Некроманты, алхимики и все остальные - Яна Алексеева

Личная жизнь в такой ситуации постепенно сошла на нет, разумеется. К счастью, к счастью, избавь меня впредь Тьма от страстных, обделенных мужским вниманием полукровок.

Следующий кабинет взорвал уже ребенок. В день первого совершеннолетия.

То была вообще-то приемная одного съемного особняка в Роне, куда я выехал по делам… хм, Дракона.

От кого Сейлин унаследовал истеричный характер, не ясно, но последствия его вспышек впечатляют до сих пор. В тот раз причиной послужило нежелание некоторых персон принимать мальчишку в Высшую магическую школу. По возрасту, видите ли, не подходит.

Хорошо, что руна Стабильности на ладони, намертво впечатанная в плоть и прекрасно гасящая все вспышки, и силы и характера, так хорошо работает. Так хорошо, что я сам себе порой напоминаю промаринованного мертвеца, которому все происходящее вокруг глубоко безразлично. Потому что после Острова я тоже изменился, и не в лучшую сторону. Дурная сила, способная пробивать реальность до самых нижних планов, засела где-то в самом сердце сущности, так что избавиться от нее не представлялось возможным без полной чистки тела и души, и порой прорывалась сквозь сдерживающий резерв ауры. Но вот сам резерв как раз остался прежним, внушавшим жалость всем прочим магам. Если бы кто-то о нем узнал… Среди живых таковых не числится. Подобных ошибок я не совершаю. Даже наследник мой и то не в курсе, на что я способен без подручных средств. Но это так… частности.

Так что мне рекомендована специалистом стабильность плоти, разума и магии, полное спокойствие и флегматичное отношение к жизни. И блокирующие амулеты.

Но в тот день я вспомнил, что моей стихией является Тьма. И она отозвалась, наполняя ауру силой. Тьма и Смерть, мои самые верные любовницы… В добавок к весьма впечатляющему пожару я едва не устроил прорыв Бездны в миниатюре. Впрочем, почти — не считается.

Но что бы произошло с вами, когда плоды десятилетней работы были уничтожены одним вспыльчивым подростком? Мне это, разумеется, не понравилось. Как и причина истерики. Своего обижать не позволю, сам отлуплю. Мы с кровиночкой, надо заметить, до рукоприкладства особого не доходили. Магией бывало, да… Так вот… Что в итоге я делал, после того, как взял под контроль настроение?

Восстанавливал данные по памяти, разумеется. Выплачивал неустойку за задержку! Первый и единственный раз это произошло, причем только потому, что у меня записывающих кристаллов не было с собой запасных. Точнее, вся партия была весьма ловко испорчена моим кошкоящером, стремительно убегавшим с места преступления. А еще говорят, что оборотни ловкие до невозможности! Не тогда, когда удирают от разъяренного некроманта.

Потом отправился вымещать дурное настроение на преподавателях той Школы. Нормальных темных магов там со времен Морана Великого не видели!

Так что взяли моего истерика на обучение, взяли, и даже сразу на пятый курс, диплом писать по теории стихийных ритуалов. И правильно. Кто ему практиковаться доверил бы?

Вот так потихоньку, полегоньку мы и добрались до нынешних времен.

Сто лет, это вам не… хм. Разлюбил простонародные фразы. Ну, например, не ведро кукурузной муки.

Кабинет мой после очередного ремонта обрел мрачное великолепие и роскошь древних родовых замков. Лиса, порушившая прежнее убранство в приступе на сей раз восторга. В подарок на очередную годовщину отношений я ей пару клинков по знакомству заказал. У гномских кланов с севера, подданных Тирита. Длинные тонкие чуть изогнутые полуторки с затейливыми гардами и рукоятями под когтистую руку привели полукровку в дикую радость. И она их тут же решила проверить на устойчивость к огню.

Брызги пламени красивы только в полете, а в виде уродливых ожогов на дереве и проплавленных в камне мышиных ходов просто неуместны. Что самое интересное, от истинного пламени ни один Щит не спасает. Прожигает на раз, два, три, в зависимости от мощности… Впрочем, меня не задело, ибо после одного ритуала, какого, не стоит пояснять, дикая магия Лисил принимает меня за своего. И огибает.

Весьма странное зрелище. Оранжевые горячие капли замирают в паре ладоней от лица, затем, задумчиво покружившись, изображают пьяную петлю в произвольном направлении, впиявливаются в столешницу и со смущенным шипением прожигают ее насквозь. Ремонт производится за счет моей огненной. Сама виновата. Весело. Было. Но сейчас что-то не очень…

Отложив перо, которым правил очередное пособие для начинающих некромантов ронийской Школы, потер переносицу. Что-то мне не давало сосредоточиться, подсознание зудело, будто комар из болотищ, добравшийся до аппетитной девичьей шейки.

