Роксана. Детство (СИ) - Колч Агаша

— Надо — проложим, — флегматично согласился Аким, наблюдая, как приятель улучшает двор. — Определимся, откуда, куда, из чего сделать, и проложим.

Как-то незаметно помощники наши перестали делить сферу влияния и взялись хозяйничать вместе, что нас с Глафирой радовало.

— Детка, может, и вправду позовёшь котика? А то нас в новый дом не пустят. У-у-у, деспоты! — шутя погрозила пальцем княгиня.

Вот привязались! Призови им кота! Откуда звать-то? Котёнок сам не прибежит — на отшибе живём. Кроме зловредных соседей слева никого рядом нет. А они держат только полезную живность: лошадь, корову, свиней, кур. Собаки и кошки считаются дармоедами и во двор не допускаются. Взрослого кота или кошку от хозяев сманивать нельзя. Вот хоть иди по дворам и спрашивай, нет ли у кого котёночка лишнего.

Почувствовав моё настроение, Дружок подошёл и, словно подбадривая, боднул лбом в плечо.

— Может быть, ты, псина, знаешь, где котика взять? — пошутила я, почёсывая собаке холку.

Пёс что-то проворчал, аккуратно отстранился, чтобы ненароком не столкнуть меня с ног, одним прыжком перемахнул через ограду и убежал.

— Ну вот… И этот удрал, — пожаловалась я всем сразу и никому конкретно и попросила: — Напоите ребёнка чаем, пожалуйста.

Как же мои домочадцы любят меня кормить! После моей просьбы мгновенно были забыты все дела и заботы, и помощники во главе с Глафирой бросились потчевать оголодавшего ребёнка.

Правда, долго чаёвничать нам не дали. Едва-едва успели заварить и разлить по кружкам чай, выставить на стол мёд, пряники и баранки, как в дверь времянки кто-то мягко, но ощутимо стукнул.

— Кто там может быть? — удивилась опекунша и пригласила: — Входите!

Никто не вошёл, а удар повторился. Пришлось идти открывать. За дверью стоял Дружок и что-то держал в пасти. Увидев, что привлёк наше внимание, пёс аккуратно положил на порог рыжего, как апельсин, котёнка.

Малышу от силы было недели три, едва-едва глазки открыл. Бедняга весь промок, дрожал и пронзительно пищал.

— Да где же ты его взял-то? — всплеснула руками Глафира. — У кого со двора свёл?

Но я, внимательно посмотрев на пса, пришла к другому выводу.

— Смотрите, Дружок и сам мокрый. Похоже, он котейку из воды вытащил. Из лужи или речки, — и обратилась к собаке. — Ты его спас, да?

Ответа не последовало. Пёс отошёл подальше, хорошенько отряхнулся от воды и мокрого песка, прилипшего к шерсти, затем лёг у стены, демонстрируя всем своим видом — задание он выполнил, а что вы теперь делать будете, ему неинтересно.

Меня, естественно, к котёнку не подпустили. Помощники наши заметались, как перепуганные стрижи, устраивая нового жильца. Нашлась корзинка и мягкие тряпочки в неё, чтобы рыжику было тепло и удобно. Неведомо откуда появилась малюсенькая розетка, в которую налили подогретого молока. Слегка обсушенного найдёныша в четыре руки стали макать в молоко мордочкой, уговаривая поесть.

— Вы его так окончательно утопите, — проворчала я, глядя на всполошившихся помощников.

Котёнка мне было искренне жаль, но десять минут назад в этом доме я была самой маленькой, все суетились вокруг меня — и вдруг ситуация резко изменилась.

Поймав себя на этой абсурдной мысли, я даже опешила. Роксана Петровна, очнись! Это не смешно, так в детство впадать. Разум сильнее тела, веди себя, как взрослый человек, — прикрикнула я на себя, но обида не отступила.

— Кот есть. Только как вы хотите его одного в доме на ночь закрыть? — с ехидной усмешкой поинтересовалась у кошачьих нянек. — Или нам теперь ждать, когда он вырастет?

— Зачем ждать? — удивился Яр. — Мы с ним ночевать останемся. Да, Акимушка?

Домовой кивнул, я фыркнула, а Глафира, глядя на меня, нахмурилась.

— Ксаночка, ты не заболела, детка?

— Здорова я! Здорова! — огрызнулась я, оттолкнула от себя недопитую чашку и выскочила на улицу.

