Анти-Горбачев 2 (СИ) - Сергей Тамбовский

Примаков продегустировал Уокера, поцокал языком, что означало высшую степень удовольствия (хотя голубая-то марка получше будет, сказал ему внутренний голос) и продолжил беседу.

— А с Афганистаном что, если вдруг поднимут такой вопрос? Мы же там до настоящего времени диаметральные позиции занимаем.

— По сведениям из моих источников… не улыбайтесь, на этот раз она более надежные… на западе Китая зреют волнения на национальной почве. Там живут в основном уйгуры, Что вы о них знаете?

— Так, — быстро собрался с мыслями Примаков, — это очень древний народ, гораздо древнее славян, например. У них богатая история, куча завоеваний и государств, но это все в далеком прошлом, а на сегодняшний момент их примерно 10 миллионов на Западе Китая и где-то 2 миллиона в Казахстане и Узбекистане. По официальным оценкам — а так называют и 30 миллионов в совокупности. Второй по численности народ в Китае после собственно ханьцев. Язык — одна из веток тюркского. Религия — мусульмане-сунниты. Но вас наверно, не эти детали интересуют?

— Да, хотелось бы что-нибудь ближе к вашей сфере деятельности, Евгений Максимович.

— Хорошо, — вздохнул тот, — факты из нашей сферы… официальный Пекин относится к уйгурам крайне недоверчиво — среди правящей верхушки распространено мнение, что они очень хотят отделиться от Китая, как та же Монголия… или присоединиться к Казахстану.

— А это соответствует действительности?

— Разве что процентов на десять, — Примаков показал двумя пальцами, насколько это мало, — но если продолжать долбиться в стенку лбом, то ситуация из потенциальной когда-то вырастет в действительную. К тому же ходят упорные слухи, что пекинские силовики устроили или собираются устроить так называемые лагеря перевоспитания для самых нелояльных с их точки зрения уйгуров.

— И что, они уже устроили такие лагеря?

— У меня… у нашего, то есть, ведомства таких данных нет, — развел руками Примаков, — хотя даже КГБ может не знать всех фактов.

— Понятно, Евгений Максимович, — задумался Романов. — Так я вот что скажу… в порядке предположения, естественно… хорошо бы разменять уйгуров на афганский вопрос.

— В смысле? — поднял брови Примаков.

— Они убираются из Афгана… или хотя бы сокращают сотрудничество с подконтрольными группировками до минимума, а мы делаем всё, чтобы успокоить их по уйгурскому вопросу.

— Насколько я знаю, Григорий Васиильевич, — сказал после небольшого раздумья Примаков, — в афганский узел сейчас конкретно залезает английская разведка… МИ-6 то есть, откуда родом Джеймс Бонд. Американцы же обещали уйти оттуда, но вместо себя они этих Джеймсов Бондов подставляют.

— Насчет МИ-6 у меня тоже есть небольшое предложение, — сказал Романов, предварительно осушив бокал с виски до дна.

— Какое?

— Намекните кому-нибудь из них при случае, что мы полностью в курсе операции Льотей…

— А почему я не в курсе? — удивился Примаков.

— Сейчас и вы будете, — пообещал Романов, разливая новую порцию Уокера.

Глава 24

Ирано-иракская война

Почему и зачем начался этот вооруженный конфликт в 80 м году, когда проводилась Московская Олимпиада — тайна, покрытая мраком. Все помнят, конечно, что годом ранее в Иране случилась шиитская революция, шаха свергли, американское посольство захватили, во главе государства встал религиозный фанатик Хомейни. При этом основной упор в пропаганде у них делался на двух дьяволов — большого в виде американского империализма и малого в лице советского экспансионизма. Ну и монархии Персидского Залива тоже у иранцев вызывали негативные эмоции.

Как в этот логический ряд затесался Ирак во главе с товарищем Саддамом, понять сложно — там же как бы народная демократия была с элементами мусульманства. Ну поддерживал Хуссейн хорошие отношения одновременно и с американцами, и с русскими, что же, бить за это? А Ирак хотел половить рыбку в мутной воде и захапать то, что плохо лежит, по его мнению — часть спорных территорий, где теоретически должны иметься нефть и газ. Пока в Иране не отошли от революционного угара.

Формальным поводом к началу войны стал территориальный спор по реке Шатт-эль-Араб, Ирак считал, что она целиком им принадлежит, а Иран — что только до фарватера. Ну и плюс какие-то три скалы в Персидском Заливе, никому не нужные, Иран посадил на них по взводу пулеметчиков, а Ирак высказал мнение, что это неправильно.

