Город и звезды - Кларк Артур Чарльз

Они не отважились подойти ближе и разглядывали механизм с безопасного расстояния. Мы на правильном пути, думал Элвин; теперь остается только узнать, кто установил здесь этот аппарат и с какой целью. Это наклонное кольцо явно нацелено в космос. Не служила ли замеченная ими вспышка света каким-то сигналом? От вытекающих из этой мысли следствий дух захватывало.

— Элвин, — сказал внезапно Хилвар тихим, но предостерегающим голосом, — у нас гости.

Рывком обернувшись, Элвин очутился перед взором треугольника из немигающих глаз. Так, по крайней мере ему показалось вначале; затем он различил за ними очертания небольшой, но сложной машины. Она висела в воздухе в метре от земли и не походила ни на одного из встречавшихся ему прежде роботов.

Оправившись от первоначального изумления, Элвин ощутил себя полным хозяином положения. Всю жизнь ему приходилось командовать машинами. То обстоятельство, что именно данная машина была ему незнакома, не казалось особенно важным — тем более, что он повидал от силы несколько процентов роботов, обеспечивавших в Диаспаре все обыденные потребности.

— Ты умеешь говорить? — спросил он.

Молчание.

— Тобой кто-нибудь управляет?

По-прежнему молчание.

— Уходи. Иди сюда. Поднимись. Опустись.

Ни одна из общепринятых управляющих мыслей не возымела эффекта. Машина оставалась в презрительном бездействии. Объяснение могло быть двояким: либо она была слишком неразумна, чтобы понимать его, либо же, напротив, обладала слишком большим разумом, свободой воли и выбора. В таком случае он должен был относиться к ней как к равной. Впрочем, опасность недооценить робота все равно существовала, но бояться его негодования все же не приходилось: машины нечасто страдают пороком самодовольства.

Хилвар не удержался от усмешки, видя явное поражение Элвина. Он собрался было предложить Элвину, чтобы тот уступил ему обязанности по установлению контакта, но слова вдруг замерли у него на устах. Покой Шалмираны был нарушен зловещим и совершенно недвусмысленным звуком — булькающим шлепанием по воде чего-то очень большого, вылезающего из озера.

Во второй раз со времени ухода из Диаспара Элвину захотелось оказаться дома. Припомнив, однако, что неожиданные приключения полагается встречать в ином настроении, он медленно, но решительно двинулся к озеру.

Существо, высунувшееся из темной воды, казалось чудовищной живой пародией на робота, по-прежнему пристально и безмолвно изучавшего их. Расположение глаз в виде такого же равностороннего треугольника не могло быть простым совпадением; даже расположение щупалец и коротких суставчатых конечностей было почти идентичным. Но в остальном сходство отсутствовало. Робот не обладал — впрочем, ему это и не требовалось — бахромой нежных, перистых плавников, постоянно колебавших воду, многочисленными коренастыми ногами, при помощи которых существо подтягивало себя к берегу, дыхательными клапанами, (если их можно было так назвать), судорожно свистевшими сейчас в разреженном воздухе.

Большая часть тела существа оставалась в воде: лишь первые три метра выдвинулись в среду, явно ему чуждую. В целом оно имело метров пятнадцать в длину. Любой человек, даже не знающий биологии, заметил бы в нем некую неправильность. Облик существа был необычным, точно его части изготовлялись без особых раздумий и, по мере надобности, наскоро были слеплены вместе.

Несмотря на размеры существа, ни Элвин, ни Хилвар не ощутили ни малейшего беспокойства: разглядев обитателя озера как следует, они позабыли о прежнем опасении. В существе была забавная неуклюжесть, и видеть в нем серьезную угрозу было бы нелепо, если даже по каким-то причинам оно и было враждебно настроено. Человеческий род давно преодолел детский ужас перед чуждым обликом. Подобные страхи не могли не исчезнуть после первого контакта с дружественными инопланетянами.

— Разреши-ка мне им заняться, — спокойно сказал Хилвар. — Я привык общаться с животными.

— Но это не животное, — прошептал в ответ Элвин. — Я уверен, что оно разумно, и этот робот принадлежит ему.