Уйду я от них! Злые и меня не любят! — были последние мысли, мелькнувшие перед тем, как я провалилась во тьму.

Глава 4

— Ступайте, Глафира Александровна, со спокойной душой занимайтесь делами. Я побуду с Роксаной.

Смутно знакомый женский голос рядом со мной. Кто это?

— Как всё не ко времени, — чуть ли не со стоном произнесла опекунша. — Не могли они со своим обозом повременить?

— Вы же сами дату доставки назначили, — в голосе незнакомки слышится едва уловимая ирония.

— Да кто же знал, что Роксаночка опять занедужит!

— Ступайте. Девочка спит, вы сейчас ей ничем не поможете, а купцы будут сердиться. — Шорох одежды, лёгкие шаги, скрип двери. — Всё, Глафира ушла, можешь не жмуриться. Я же вижу, что ты не спишь. Поговорить хочешь?

Кажется, последние слова адресованы мне. И я открываю глаза, чтобы осмотреться. Наша времянка, из которой мы пока не переехали, — интересно, помощники с котом переночевали уже в новом доме? — я на бабушкиной лежанке, с влажным полотенцем на голове. У стола на табуретке сидит бабка Параскева. Я что, заболела?

— Не помню, — тряхнула я головой. — Что со мной?

— Сознание потеряла.

— Почему? — я жадно посмотрела на кружку, которую травница держит в руках. Жажда иссушила и рот, и губы.

— Хотела бы это у тебя спросить, — женщина подошла, помогла сесть и придержала тяжёлую кружку, пока я пила отвар. Что-то мятное с лёгкой горчинкой.

Я задумалась. А правда, что случилось? Умерла — воскресла — выжила. Тело ребёнка — сознание взрослой тётки. Планы наполеоновские, постоянный контроль ситуации, знакомство с магией и помощниками, что в сказках прежней жизни нечистью называли. Ведовство, что в любую минуту ведьмовством оборотиться может.

— Стресс? — предположила я.

— Что это? — заинтересовалась знахарка.

— В моей прежней жизни, так называли реакцию организма на различные неприятности.

— Занятно… — женщина задумчиво покрутила в руках кружку, потёрла лоб, кивнула каким-то своим мыслям. — Может и так. Я думаю, ещё и резонанс добавился. Твоё новое тело не в силах принять и усвоить вибрации твоего сознания. Магию просыпающуюся добавить надо. Факторов, что совместно привели тебя к… эээ… к стрессу, — правильно назвала? — много.

— Магия? Аким говорил, что ведовство, — вспомнив о помощниках, я осмотрелась, желая их увидеть, но ни их, ни корзины с котёнком не было.

— Ведовство? — брови Параскевы удивлённо вскинулись. — Чему тогда удивляться, что ты в беспамятство впала. Сил физических мало, а дара отвалили много. Смотри, как бы не погибнуть в таком потоке.

Предупреждение, хоть и было облечено в художественный образ, звучало вполне серьёзно. О чём говорило выражение лица собеседницы.

— Что же мне делать? — растерялась я.

— Тело укреплять и магию приручать, природу слушать, — пожала плечами травница, словно говорила о чём-то само собой разумеющемся.

— Как тренировать тело — это я понимаю. А что делать с магией? Дело в том, что в моей прошлой жизни волшебство только в сказках было. Я из мира, где научно-технический процесс развивается. А вот это, — я повела руками вокруг себя, имея в виду весь мир, — считается шарлатанством.

— Даже не верится, что без магии жить можно! — не переставала удивляться знахарка. — Понятно, что и у нас не все даром наделены, но есть амулеты или, опять же, купить услуги мага можно. Хоть и дорого, конечно. Но чтобы вовсе без магии… Может быть, вы чего-то не знаете?

— Может и не знаем, — равнодушно пожала плечами. Что теперь об этом думать, если я здесь живу. — Скажи, Параскева…

— И ты туда же! — травница с раздражением поставила пустую кружку на стол. — Мне показалась, что ты человек образованный, а говоришь, как селянка тёмная. Зовут меня Прасковья Вадимовна. Запомнила?

— Прости, я не знала… — мне стало неловко, но решила до конца выяснить все непонятки относительно этой необычной женщины. — Может, заодно, объяснишь, почему тебя «бабкой» называют? Ты же молодая. Хоть и показалось мне при первом знакомстве, что тебе за сорок, но сейчас вижу, что лет тридцать… не больше.