Короче говоря, 19 сентября 80 года Хуссейн денонсировал Алжирские соглашения по Шатт-эль-Арабу (переводится с арабского это название незамысловато, «Арабский берег»), а 22 сентября началось иракское вторжение. Силы сторон были примерно равны, у Ирака чуть больше танков, у Ирана немного лучше с самолетами, численности же сухопутных войск почти точно оказались равны. И все это неминуемо выродилось в бесконечное позиционное перетягивание каната типа франко-германского противостояния в Первой мировой.

В 85 году все давно уже поняли, что победителя тут не будет, но с переговорами почему-то никто не спешил — ждали наверно, когда противник сморгнет первым. Любопытными особенностями этого последнего этапа войны были две вещи — так называемая танкерная война, в которой обе стороны не особенно разборчиво топили нефтеналивные суда друг друга и третьих стран, раз. А два это были удары по мирным городам друг друга, в связи с чем ООН даже выдал пару гневных призывов прекратить это безобразие. Но вот ведь какая особенность — нефтяные промыслы в обеих странах никто не трогал, понимали, что это путь в никуда. Нефтегазовые доходы обеспечивали от половины до двух третей бюджетов обоих государств, так что…

Поэтому-то намеки Примакова на ракетные удары по нефтянке Ирана Хуссейн воспринял весьма отстраненно, пообещать пообещал, конечно, но с русской поговоркой «обещанного три года ждут» он был хорошо знаком. Эмиссар Кремля Сергей Лавров сидел в Багдаде вторую неделю и никак не мог добиться аудиенции у главного иракца…

— Я вас слушаю, — сказал Лавров по защищенной линии, когда до него дозвонился Евгений Максимович.

— Как успехи, Сергей Викторович? — поинтересовался Примаков.

— Если честно, Евгений Максимович, — ответил Лавров, — то никак. Не хотят они ударять по нефтепромыслам и точка.

— С кем беседовали?

— С Азизом, министром иностранных дел, с аль-Маджидом, командующим Южным округом и с Хаммади, спикером Национального совета.

— Последнего сразу вычеркните из списка, он ничего там не решает, — ответил Примаков, — а первые двое что сказали?

— Много красивых восточных слов они сказали, а конкретного ничего. Не хотят они открывать этот ящик Пандоры — если побомбить к примеру Южный Парс и Адеганган, то следующим этапом будет бомбардировка Киркука и Западной Курны. А это никому не надо…

— Хорошо, я вас понял, Сергей Викторович, -= с небольшой задержкой ответил Примаков, — а как насчет случайных попаданий по сопредельным государствам?

— Тоже есть проблемы, — сказал Лавров, — у Ирака сейчас мир с большинством монархий Ближнего Востока, а тут придется объясняться, очень вероятна конфронтация со всеми вытекающими. А саудовцы очень влиятельны… и денег у них на порядок больше, чем у Ирака.

— Значит, надо думать, Сергей Викторович, — произнес ни к чему не обязывающую фразу Примаков, — я отъезжаю в Китай примерно на неделю, к своему приезду жду ваших конструктивных предложений.

— Я вас понял, — хмуро ответил Лавров, положил трубку секретной линии на рычаг и отправился размышлять над тайнами мироздания.

Лавров решил прогуляться по Багдаду, может тогда какие-нибудь умные мысли на ум придут. Третий секретарь посольства СССР, он же резидент Службы внешней разведки товарищ Гурзо, подумал немного и отпустил его одного. Все же военных действий никаких нет, про террористов давно ничего не слышно, а у простых иракцев вполне себе дружеское отношение к русским.

— Я недолго, — сказал Сергей Викторович, — только по Абу-Нувас пройдусь и кофейку попью.

Абу-Нувас это вообще-то был знаменитый арабский поэт, придворный стихотворец самого Гаруна аль-Рашида… да-да, того самого, который в переодетом виде ходил по городу и слушал, что про него народ говорит. А потом его именем назвали главную эспланаду Багдада, которая тянется аж на 15 километров вдоль берега Тигра. На этой Абу-Нувас имели место миллион кофеен и забегаловок с кебабом, лавашем, фатушем, бирьяни и долмой… да-да фарш с рисом, завернутый в виноградные листья не только в Армении популярен. На десерт тут могли предложить сто вариантов фиников и пахлаву. Ну и чай с кофе, конечно, это совсем уже два национальных напитка иракцев.

Вот с алкоголем здесь было сложно — хотя власть в стране сейчас была наполовину светская, но другая половина ее категорически сопротивлялась нарушению