Безрассудный наследник - Дженика Сноу

вокруг его шеи, а голова покоится на его плече. В этот момент я доверилась ему целиком и полностью.

Он поднялся с кресла, полотенце полностью упало с меня. Николай легко поднял меня на руки, словно я была той маленькой куклой, которой он продолжал меня называть. Легким шепотом воздух коснулся моего виска. Возможно, мне это показалось, но я хотела думать, что это был мягкий поцелуй Николая, который говорил мне по-своему, безмолвно, что я у него есть, что все хорошо. Даже если я знала, что это не так.

Звук шуршания одеял, ощущение мягкости, встретившей мое бескостное тело.

— А как же сегодняшняя ночь? Как же наша брачная ночь… — сонно пробормотала я, не сумев закончить фразу, так как стала чувствовать тяжесть, а тело все глубже утопало в матрасе.

Но Николай ничего не сказал в ответ, не прокомментировал, что не взял меня, не получил своего удовольствия.

Одеяла укрыли мое обнаженное тело. Глаза уже были закрыты, сон тянул меня к себе.

Но я осознавала, что уснула в одиночестве на этой огромной кровати, сохранив девственность в брачную ночь.

Глава 16

Амара

Я не знала, куда мы едем, и почему-то боялась спросить об этом у Николая, который молча сидел рядом со мной на заднем сиденье «Мерседеса», забравшего нас из отеля всего несколько минут назад.

Я бросила взгляд на мужа. Он сосредоточенно набирал сообщение на своем мобильном телефоне, его тело было таким большим, что казалось, он занимает все заднее сиденье. А может, это было просто представление о нем, которое прочно засело в моей голове. Чудовище, размером больше, чем жизнь.

Он был всемогущим, опасным, тем, кто готов убить ради меня так же легко, как вдохнуть и выдохнуть.

И у меня перехватило дыхание.

— Моя маленькая куколка очень долго смотрит, — сказал он, не поднимая на меня глаз.

Я вздрогнула от того, как он произнес «маленькая куколка», от тона и интонации его голоса. Он покрывал меня, как горячий бальзам, словно нагретый мед.

— Тебя много, — я почувствовала, как мои глаза расширились, когда эти слова изверглись из меня, прежде чем я смогла их остановить.

О, Боже, как унизительно.

Мое лицо нестерпимо пылало, но я не могла отвести взгляд, хотя отчаянно этого хотела. Я видела, как дернулся уголок его рта, словно его это забавляло.

Он засунул мобильник обратно во внутренний карман куртки и полностью откинулся на кожаное сиденье, повернув голову, чтобы посмотреть на меня. Николай все еще смотрел на меня из-под прикрытых век, его черные ресницы были слишком густыми, а глаза — слишком голубыми для такого мужественного мужчины, как он.

Мужчина не должен быть настолько привлекательным, не должен выглядеть так хорошо не прилагая никаких усилий. Он мгновенно сделал мое тело горячим, мягким и очень влажным.

И все, что для этого потребовалось, — это пристальный взгляд на меня.

Его взгляд не отпускал меня долгие мгновения, а потом я увидела, как он начал наклоняться вперед. Он приближался, тесня меня, как нельзя более удачно. Когда его взгляд опустился к моему рту, у меня перехватило дыхание, а губы сами собой раскрылись. Он собирался меня поцеловать. Я хотела, чтобы он меня поцеловал. Прямо здесь, на заднем сиденье этого «Мерседеса». Прямо здесь, где водитель мог все это видеть.

И я не стала бы его останавливать.

Но прежде чем он успел дать мне то, что я хотела, машина замедлила ход, его улыбка стала шире, и он отстранился от меня подальше.

Я быстро моргнула и стала наблюдать, как он разглаживает руками свою кожаную куртку. На нем не было классической одежды, которую носили мужчины в моей жизни, мужчины, работавшие на моего отца.

Все они носили сшитые на заказ костюмы, дорогие ткани, скрывавшие под собой монстра. Но только не Николай. Если не считать смокинга в день нашей свадьбы, я видела Николая только в темных джинсах, такой же темной рубашке и черной кожаной куртке, облегающей его твердое, очень мужское тело.

Остановившаяся машина вывела меня из состояния сексуального восторга от Николая, и я выглянула в окно со стороны пассажира, чувствуя, как меня охватывает смятение, когда я уставилась на то, что находилось снаружи. Дом моих матери и отца.

— Ты привез меня в дом моих родителей?

Мое сердце гулко забилось, когда осознание этого стало реальностью, когда страх перед причиной заполнил меня до краев. Неужели он привез меня сюда, потому что я ему не нужна? О, Боже, неужели я сделала что-то не так?

— Николай?

Его имя прозвучало тихим шепотом. Я смотрела на него и слышала панику в своем голосе, знала, что она покрывает мое лицо. Все, о чем я могла думать, — что я сделала не так?

В чем я провинилась? О, Боже… что именно я сделала не так?

Сначала выражение его лица было стоическим, но потом темные брови слегка нахмурились.

— Я неправильно что-то сделала? Ты возвращаешь меня отцу?

Я ненавидела — сильно ненавидела — то, что звучала сейчас так слабо, но, Боже, было страшно подумать, что сделает отец, если Николай скажет ему, что не хочет, чтобы брак был долгим. Что я ему не нужна.

Я не замечала дрожь в руках, пока Николай не положил свои, гораздо более крупные и тяжелые, поверх них. Мгновенно я успокоилась, затихла, но все еще слышала, как колотится сердце в ушах, чувствовала, как оно почти вырывается из груди.

Николай сжал челюсти, глядя в окно за моей спиной. Я видела, как бешено бьется пульс у него под ухом, чувствовала, как его пальцы сжимают мои, которые все еще лежали у меня на коленях.

— Я думал, ты захочешь попрощаться с братом и сестрой, да и с матерью тоже, — он снова обратил на меня свои ярко-голубые глаза. — Ты так боишься своего отца.

Это не было вопросом, потому что он знал. Понимал. Должен был. Братва не могла так сильно отличаться от Коза Ностры. Их традиции, жесткость, грубость, характер мужчин должны быть похожи. Одинаковыми.

Вопрос застал меня врасплох, и я дернулась, как от удара током, а может, как от пощечины. Не успела я ответить, как дверь Николая открылась, и водитель придержал ее.

— Сэр, — сказал водитель, но когда Николай не двинулся с места и не заговорил, он прочистил горло. — Хотите немного больше времени? Уединения?

Николай ничего не ответил, просто продолжал смотреть на меня, держа свою руку на моей, его пальцы с каждой секундой все сильнее сжимались.

А потом тяжесть его