Зоя - Даниэла Стил

— Моих родителей убили в Петрограде… в марте, — еле слышно произнесла она. — Я живу с бабушкой.

— Простите…

Под мерцающим взглядом этих синих глаз Зоя чуть было опять не расплакалась. Она впервые рассказала постороннему о своей трагедии: ее коллеги почти ничего не знали о ней. А этот офицер чем-то напоминал ей отца — то ли сдержанным изяществом движений, то ли коротко остриженными, темными с проседью волосами, то ли блеском глаз.

— А здесь вы с нею? — Сам не понимая почему, он пленился этой совсем еще молоденькой русской девушкой с такими большими и печальными зелеными глазами.

— Да, мы приехали сюда… после… после того, что случилось… — Голос ее пресекся.

— Прогуляемся немного? — спросил он, мягко беря ее руку в свои, показавшиеся Зое удивительно надежными. — И, может быть, выпьем немного шампанского.

Они стали прогуливаться вокруг скульптуры, болтая о войне, о Париже, обо всем, что не было так мучительно вспоминать Зое.

— А вы откуда? — спросила она.

— Из Нью-Йорка. — Зое это почти ни о чем не говорило: она знала об Америке очень мало.

— А какой это город?

— Большой, суетливый, — засмеялся он, глядя на нее с высоты своего роста. — Наверно, не такой красивый, как Париж. — Ему хотелось спросить ее о Петрограде, но он понимал, что это будет не к месту и не ко времени. — У вас каждый день спектакли?

— Да. Но перед сегодняшним мне дали неделю, чтобы отдышаться.

— А как же вы проводите свой досуг?

— Мы ходим с бабушкой гулять. Пишу письма друзьям в Россию… читаю… сплю… играю со своей собачкой.

— Я вижу, у вас довольно приятная жизнь. А какая у вас собачка?

Он произносил эти пустые, ничего не значащие слова, потому что ему хотелось узнать ее поближе, а почему — он и сам не сумел бы ответить. Эта девушка явно была вдвое его моложе, но чем-то трогала его душу.

— Коккер-спаниель, — улыбнулась Зоя. — Ее мне подарил мой самый близкий друг…

— Друг? — переспросил он с интересом.

— Подруга, я хочу сказать. Троюродная сестра.

— И вы привезли собачку из России?

Зоя кивнула, и ее огненные волосы взметнулись, точно языки пламени.

— Да. И она перенесла это путешествие лучше, чем я. В Париж я приехала с тяжелой корью. Как глупо, правда?

Но уже ничего из того, что касалось так или иначе этой девушки, глупым ему не казалось, хотя он не знал даже, как ее зовут.

— Отчего же? Вовсе не глупо. Скажите, мадемуазель, не пора ли нам представиться друг другу?

— Зоя Юсупова, — присела Зоя.

— Клейтон Эндрюс. Капитан Клейтон Эндрюс.

— И мой брат был капитаном лейб-гвардии Преображенского полка, но вы, наверно, и не слыхали о таком. — Она взглянула на него выжидательно, и опять дымка печали заволокла ее прекрасные глаза.

Посмотрев в них, капитан понял смысл расхожего выражения «глаза — зеркало души»: как стремительно менялось ее настроение! Сейчас их изумрудная глубина блестела от непролитых слез, и Клейтон готов был сделать все, что только можно, лишь бы они вновь заблестели радостью.

— Я, к сожалению, так мало знаю о России, мисс Юсупова…

— Тогда мы с вами квиты: я тоже почти ничего не знаю об Америке.

Они вернулись в бальный зал, где продолжали танцевать вальс гости, и он принес ей бокал шампанского.

— Могу ли я просить вас?..

Зоя, мгновение поколебавшись, кивнула. Поставив ее бокал на столик, он подал ей руку, и они заскользили в медленном и даже несколько церемонном танце.

И Зое снова почудилось на миг, будто ее обнимают руки отца… Если закрыть глаза, можно представить, что она — в Петербурге… Но голос капитана вернул ее к действительности.

— А скажите, мадемуазель Юсупова, вы всегда танцуете с закрытыми глазами? — поддразнивая, спросил он, а она улыбнулась в ответ. Ей было хорошо в объятиях этого высокого, крепкого мужчины. И вечер был такой необыкновенный… И этот волшебный дворец…

— Как здесь прекрасно, правда?

— Да, — ответил он, хотя ему больше нравилось говорить с нею наедине, в саду, а не здесь, среди многолюдства и музыки. И к тому же генерал Першинг по окончании танца подозвал своего адъютанта к себе.

Когда Клейтон вернулся в зал, Зои там уже не было.

Он принялся повсюду искать ее, снова вышел в сад — тщетно. Наконец ему сказали, что штабной автобус увез первую часть труппы домой. И капитан тоже побрел к себе на рю дю Бак, вспоминая имя этой девушки, ее огромные зеленые глаза, раздумывая над тем, кто же она такая. Ее окружала какая-то тайна.

Глава 14

— Вот что я вам скажу, Зоя Константиновна: когда я в следующий раз пошлю за вами Федора, вы уж будьте добры не отсылать его домой.

Разговор этот происходил на следующее утро за завтраком. Старая графиня была в ярости: накануне Федор, растерянно моргая, сообщил ей, что солдаты увезли куда-то всех балерин, а его, ясное дело, с собой не взяли. У Евгении Петровны хватило выдержки не устраивать Зое скандал, когда та вернулась домой, а отложить выяснение отношений на утро. За ночь ее гнев нисколько не остыл — она была доведена, что называется, до белого каления.

— Бабушка, поймите, что я никак не могла взять Федора с собой. Генерал Першинг устроил роскошный прием. — И ей тотчас вспомнились цветы в зимнем саду и капитан, с которым она там познакомилась. Однако бабушке она ничего говорить не стала.

— Ах, вот уже до чего дошло! Развлекаем солдатню!

Что-то дальше будет?! Вот почему барышни из хороших семей не должны служить в балете! Это неприлично! И больше я терпеть это не намерена! Я требую, чтобы ты немедленно ушла из театра!

— Бабушка, вы же знаете, что я… что это невозможно!..

— Очень даже возможно, если я тебе велю!

— Бабушка… Пожалуйста, не надо об этом… — Зое совершенно не хотелось сейчас затевать спор с Евгенией Петровной: она еще не отошла от воспоминаний об этом чудесном вечере и этом седом капитане — он был таким милым. И все же она сочла за благо не рассказывать о нем бабушке. К чему? Все равно она с ним никогда больше не увидится, а Евгении Петровне — лишний повод для тревоги. — Ну, простите меня, я больше не буду.

Вот это верно: больше ей в таких местах бывать не придется — вряд ли генерал Першинг намерен устраивать прием для дягилевской труппы после каждого спектакля.

— Куда ты направляешься, позволь спросить? — осведомилась графиня.

— На репетицию.

— Я больше не могу слышать этого слова! — Стараясь успокоиться, графиня поднялась из-за стола и прошлась по комнате. — Репетиция, репетиция! Довольно!

Она собиралась продать еще одно колье — на этот раз изумрудное. Может быть, Зоя все же выбросит эту дурь из головы?! Какая она балерина?! Девчонка еще!