В сетях Твоих - Дмитрий Новиков

Петя был вежливо изгнан с деньгами за фундамент, и к труду приступил Валера. Вот есть разница между словами «работа» и «труд». Первая – может быть по-женски коварной и изворотливой. Второй – плотен, честен, элегантен. Валера работал споро и весело. Не требуя помощников, сам месил глину, таскал песок, кирпичи. В каждом движении была отвага – то ли он пробирался с тяжелыми ведрами по узким мосткам, то ли обмазывал изнутри под русской печи, полностью залезши в него. Каждый кирпич он любовно наделял приготовленным раствором – и все без мастерка, руками. Хорошо хоть перчатки резиновые надел. Каждый кирпич ласково укладывал в ряд, предварительно несколько раз примерив, подготовив ему удобное место. Стройным замком быстро росла печь. Желтый кирпич внутри, красный снаружи – она вписывалась в мой дом как нужное слово в хорошую книгу. Работа может быть разной. Труд всегда красив.

Ни одного лишнего вопроса, ни одной претензии, ни капли жалобы не дождался я от Валеры. Закончив возводить красоту, он с достоинством получил деньги, мы крепко пожали друг другу руки.

– Гарантия есть? – не удержался я от вопроса.

– Для тебя – пожизненная, – иного ответа не было. Печник – гордое слово.

10

Уж если начало везти в жизни – какое-то время это будет продолжаться. Другой вопрос – нужно постоянно быть настороже – скоро может кончиться. Но уж и прыти не терять, пока все идет хорошо. От строевого леса, от тридцати восьми кубов у меня еще оставалось куба четыре. Нужно было срочно его спасать – еще год, и только на дрова. Сентябрь был в самом начале, денег немного оставалось тоже. Я решил пристроить к дому веранду. Пусть у бани одна уже была – но двадцать четыре квадрата будет маловато для игр и забав. У дома во всю его длину да четыре метра в ширину – сорок квадратных – уже серьезно. За два года я приобрел большой навык в организации работ, поэтому прежде всего кинулся опять искать людей. Пару городских бригад опять заломили цену, одна – дачные шабашники – почесали в затылках и отказались. Я поехал к Толе.

– Посоветуй опять – человек нужен хороший. Лучше два.

– Да вон к Ваньке сходи. Он мастер, когда не пьет, а пьет сейчас редко. Вон сарай у меня отгрохал какой.

Сарай, действительно по размерам напоминавший небольшой дом, был аккуратно и грамотно исполнен. И я пошел к Ване.

Собака во дворе грозно облаяла меня, затем замахала хвостом и подошла знакомиться. Я постучался в дверь. Бывают такие мужики, мужичары – называет их один мой друг, которые сразу чем-то располагают к себе. То ли глубокие морщины на улыбчивом, не старом еще лице, то ли ясные голубые глаза в сочетании с поджарой юношеской фигурой, то ли быстрые, но плавные движения – Ваня мне сразу понравился. И, хорошо в деревне, – можно без длительных предварительных рассуждений говорить о деле.

– Толя посоветовал, – Ваня понимающе кивнул.

– Веранда нужна, – тот положительно улыбнулся.

– Столбы, обвязка, крыша, – в глазах мелькнула прикидка к местности.

– Сколько платишь? – Деревенские никогда не назначают цену сами, ждут от тебя – вдруг ты чего-нибудь не знаешь и сам скажешь какое-нибудь непомерное число. Но я цены знал и назвал в два раза дешевле городских. Ваня обрадовался:

– Хорошо, – говорит. – Когда приступать?

– Да хоть завтра, все на месте.

На следующее утро Ваня приехал на своей старенькой «Ниве» вместе с местным помощником из пьющих. Один день тот походил, поковырял землю носком сапога и пропал.

– Ладно, один справлюсь, – Ваня не унывал. – С питухами этими дела не сделаешь.

И взялся. И стал делать. Все быстро и грамотно – душа моя радовалась. Залил бетонные основания, поставил на них столбы, заизолировав бетон рубероидом и пройдя торцы отработкой. Начал вязать обвязку. В одиночку ворочал бревна, помогать пришлось лишь с самыми длинными да с подъемом некоторых наверх, под крышу веранды. Единственный недостаток оказался у Вани – говорил он, не смолкая ни на минуту. Так очень быстро, в пару дней, я узнал, что родом он с Дальнего Востока, а здесь – родина жены, что по профессии и образованию строитель, что учился и служил, и строил, строил, строил. Что здесь ему нравится, но местные карелы – Толька с братьями, да и Витя туда же – местная мафия – ни мест рыбалки и охоты от них не добьешься, ни другого чего за просто так. А сами егеря да охотники – с мясом да рыбой постоянно, да картофель, да грибы с ягодами, да собак охотничьих выращивают на продажу – лаечек карельских. Да форель начали разводить. А все плачутся – живут бедно. Но это как любой карел. А еще я узнал, что дичи в лесах хватает, что щуку кое-где можно из дробовика стрелять, что камни для бани нужно темно-серые, гладкие брать, а не светлые, крупного зерна, и ни в коем случае не те, что в воде лежат – угореть можно. Много чего я узнал от Вани за недолгое наше общение. Быстро он работал и хорошо, пару раз со стропил на землю брякался да тут же вскакивал и опять наверх лез. Две недели не прошло, как все было готово – стояла веранда к дому влитая, стройная и крепкая – залюбуешься. Каркас из бревен вполохвата, крыша односкатная. Похлопал Ваня тяжелой ладонью по балке половой:

