Два Ивана, или Страсть к тяжбам - Василий Нарежный

Когда Лука увидел, что пан Харитон не может довольно насладиться своею любимою охотою, то сказал:

— Не пора ли и тебе, пан, с гостьми твоими подумать о завтраке, а после, до обеда, можешь осмотреть весь хутор и порадоваться, видя, что он достался не в дурные руки?

Пан Харитон, горя нетерпением рассказать о новом, неописанном удовольствии, какое вкушал он на голубятне, спустился с лестницы и немало подивился, увидя, что солнце было весьма уже высоко в небе. Он уподоблялся тогда древнему иноку, который, слушая пение райской птички, не чувствовал, как протекли тысяча лет: воркованье голубей было для него не менее очаровательно. Вошед в большую комнату панского дома, он остановился посередине, увидя накрытый стол и крестовых братьев своих, сидящих у окна в сад, в некотором смущении. Едва услышали они громкую походку, то вдруг оглянулись и, видя своего старшего брата, бросились к нему навстречу с распростертыми объятиями.

— Куда занесли тебя ведьмы, — вскричал Дубонос, — что мы до сей поры тебя не видали?

— Братья! — отвечал им пан Харитон, — я был вне себя — я был на голубятне! О, если бы вам быть там случилось!

— Видишь, — сказал Дубонос, — что предсказания мои начинают сбываться!

Потерпим и посмотрим, что будет далее! Я с своей стороны твердо уверен, что особенное бедствие — есть преддверие ко храму счастия, так как за необыкновенными удачами всегда следуют по пятам непомерные потери.

Глава XIV

То же, да не в том виде

После обеда все три крестовые брата под предводительством Луки пошли осмотреть настоящее состояние сего поместья. Они начали с саду, и весьма были довольны, видя, что всякая вредная трава выщипана, деревья подчищены так, что ни одного усохшего сучка нигде не видно было, зато на каждом число плодов, как казалось, превышало число листьев. Довольный участок земли определен для цветника. Налюбовавшись сим прекрасным зрелищем и полакомясь плодами, они пустились далее. В конюшне нашли три статные лошади, а в ближнем сарае новую повозку и возок. Пробравшись на гумно, они увидели множество огромных стогов разного хлеба, вокруг коих толпилось бесчисленное множество дворовых птиц.

Пан Харитон на каждом шаге восклицал радостно, а младшие братья усугубляли восторг его уверением и даже божбою, что все им видимое непременно будет принадлежать ему, если только его дочери не заупрямятся.

— Тише, прошу потише! — вскричал пан Харитон, — они обе, как только стали несколько разуметь себя, привыкли повиноваться мне с благоговением, и стоит отцу произнести одно слово прежним родительским голосом…

— Нет, пан Харитон! — отвечал быстро Дубонос, — запорожцы — ты, верно, наслышался — принужденной любви не терпят! Да и что приятности получать прекрасный хлеб из чьей-нибудь руки, когда в глазах дающего вижу слезы горести и на всем лице убийственное уныние?

— Справедливо! — сказал пан Харитон, — но дочери мои так еще робки, так неопытны в делах любовных, что первые молодые достойные люди, представляемые в женихи отцом, непременно должны понравиться, и я уверен, что с первого взгляда понравятся. Одно, что меня останавливает предаться сей лестной надежде, есть сомнение, что они в глазах ваших не будут иметь столько достоинств.

— Полно, полно, любезный брат! — воззвал Дубонос, — одно время выказывает обыкновенно последствие наших замыслов и поступков. Пойдем теперь и посмотрим на хуторы врагов твоих, панов Иванов! Тебе, как давнишнему соседу, должно быть весьма знакомо, в каком состоянии они были до поступления во власть пана Артамона; увидим все и сравним с тем, в каком теперь находятся.

Они пошли, осмотрели все внимательным оком и везде увидели совершенный порядок, хозяйственное устройство, счастливое изобилие. Быв упражнены сим веселым занятием, они и не приметили, как солнце начало клониться к закату.

Идучи домой, они встречены были великим стадом тучных быков и коров, овец и баранов.

— Кому принадлежат богатые стада сии? — спросил пан Харитон и остановился, дабы полюбоваться сельскою, давно не виданною им, картиною.

