Год 1941 Священная война - Александр Борисович Михайловский

прочего Мироздания. Во-вторых, на канал, ведущий наверх от точки ветвления, самим Небесным Отцом наложен логический запрет с наивысшим приоритетом, и ломать его силой будет неблагоразумно.

- Да, Дима, - невесело усмехнулся я, - нарушать прямые запреты Отца - крайне неблагоразумно. Свидетелей тому - вагон и маленькая тележка.

- Я думаю, - произнес Колдун, - что мы пока просто не готовы к контакту с тем миром. В противном случае запрет был бы не логическим, а физическим. Придет время, и двери в искусственные миры тоже начнут открываться, но как мне, кажется, это случится после того, как мы достигнем своего родного мира и порешаем в нем все вопросы.

Да, вот этого я и боялся. Одно дело - достигнуть своего родного мира, тихо написать начальству рапорт на увольнение в запас и поселиться где-нибудь по соседству, буквально за стенкой, и совсем другое - начать там «решать вопросы». При моих возможностях и полномочиях потом ни одного целого окошка в общечеловеческом доме может не остаться, и даже стены разлетятся в прах. С другой стороны, надо иметь в виду, что за время нашего отсутствия обстановка дома может так резко обостриться, что не решать эти вопросы будет нельзя. А вот тогда, господа буржуи, кто не спрятался, я не виноват...

- С этим понятно, - сказал я, - а теперь поведай, какую вторую искусственную линию ты смог увидеть в окрестностях этого мира.

- От второй линии, - вздохнул Колдун, - очень сильно пахнет нашими добрыми знакомыми из Галактической империи. К планете Земля выкинуло не ударный линкор вроде нашего «Неумолимого», способный повергнуть Германию в прах одним ударом, но и не безобидный транспорт, как «Новый Тобол». Там было что-то быстрое, хитрое и очень ловкое, способное больно укусить врага, оставив незаживающую рану, и тут же отскочить назад, чтобы не попасть под ответный удар. Я видел мускулистую коренастую женщину в белых доспехах, которая, поднимая своих людей в атаку, кричала: «За Родину! За Сталина! Во Славу Империи! Вперед!», а рядом с ней стоял соплеменник госпожи Тирич, хитроумный и изобретательный, как Одиссей, и от его коварных выдумок немцы плакали горючими слезами. А еще я видел главного тактика темных эйджел - истинное воплощение богини Кали, дирижирующую битвой будто симфоническим оркестром. Под ее руководством даже те советские солдаты, которых командование забыло и списало со счетов, вцеплялись во врага с яростью обреченных, рвущихся к победе и свободе. Но в тот мир нам пока тоже хода нет...

- Тот мир нам не особенно-то и нужен, - махнул я рукой. - И так понятно, что, исходя из своих Основных Директив, команда того корабля будет превращать Советский Союз в очередную версию своей Империи. А у нас и своих забот хватает.

- Я думаю, - озабоченно сказал Колдун, - что, исходя из плотности энергетического узла, завязанного вокруг начала Великой Отечественной войны, таких искусственных линий там может быть еще множество. Просто для одних еще не наступил момент инвазии (как для того мира, откуда пришли тевтоны), а другие, порожденные деятельностью сверхинициативных одиночек и малых групп иновременных пришельцев-попаданцев, даже обособившись, пока преимущественно находятся в русле Основного Потока, а потому не видны моими методами.

- И это тоже может быть, - согласился я, - ибо желающих вернуться к истокам и врезать по Адольфу и его миньонам чем-нибудь потяжелее в нашем обществе очень много, а коллективное желание, как известно, способно породить действие. У тебя есть что-нибудь еще?

- Нет, Сергей Сергеевич, пока все, - ответил Колдун.

4 июля 1941 года, 17:45 мск, Москва, Кремль, кабинет Сталина

К тому моменту, когда раздался звонок телефона и хриплый голос Берии в трубке сказал: «Все три раза ,ща“, товарищ Сталин», Верховный успел прочесть послание товарища Серегина и серьезно углубиться во второй том истории Великой Отечественной Войны. При этом он извел на набивку трубки почти полную пачку папирос «Герцеговина Флор», выпил не один стакан крепкого чаю и сказал все бранные русские и грузинские слова, которые знал. Пропасть, неожиданно разверзшаяся у него под ногами, оказалась воистину бездонной. Никак нельзя допустить того, чтобы фронт докатился до Ленинграда, Великого Новгорода, Москвы, Орла Курска, Харькова, Сталино и Ростова, чтобы в осаде оказался Севастополь и пришлось бы сдать красавицу Одессу.

И вот тут этот звонок ставит все на свои места. До появления в этом кабине «соратников» остается чуть больше часа, начало совещания назначено на 18:55, так что время на предварительные переговоры еще есть. Вождь берет в левую руку «портрет» и проводит по нему указательным пальцем. Два раза звучат длинные гудки, как в обыкновенном телефоне, а потом изображение оживает.

- Здравствуйте, товарищ Сталин, - спокойным ровным тоном говорит Артанский князь, так как именно эта сущность на данный момент доминирует в собеседнике вождя.

- Здравствуйте, товарищ Серегин, - отвечает Верховный. - Мы вас слушаем.

- Нет, товарищ Сталин, - ответило изображение на «портрете», - это я вас слушаю. Вы согласны с моим предложением вступить в союз или предпочтете договариваться с британцами и янки?

- Вот именно так, товарищ Серегин: или-или? - спокойно спросил вождь советского народа.

- Да, именно так, товарищ Сталин, - ответил Артанский князь. - Англосаксы - это такие союзники, с которыми не надо никаких врагов. Неужто в этом вас не убедил опыт злосчастного царя Николая, вляпавшегося в Антанту, будто мужик ногой в коровью лепешку? Там, в прошлом моего мира, иначе еще называемого Основным Потоком, это ваше решение было вынужденным, обусловленным множественными поражениями Красной Армии и тяжелым положением Советского Союза, но в этом мире, уже выбитом мною из накатанной колеи, все будет совсем не так. Это я вам обещаю.

- Товарищ Ленин из мира четырнадцатого года отрекомендовал вас наилучшим образом, -сказал Верховный, - но почему-то вы не представили подобного рекомендательного письма от товарища Ленина из восемнадцатого года, и это нас настораживает...

- На Третьем съезде Советов, уже практически перед самым его закрытием, на товарища Ленина было совершено покушение, в результате которого он был тяжело, почти смертельно ранен, - ответил Серегин. - В затылок вождю мировой революции стрелял известный вам Леонид Канегисер, выполнявший приказ ЦК партии левых эсеров. Я в это время занимался неотложной калединско-корниловской проблемой на Юге России, и физически не имел возможности контролировать обстановку в Петрограде, а потому попал только к шапочному разбору. Как показало следствие, так называемый «заговор послов» не