказал он самому себе почти гневно, что все эти возможности почти соответствует здравому смыслу. Но как раз здравым смыслом и не надо руководствоваться.

Наконец у него появился какой-то план. И самое лучшее в нем было то, что он не опирался на здравый смысл, а состоял наполовину из авантюризма, наполовину из риска. Джонни казалось, что этот план наверняка понравился бы его дедушке.

9. Обычаи цивилизации и гадкий утенок

Джонни спустился вниз в коридор и прислушался, стоя у двери комнаты матери. Он, конечно, не ожидал, что услышит что-нибудь, потому что спальня была звукоизолирована; его действия были инстинктивными. Потом он прошел в свою комнату и быстро собрал там все необходимое. Прежде всего, надел походную одежду и напялил альпинистские ботинки. Затем взял спальный мешок, который обычно лежал у него в столе: он достал его и засунул в боковой карман куртки, а устройство для наполнения воздухом и подогрева положил в нагрудный карман. Затем собрал другие вещи, необходимые для путешествия в горах, рассовал их по карманам, и наконец был почти готов.

Пересчитав свои наличные деньги, он тихо выругался. Почти все его сбережения лежали на банковском счете, и сейчас не было никакой возможности забрать их. Ну что ж, с этим ничего не поделаешь… Он начал спускаться вниз, затем вспомнил, что не сделал кое-что важное, и снова вернулся к письменному столу.

«Дорогая мама, — написал он, — пожалуйста, скажи мистеру Перкинсу, что я отказываюсь от соглашения с ним. Ты можешь использовать деньги, предназначенные на мое обучение, чтобы оплатить ущерб, нанесенный Ламоксом. Лами и я на некоторое время собираемся уйти, и не надо разыскивать нас. Мне очень жаль, что приходится поступать так. Но я должен это сделать».

Он перечитал записку, подписал еще кое-что, добавил: «Я люблю тебя», — и подписался.

Затем он начал писать записку Бетти, разорвал ее, снова попробовал написать, и наконец решил, что пришлет ей письмо, когда у него будет, что сказать ей. Он спустился вниз, положил записку на обеденный стол, залез в чулан и набрал продуктов на дорогу. Несколько минут спустя он тащил на себе мешок, наполненный банками и брикетами, направляясь в загон к Ламоксу. Его друг спал. Сторожевой глаз Ламокса не шелохнулся. Джон Томас зашел к нему сзади и дал пинка, вложив в удар всю силу.

— Эй, Лами, проснись!

Звездный зверь открыл остальные глаза и зевнул. Затем сказал тонким голоском:

— Привет, Джонни!

— Собирайся. Мы идем на прогулку.

Ламокс выпрямил ноги, поднимаясь, так что по спине у него словно прошла волна.

— Хорошо.

— Сделай для меня седло. И еще место вот для этого.

Джонни поднял мешок с продуктами. Ламокс послушно сделал все, о чем его просили. Джон Томас закинул мешок на спину животного и взобрался сам. Вскоре они уже передвигались по шоссе.

Хотя он и действовал иррационально, Джон Томас понимал, что сбежать вместе с Ламоксом и спрятать его где-то почти невозможно: этот зверь, где бы ни находился, будет так же заметен, как медный барабан в ванной. И в то же время, хотя действия его не были основаны на логике, некоторая осмысленность в них все же имелась: спрятаться неподалеку от Уэствилля было вполне возможно, здесь были подходящие для этого места.

Уэствилль лежал в открытой горной долине. Неподалеку на западе были видны резкие контуры гор, вырисовывающиеся на фоне неба — как бы спинной хребет всего континента. На расстоянии всего нескользких миль от города на тысячи квадратных миль простиралась нетронутая местность, сохранившаяся в неприкосновенности со времен индейцев, встречавших Колумба. На короткий сезон эту местность заполняли охотники в красных камзолах, стреляющие оленей, лосей и вообще куда попало, даже друг в друга. Но большую часть года здесь было пустынно.

Если ему с Ламоксом удастся добраться туда прежде, чем их заметят, то можно спрятаться на какое-то время — по крайней мере до тех пор, пока не закончатся запасы еды. А после этого — что ж, можно попробовать прожить, питаясь чем попало, как это делал Ламокс: например, есть оленину. А может, ему одному, без Ламокса, отправиться в город и бороться за него, используя то свое преимущество, что он будет знать, где Ламокс находится. Бороться до тех пор, пока его не поймут и не прислушаются к голосу разума. Все эти возможности нужно было обдумать. Сейчас же он прежде всего хотел поместить Ламокса в какое-то убежище, где этот старый негодяй Драйзер не сможет до него добраться, чтобы причинить вред.

