Прекариат: новый опасный класс - Гай Стэндинг

Тем временем международной реакцией на финансовый кризис 2008 года стало в числе прочего сокращение бюджетного обучения и дальнейший перенос затрат на плечи студентов и их семей. Бывший губернатор штата Калифорния Арнольд Шварценеггер сократил миллиард долларов из бюджета Калифорнийского университета (University of California). Плата за обучение поднялась на 20 процентов, вспомогательный штат уволили, профессуру отправили в неоплачиваемый отпуск. Его инициативу подхватили и в других штатах. В Великобритании правительство в 2009 году объявило, что собирается сократить расходы на высшее образование. Союз преподавателей вузов объявил о возможном закрытии 30 университетов, с сокращением 14 тысяч рабочих мест. Новое правительство увеличило запланированные сокращения и дало понять, что высшее образование должно стать еще более экономически оправданным. Искусство и общественные науки – вещи не обязательные.

Во всем мире сокращение бюджетных расходов усиливает спрос на обучение на коммерческой основе. В частный университет города Финикс, крупнейшего американского «поставщика образовательных услуг», увеличил набор студентов по всему миру в 2009 году с 384 тысяч до 455 тысяч. В Англии предприниматели и корпорации спонсируют школьные «академии», что позволяет им влиять на учебную программу и специальности. Такую схему, принятую лейбористским правительством, подхватила и претворяет в жизнь коалиция консерваторов/либерал-демократов. Медиагруппа Руперта Мердока собирается спонсировать школу в Лондоне, как это уже делает в Нью-Йорке, и можно не сомневаться, что она будет насаждать там свою правую идеологию. Еще одна лондонская школа спонсировалась печально известными братьями Леман – до того, как их банк[8] обанкротился в 2008 году.

Товаризация образования – социальный недуг. За все нужно платить. Если образование продается как товар, пригодный для капиталовложений, если предлагается несчетное количество дипломов и сертификатов, но они не окупаются (то есть не позволяют найти хорошую работу с высоким окладом, чтобы вернуть долги, на которые человека подбили, уговаривая покупать все больше и больше такого «товара»), то еще больше обиженных и озлобленных присоединится к прекариату. В связи с этим вспоминается «рынок лимонов».[9] Как говорится в старом советском анекдоте: «Они делают вид, что платят, мы делаем вид, что работаем». Вариант с образованием будет следующий: «Они делают вид, что обучают нас, мы делаем вид, что учимся». Инфантилизация мозгов – часть этого процесса, но не для верхушки общества, а для широких масс. Учебные курсы становятся проще, так что экзаменационные оценки можно и завысить. Профессора могут не беспокоиться.

Со школьной скамьи – в прекариат

Можно заметить, что товаризованная система образования сейчас претерпевает реструктуризацию, с тем чтобы молодые кадры легко и естественно вписывались в гибкую систему труда, состоящую из привилегированной элиты, немногочисленного технического рабочего класса и растущего прекариата. Если индустрия образования продает дипломы-товары и если подразумевается, что большинство студентов не смогут сделать профессиональную карьеру, тогда открывается больший простор для предоставления «плебейских» товаров. Один юный любитель серфинга сказал, что собирается в Плимутский университет (Plymouth University) «изучать серфинг и его технологию»: на этом курсе он должен будет «два раза в неделю кататься на доске, это обязательная дисциплина». Таковы оболванивающие дипломы для оболваненных работников.

В Германии знаменитая система профтехобразования сворачивается, при этом все больше молодежи попадает в «переходную систему» – исправительные школы, которые редко дают серьезные навыки. Профессиональное обучение – вещь сугубо специальная, для этого существуют особые сертифицированные школы. Пекарь и кондитер – две разные специальности, а если кто-то хочет заправлять в «Макдоналдсе», пусть изучает Systemgastronomie. Из-за такой узкой специализации найти работу становится труднее. В 2005 году более трети выпускников все еще оставались безработными через год после завершения учебы. Эта система, удобная для индустриальной эпохи, стала неэффективной, ее жесткость в условиях гибкой экономики приводит к неизбежным сбоям.