— А может быть, оно само принадлежит роботу. Во всяком случае, его умственная деятельность должна быть крайне необычной. Я по-прежнему не улавливаю признаков мышления. Эй… что происходит?

Монстр не изменил своего полуприподнятого положения у края воды, которое, как казалось, он удерживал с большим трудом. Но посреди треугольника глаз начала образовываться полупрозрачная мембрана — она пульсировала, дрожала и, наконец, стала издавать звуки. Это было низкое, гулкое уханье, не складывавшееся в членораздельную речь, хотя было очевидно, что существо пытается с ними разговаривать.

Было тягостно следить за этой безнадежной попыткой войти в контакт. Несколько минут существо боролось безрезультатно; затем, совершенно внезапно, оно, видимо, осознало свою ошибку. Трепещущая мембрана сократилась в размерах. Частота издаваемых ею звуков значительно возросла и пришла в соответствие с диапазоном нормальной речи. Стали появляться узнаваемые слова, хотя они все еще перемежались бессмыслицей. Существо словно вспоминало словарь, известный ему издавна, но долгие годы не употреблявшийся.

Хилвар попытался оказать ему посильную помощь.

— Мы теперь понимаем тебя, — сказал он, произнося слова медленно и отчетливо. — Можем ли мы тебе помочь? Мы видели свет. Он привел нас сюда из Лиса.

При слове «Лис» существо, казалось, сникло, словно в горьком разочаровании.

— Лис, — повторило оно; не умея как следует справиться со звуком «с», оно выговорило «Лид». — Все время из Лиса. Никто другой не приходит. Мы зовем Великих, но они не слышат нас.

— Кто это — Великие? — спросил Элвин, жадно подавшись вперед.

Тонкие, непрерывно двигавшиеся жгутики взметнулись на секунду к небу.

— Великие, — сказало существо. — С планет вечного дня. Они придут. Учитель обещал нам.

Эти слова ничего не проясняли. Но прежде чем Элвин смог продолжить свой допрос, снова вмешался Хилвар. Его расспросы были столь терпеливы, полны сочувствия и в то же время глубоки, что Элвин предпочел не прерывать их, несмотря на свое нетерпение. Он не желал признавать, что Хилвар интеллектуально превосходит его. Но, без сомнения, присущий Хилвару дар обращаться с животными распространялся даже на это фантастическое существо. Более того, оно, как видно, не осталось безучастным. Его речь стала в ходе разговора более отчетливой, из резкой, почти грубой она превратилась в пространную и информативную.

Пока Хилвар собирал невероятную историю воедино, Элвин потерял ощущение времени. Они так и не смогли выяснить все до конца; оставалось бескрайнее поле для догадок и споров. Существо, все более охотно отвечая на вопросы Хилвара, постепенно меняло свой облик. Оно сползло обратно в озеро, и его короткие ноги точно растворились в остальном теле. Затем произошла еще более необычайная перемена: три огромных глаза медленно закрылись, съежились и исчезли: словно существо увидело все, что хотело, и больше в глазах не нуждалось.

Постепенно происходили другие, менее заметные изменения, и в конце концов над поверхностью воды осталась только вибрирующая диафрагма, с помощью которой существо разговаривало. Без сомнения, впоследствии она также растворилась бы в исходной аморфной протоплазме.

Элвину трудно было поверить, что разум может существовать в столь нестабильном облике — но самый большой сюрприз ждал его впереди. Было ясно, что существо имеет неземное происхождение. Но Хилвару, несмотря на немалые познания в биологии, понадобилось время, чтобы сообразить, с каким именно организмом они имеют дело. Это было не единое существо; в разговоре оно всегда называло себя «мы». Оно представляло собой не что иное, как колонию независимых существ, управляемых неведомыми силами.

Отдаленно похожие животные — к примеру, медузы — некогда процветали в древних океанах Земли. Некоторые из них имели огромные размеры, распластывая в воде свои прозрачные тела и заросли жалящих щупалец на пятнадцать, а то и на тридцать метров. Но ни одна из них не достигла даже слабейшего проблеска разума, обладая лишь простыми реакциями на внешние воздействия.