Пробежал взглядом по панелям темного дерева, темно-зеленым портьерам, скрывающим узкие ниши, затейливым изгибам барельефов на потолке и остановился на прикрытой тонким шелком раме.

Вот что мне покоя не дает! Встав, обогнул монументальный стол и сдернул ткань, обнажая серебряную, полупрозрачную поверхность магического зеркала, закованного в массивную раму. Тонкое марево, отражающее неведомые дали, слегка вздрагивало и шло темными волнами, тревожа тихие потоки силы.

Коснувшись кончиками пальцев ряби, собрал их щепотью. Резкое движение, и марево рассеялось, обнажая четкую картинку.

Провел рукой поперек, и понятливое псевдоразумное зеркало, в которое весьма удачно вписались остатки полуразвеянной души брата моей красавицы, разделилось надвое. На верхней половине Лисил, крутя перед собой недавно подаренные клинки, весело хлестала огненной плетью сгусток тьмы. Происходящее было весьма опасно и доставляло ей несказанное удовольствие, ибо только в таких случаях она полностью перевоплощалась. Красноглазая клыкастая демоница вряд ли оставит кого-то в живых. Судя по интерьерам, действо происходило в каком-то подвале. Ничего особенного.

Нижняя часть продемонстрировала мне сына. Тот, опасливо оглядываясь, несся по дороге на лошади и думал явно обо мне. Иначе чего бы метка силы сработала и пробилась на связь с зеркалом? За спиной мальчишки я разглядел пассажирку. Блондинку, судя по развивающимся длинным волосам. Тьма побери… кого еще Сейлин подобрал? Вроде уже взрослый человек, а как начнет чудить. Наследственность дурная сказывается. Не моя.

Вдали виднелись преследователи. От них неожиданно прилетела стрела, оставляющая за собой размытый дымно-пушистый след. Парочка на лошади слажено пригнулась, привет от догоняющих их персон пролетел выше, животное резко остановилось, подчиняясь натянутым поводьям. Где-то впереди грохнул взрыв. Та-ак, кто посмел на мое покуситься?

Сами виноваты. В таких случаях я действую, не разбираясь, кто первый начал. Мое — мне, не так ли? Зря я что ли его растил, этого кошкоящера недобитого? Сосредоточившись на лице сына, прошептал:

— Вижу тебя… — и коснулся кончиками пальца зеркальной поверхности.

Его взгляд на мгновение расфокусировался. Перед тем как серебро пошло рябью, скрывая картинку, успел разглядеть, как шевельнулись его губы:

— Рония… Отлично. Просто замечательно.

Развернувшись, набросил на зеркало ткань, подхватил со спинки кресла камзол, натянул перчатки, и, четко печатая шаг, вышел из кабинета. Миновав анфиладу, вышел в темный промозглый коридор, щелчком пальцев активизировал круг перемещения. Проверил кольца. Полные. Шаг.

Полыхнуло фиолетовым. Так. Спокойнее, спокойнее… Тьма и Бездна! Встав в центр звезды, развел руки, выпуская силу из амулета. Ориентация, наполнение, перемещение. Провал.

И еще одна звезда. Выжженная на деревянном полу в уютной комнате, стены которой обиты золотистой тканью. Мой ронийский особняк. Добро пожаловать, дорогой хозяин.

Перешагнув погасшие линии, стукнул кулаком по стене. Одна из панелей отошла, открывая проход в соседнюю комнату. Метнувшись к окну, отодвинул пыльную портьеру, вглядываясь в надвигающийся сумрак. Дом напротив зиял пустыми темными окнами, заросший сад сплетал ветви, не давая разглядеть, что творится во дворе, выщербленная мостовая пуста, фонарные столбы свалены кучей у поворота в город. Только тени от облаков, периодически набегавших на алый круг солнца, метаются по камням. На дороге, куда выходил фасад, показались черные точки. Скачут, красавцы мои. Ну-ну…

Я, не снимая перчаток, с хрустом размял пальцы, и направился к выходу. Пара коридоров, поворот, мимо синих светильников, в которых при приближении самостоятельно зажигается рассветной синью магия. Широкий холл, откуда на первый этаж спускается лестница, устланная пыльным багровым ковром. Золотые канделябры вдоль стен, семисвечники у входа, вспыхнувшие при моем приближении мертвенными огнями. А за монументальными дверями — почти заброшенный пригород Серниса, второго по величине города Ронии. После того, как почти сгорел столичный дом, я там больше помещений не снимаю. Распахнув двери, вышел на улицу. Вовремя.