– Теперь, – говорит, – хоть танцы здесь устраивай, хоть теннис. А можно – бильярд.

– Можно жить в деревне, можно и зарабатывать. Не пить только да на лавке не сидеть, не стонать, что все плохо. Дело делать, – так он свою философию озвучил.

11

Я много встречал разных людей. Встречал говорливых и молчаливых, слегка безумных и тяжелобольных. Порой бесстыжих, умеющих пустыми словесами обманывать сих малых, им обещать, вести за собой, чтобы в нужный момент бросить, собрав с них толику свою. Встречал молчаливых, упорно ломтящих, делающих дело, но все без искорки какой-то, без царя в голове и Бога в душе. Мне неприятны и те, и другие. Но главное не в этом – главное, чтобы делать дело, двигать, словами ли, руками – безнадежную массу вещества, заблудшей души, прошлой неправильности и неправедности – все-таки к свету. Все-таки хоть немного, отчаянно, безнадежно, надрываясь – но к тому, чтобы стало чуть легче. Тебе, другим, многим. И поэтому мне нравятся люди – «делатели». Демиурги – будет слишком сильно для них, они застесняются и уйдут в тень. «Делатели» – лучше. Они работают, думают, ищут, и все в каком-то странном направлении. В хорошем. В том, где легкая утренняя полоска по темному небу. После их работы остаются порой отходы. На этих отходах пляшут, размножаются, кувыркаются словесно и телесно другие, которым удобней в темноте. Но мне они неинтересны, несмотря на все ужимки. Я люблю «делателей». И по всему этому, да еще и потому, что хватит уже плакать – мне кажется очень важным строить. Строить именно сейчас, именно здесь, на нашей земле, много пережившей и много разрух перенесшей. Строить, несмотря на неясность, на зыбкость, на непонятное будущее – оно всегда останется непонятным. Нужно брать эту землю и строить на ней. Строить для себя как отдельного представителя народа, желающего выжить, но не прозябая, а в поступательном движении. Строить, любить и потом защищать это от кого угодно – от реальных врагов и тех, кто пытается показаться ими, от ложных и злобных идей, от крайностей и брызганья слюны. Построить и увидеть, как о крепкие стены наших домов будет разбиваться и оседать мелким прахом та нелепая, непонятная и, в общем-то, жалкая сига, что все пытается вовлечь нас в ненужный и печальный хоровод. Нужно крепко строить.

Я дописал свою повесть и вышел на веранду бани. В доме еще только стены и крыша, а в бане уже можно жить. Внутри ласково и утробно вздыхала печка, под завязку наполненная ольховыми дровами. Озеро передо мной лежало матовым, чистым, как взгляд голубоглазой хаски, зеркалом свежего льда. Еще вчера в воде толклись мелкие льдинки и отовсюду, иногда казалось – с небес, доносились счастливые стеклянные звоны. Но ночное небо с выскочившими на прогулку мириадами свежих детских звезд не обмануло – ударил мороз, и озеро встало. Я осторожно ступил на гнущийся еще лед и отошел десять шагов от берега. Затем просверлил в тонком стекле круглую лунку. Присел рядом с ней и стал удить рыбу.

Послесловие

Прошла зима. Короткой оказалась она, малоснежной. И так бывает. Ранней весной я поехал в деревню. Всегда после долгого отсутствия ждешь изменений и новостей. Так водится в нашей стране, что обычно они бывают плохими. Но тут в глаза сразу бросился огромный штабель ярко-желтых, солнечных бревен, аккуратно сложенный в самом центре деревни, за магазином, перед озером. Словно вангоговы подсолнухи, слепили они глаза. Вокруг парил ясный запах живой смолы. Рядом крутились Власики. Тут же стоял Толин трактор.

– Здорово!!! – уже привычно заложило уши от могучего голоса вечного танкиста.

– Привет! Что за бревна? – как бывалый строитель, я уже оценил их ровную, яркую красоту.