Джон Томас мог, конечно, направить Ламокса на запад и двинуться прямо по бездорожью в горы, ведь Ламоксу вовсе не нужно было шоссе, в этом отношении он был подобен танку… но и оставлял на мягкой земле за собой такой же хорошо заметный след, как от гусениц танка. Поэтому им необходимо двигаться по дороге с твердым покрытием.

Джонни уже придумал, как действовать. В прошлом веке горы в этом месте пересекало трансконтинентальное шоссе, проходя к югу от Уэствилля и извиваясь все выше и выше по направлению к Великой Скалистой Гряде. Это шоссе давно уже стало ненужным благодаря современной скоростной дороге, проходящей через туннель в горах, вместо того чтобы взбираться по их склонам. Но старая дорога осталась, хоть и была заброшена. Во многих местах ее обступали кусты, а бетонные плиты вспучились и потрескались от мороза и летней жары. Но все равно на этой дороге Ламокс не оставит следов, несмотря на свой гигантский вес.

Он повел Ламокса окольными путями, обходя дома, пробираясь к тому месту, где, в трех милях к западу, современная дорога входила в один из туннелей, а трансконтинентальное шоссе начинало подниматься вверх. Он не дошел до самой развилки ярдов сто, оставив Ламокса на пустующей стоянке и предупредив его, чтобы тот не двигался. Затем осмотрелся вокруг.

Он не мог вывести Ламокса на современную скоростную дорогу, чтобы выйти затем на старое шоссе, потому что их могли заметить. Но Джон Томас приметил, что около развилки есть еще дорога, которой пользовались строители. Она не была бетонирована, но зато покрыта довольно плотным слоем гранитного гравия, на котором Ламокс не оставит следов. Он вернулся к Ламоксу и увидел, что тот мирно доедает указатель с надписью «Распродажа». Джонни отругал его, отобрал вывеску, но затем решил, что нужно отдать Ламоксу ее остатки, чтобы не оставлять примет его пребывания. Затем они с Ламоксом, дожевывающим вывеску, продолжили свой путь.

Когда они оказались на старой дороге, Джон Томас наконец испытал облегчение. На протяжении нескольких миль дорога была все еще в хорошем состоянии, потому что ею пользовались обитатели нескольких домов, расположенных дальше в каньоне. Но никакого движения здесь не было, поскольку дорога никуда не вела, а местное движение в это время отсутствовало.

Один или два раза над ними пролетал автокар — очевидно, кто-то припозднился из гостей или из театра домой. Но пассажиры, скорее всего, не заметили гигантское животное, шагающее по дороге внизу; во всяком случае, не обратили на него внимания.

Дорога поднималась вверх вдоль каньона и наконец вышла на плоскогорье. Здесь ее преграждал барьер с плакатом «Дорога закрыта. Автомобильное движение запрещено». Джонни спустился на землю и осмотрел барьер. Тот представлял собой тяжелый деревянный брус, расположенный на высоте человеческой груди.

— Лами, ты сможешь перешагнуть через этот барьер, не дотронувшись до него?

— Конечно, Джонни.

— Хорошо. Тогда, пожалуйста, сделай это. Ни в коем случае не урони балку, постарайся даже не задеть ее.

— Не задену, Джонни.

И он действительно не задел балку. Вместо того чтобы перепрыгнуть через низкий барьер, как это делает лошадь, он как бы переплыл волной через него, переставив сначала передние, а затем задние ноги. Джонни пролез под барьером и присоединился к нему.

— Я не знал, что ты на такое способен.

— Я тоже не знал.

Дорога впереди была довольно неровной. Джонни остановился, чтобы укрепить мешок с продуктами с помощью веревки, которую пропустил под «килем» Ламокса, а заодно закрепился и сам, подсунув затем под веревку свои бедра.

— Теперь все в порядке, Лами. Давай прибавим скорости. Только не пускайся галопом. Мне не хотелось бы падать с такой высоты.

— Ну держись, Джонни!

Ламокс двинулся быстрее, продолжая переставлять ноги как при медленной ходьбе. Он шел как бы быстрой рысью, причем очень ровной благодаря большому количеству ног. Джонни обнаружил, что очень устал, как физически, так и морально. Сейчас он чувствовал себя в безопасности, вдали от города и загруженных дорог, и усталость в нем начала побеждать. Он облокотился на спину Ламокса, и тот сделал ему удобное ложе. Мерное движение укачивало, звук размеренно ступающих ног действовал успокаивающе. И наконец Джонни уснул.