Прослеживается тенденция к общей подготовке, облегчающей смену профессий и дающей возможность большему числу учебных заведений официально заниматься профтех обучением. Однако немецкая система действует таким образом, что все больше молодых людей вытесняются в прекариат. Детей уже в десять лет распределяют по средним школам трех уровней. Низший уровень, Hauptschulen, по традиции поставляющий будущих учеников профессионально-технических заведений, стал прибежищем для плохо успевающих детей, большинство из них оказываются сейчас в «переходной» системе. А система профтехобразования набирает учащихся из школ среднего уровня – Realschulen, прежде эти школы выпускали будущих «белых воротничков». Даже выпускники элитарных школ – Gymnasien – теперь могут попасть в подмастерья, хотя по идее они должны готовить к поступ лению в университеты. Система образования приспосабливается к новым условиям и соответственно воздействует на молодежь.

Затем это разделение на потоки продолжается и на рынке рабочей силы. Таким образом, государственная бюрократия определила четыре карьерные дорожки, и, если ты оказался на одной из них, у тебя мало шансов перейти на другую. Одна отведена исключительно для людей с Meisterbrief – высшим званием в профессиональной области. При такой жесткой системе потоков те, кому с ранних лет не удалось попасть на привилегированную дорожку, понимают, что стремиться туда бессмысленно.

Немецкая система подводит свою молодежь: сравнительные показатели, приведенные ОЭСР в 2001 году, свидетельствуют о том, что успеваемость у 15-летних в Германии гораздо хуже, чем в других промышленно развитых странах. Более 20 процентов из них не умеют толком читать и считать, многие подростки вообще бросили школу. В отдельных регионах страны проведена реформа, призванная разрушить кастовые границы профессиональной и университетской подготовки. Но дело продвигается медленно. Вместо этого образование в Германии движется к трехуровневой системе потоков учащихся, причем все большая часть системы готовит молодежь к жизни в прекариате.

Система потоков, то есть распределение школьников по учебным классам в зависимости от их способностей, набирает силу и в США. Там школьное профессиональное обучение давно уже считается презренным уделом тупиц. А университеты рассматриваются как верный путь к высоким зарплатам и возможности работать в любой стране. К 2005 году пятая часть старшеклассников изучала профессиональные дисциплины, тогда как в 1982 году – одна треть. И все же требования рынка труда обернулись против покупателей дипломов. Похоже, сознавая это, Консультативный экономический совет при президенте США Обаме предложил выдавать больше дипломов о двухгодичном обучении в технических колледжах, в некоторых штатах пытаются оживить профессиональное образование, получают распространение «академии карьеры», где академические и технические программы сочетаются с приобретением трудового опыта. Президент Обама попросил каждого американца посвятить как минимум один год профессиональной подготовке. Большие надежды возлагают на муниципальные колледжи. Промежуточный процесс распределения школьников по классам становится все более определенным, подготавливая молодежь к более низкому уровню рабочей жизни.

А на другой стороне земного шара миллионы выпускников второразрядных университетов пополняют ряды китайского прекариата. Набор студентов в университеты увеличился с 1 миллиона в 2000 году до 7 миллионов в 2010-м. Эта система создала знакомый нам путь социальной иммобильности (Chan, 2010). Те, кто поступает в хорошую начальную школу, переходят затем в хорошую среднюю школу – именно оттуда набирают студентов лучшие университеты. Но массы все же воспитываются в бедных семьях, живут в бедных регионах, ходят в простую начальную школу и завершают образование в простой средней школе, из которой попасть в лучшие университеты немыслимо.

Начиная с 2006-го ежегодно более миллиона выпускников университетов оказываются без работы. Их называют «племя муравьев» (Si, 2009), или «бродячее племя», поскольку они живут колониями или бродят по студенческим городкам в отчаянной попытке заручиться поддержкой и помощью. Группы бывших выпускников селятся на городских окраинах в жалких лачугах. Три четверти из них – выходцы из сельских районов, и у них нет документов на проживание. Почти все они люди одинокие, перебиваются случайными заработками, а мизерную зарплату делят на всех. При таких зарплатах нужно работать год, чтобы выкупить крошечную каморку в ветхом жилище.