Боевой сплав - Сергей Иванович Зверев

поваленным бревном и открыть ответный огнь. Потом он просто короткими очередями добил раненых. Все, у костра не осталось живых!

Двое или трое в вездеходе? Они сейчас выпрыгнут. В предрассветных сумерках стали просматриваться отдельные деревья, приземистый корпус гусеничного вездехода, тела на траве. Подныривая под ветки и перепрыгивая через поваленные гнилые стволы деревьев, Самсонов поспешил вокруг поляны к вездеходу. Не дать уйти в лес и там затеряться главному. От спецназовца он, конечно, не уйдет и следы не запутает, просто нет времени его искать, времени очень мало, и действовать надо быстро и наверняка.

И почти сразу спецназовец наткнулся на человека с пулеметом в руках. Он пытался занять позицию в двух десятках метров левее машины, откуда мог простреливать всю поляну, если бы на нее высыпали сейчас бойцы спецназа. Самсонов ударом ноги отбил в сторону ствол пулемета, боевик вскрикнул, видимо, он не успел до удара высвободить палец из спусковой скобы. Но действовал он правильно. Упав на спину, террорист нанес удар двумя ногами вперед и вверх, и спецназовцу, чтобы не попасть под этот удар, пришлось остановиться и броситься в сторону. И его противник за это время успел ловко вскочить на ноги.

Самсонов протянул руку к груди, но тут же вспомнил, что бросил нож заложникам. У его противника оказался нож, и сейчас, в предрассветных сумерках, он зловеще блеснул в его руке. Время, время уходит, злился Самсонов. Он увидел главного, того, кто распоряжался, и сейчас этот человек разглядел спецназовца, поднял руку с пистолетом и дважды выстрелил в него. Самсонов предвидел это и успел броситься в сторону. Но его противник с ножом тоже бросился вперед. Самсонов перехватил его руку, наносящую удар снизу в живот, рванул противника на себя и упал на землю, прикрываясь телом боевика от возможных выстрелов.

Террорист, падая на спецназовца, вскрикнул и закричал от боли. Спецназовец, свалив тело врага на себя, сумел подставить нож, и тот сам упал на лезвие незащищенным животом. Оттолкнув смертельно раненного человека, Самсонов схватил автомат и, перекатившись в сторону, вскочил. Главный бежал по лесу, но чуть прихрамывал. «Значит, я его зацепил», – с удовольствием подумал спецназовец и отпрянул за дерево, когда террорист обернулся и снова дважды выстрелил в преследовавшего его спецназовца. «Нет, ты мне целый нужен, – прорычал Самсонов, – я тебя дырявить больше не буду».

Он догнал террориста через пять минут, когда тот неудачно скатился в ложбинку, подвернув раненую ногу. Самсонов, не раздумывая, прыгнул сверху туда же, успел ногой ударить боевика в руку, выбить из нее пистолет, а потом, оседлав противника, с наслаждением врезал ему в челюсть кулаком. Голова дернулась, и человек, раскинув ноги и руки, остался лежать без чувств.

– Надеюсь, я тебе не сильно врезал, – пробормотал Самсонов, переворачивая человека и стягивая ему запястья за спиной. – Мне лучше, чтобы ты сам ножками шел, а не тащить тебя, урода, на себе!

Когда нож упал возле Усова, он тут же ногами стал пытаться подвинуть его к себе. Марина тут же поняла, что нужно сделать. Она сразу легла на живот, схватила нож зубами за рукоятку и подползла к Даниле.

– Давай, режь мои путы!

Усов взял нож руками, Марина села с ним спина к спине и, нащупав лезвие, стала перерезать стяжки. Освободившись, она, не говоря ни слова, схватила автомат убитого часового и бросилась по краю поляны куда-то в лес.

– Стой, меня освободи! – попытался сказать ей Данила, но девушка исчезла.

И тогда он улегся на спину и стал пытаться, прижав нож к земле, перерезать свои пластиковые путы. Марину он уже не видел, и только грохот автоматных очередей, взрывы гранат оглушали его. Он даже не понял, что Марина увидела Санько, который выскочил из-за вездехода, поднял автомат, дал очередь, но у него или патроны кончились, или заело оружие. Он бросил автомат и исчез в лесу.

Лес был густым и темным, влажные листья шуршали под ногами, когда девушка, удерживая тяжелый автомат, мчалась через чащу, вглядываясь вперед, ища глазами мелькавшую впереди фигуру ненавистного насильника. Ее сердце колотилось в груди, руки крепко сжимали оружие, глаза были полны решимости. У тех, кто обучен преодолевать боль и усталость, есть особый дар сохранять силу духа даже в самых трудных ситуациях. Она знала – за ее спиной не просто остался товарищ, которого нужно было защитить любой ценой. Она знала, что этот зверь, бежавший через лес, способен причинить еще много горя. Он будет искать убежище, еду. И чтобы спасти свою шкуру, он будет снова убивать и даже насиловать, потому что такова его суть ублюдка. И она должна его убить. И отомстить за себя и за тех, кто пострадал от рук этого человека. Нет, не человека, не человек он, а зверь.

Санько, кажется раненый, трусливый, но все еще опасный, мчался впереди, сбивая кусты и ветки в отчаянной попытке скрыться. Его дыхание было тяжелым, каждый шаг давался с трудом. Он слышал шелест травы под ногами неумолимого преследователя и понимал, что его время истекает. Не раз он оборачивался, стараясь наметить путь к спасению, но корни деревьев и высокий подлесок постоянно мешали его бегству. Он не знал, что его преследует девушка, он опасался погони спецназа.

Марина сейчас чувствовала себя как на соревнованиях, когда ей приходилось выступать в биатлоне. Позже из-за травмы сустава она ушла в чисто стрелковый спорт. Она бежала и думала только о дыхании, о цели. Добежать и четко отстреляться. Она старалась не заводиться от ненависти, не распаляться. Она не знала, вооружен Санько или нет. Это было неважно, просто нужно быть осторожнее.

Санько оказался безоружным. Точнее, у него был при себе только нож, и, когда он упал за деревом и не сразу смог встать, Марина его нагнала. Он видел девушку, как она приближалась к нему, держа наведенное на него оружие. Он сначала схватился за рукоять ножа в ножнах на поясе камуфляжа, потом поспешно отпустил его и заулыбался гаденькой трусливой улыбкой.

– О, какая встреча. Деточка, ты же не сердишься на меня. Ты не думай, я не хотел ничего плохого. Я же пошутил, детка!

Щека у Марины горела от удара этого человека. Девушка злилась на себя, потому что оказалось, что навести оружие на человека, даже при всей душившей ее ненависти, и выстрелить было невыносимо трудно. «Бросься на меня, – мысленно молила девушка, – кинься, и я разряжу в тебя весь магазин, ублюдок!» Но Санько не стал бросаться. Он пятился, пятился, как будто знал, как это трудно