— Кому другому! — отвечал Лука, — они разделены на все три хутора и пасутся на лугах, для каждого особо отмежеванных.

— Благополучный человек! — сказал с тяжким вздохом пан Харитон.

— Он никогда и ни с кем не позывался, — отвечал простосердечный Лука, и все в молчании возвратились на свое становище.

Глава XV

Приятные вести

Как прошел сей день, почти так же прошло довольно времени. Пан Харитон не пропускал ни одного утра, чтобы не посетить голубятни, когда исправный слуга взбирался туда с кормом и пойлом; послеобеденное время посвящено было прогулкам. Иногда брали они с собою ружья или уды и, на рассвете отправясь за добычею, возвращались ввечеру домой, утомленные телом, но бодрые духом и веселые сердцем. Одно только обстоятельство беспокоило наших друзей, а особливо пана Харитона: они около двух недель не только не видали своего доброго хозяина, но даже не получали о нем никакого известия. Все начали скучать: молодые братья, что не видят и начала к исполнению страстных желаний своих взглянуть на милых дочерей старшего брата; а сей досадовал, что дался в обман, поверив пану Артамону, что весьма скоро, хотя на самое короткое время, соединится со своим семейством. Такое невеселое расположение сердец у троих друзей не мешало им продолжать обыкновенные свои занятия, то есть пан Харитон каждое утро лазил на голубятню, а сошедши с нее, все вместе бродили по лесам и болотам за куликами и утками или, сидя на крутом берегу Псела, приманивали к себе язей и карпов. Однажды, немного спустя за полдень, все три друга, держа в руках по торбе, прилежно смотрели на песчаное дно речки и, завидя ползающих раков, весьма удобно их ловили; вдруг является на берегу Лука и сколько есть в нем силы кричит: «Письмо от пана Артамона!» Все вздрогнули от радости и бросились на берег. «Где, где?»

— вопили они, и Лука подал Дубоносу запечатанный сверток бумаги. Сей запорожец, стряхнув с рук воду, разломал печать и, — между тем, как по данному паном Харитоном знаку Лука отошел в сторону, — прочел вслух следующее: «Любезные друзья! Не извиняюсь перед вами, что так долго молчал о себе и о предметах, столько для вас занимательных. Важные семейственные дела — однако ж совсем не похожие на позыванья — до сего времени задерживали меня в городе. Все нужное я кончил с успехом и очень тем доволен. Мне известно место пребывания родных твоих, пан Харитон, и завтра же отправляюсь к моему приятелю, у коего полувдовая жена и полуосиротевшие дети нашли призрение.

По прошествии еще одного или двух дней буду я к вам в гости с матерью, с детьми ее и с паном, у коего найду их. Будьте готовы принять всех так, чтоб никому не было тесно. Прощайте.

Артамон Зубарь».

Лица троих друзей покрылись краской радости, и взоры их заблистали.

— Слава богу, — воззвал торжественно пан Харитон, не стараясь скрыть своего восторга, — слава богу, что мы весьма скоро увидим развязку нашего дела! Если милосердому промыслу не угодно будет простить меня за прошедшие непорядки, бесчинства и даже беззакония, то, соединясь с моими братьями теснейшим союзом, брошусь на колени пред добродетельным мужем, который простер к ним руку помощи во время истинного бедствия, и буду умолять его не оставить своим покровом и защитой злополучное семейство; после того брошусь в бричку, сяду посереди вас, прижму обоих к осиротевшему сердцу, пошлю последний болезненный вздох к моей родине, и — полетим в Сечь благословенную!

Друзья одобрили такие разумные мысли, оделись и возвратились домой.

Тут каждый из них несколько раз прочел радостное письмо и вслух и про себя, и все вообще заключили, что в нем, кроме добрых вестей, ничего не сказано, а потому положено остальные два дня провести в сердечном веселии и душевном спокойствии. Они и действительно провели время сие без скуки, хотя всякий раз с большим удовольствием смотрели на закат солнца, чем на его восхождение.

Бдительный Лука, узнав заблаговременно, что в скором времени будет к ним пан Артамон с многими гостями, в числе коих прибудет именитая шляхтянка с двумя дочерьми и сыном, со всем усердием принялся за нужные распорядки, чтобы все посетители могли быть размещены удобно и приятно. К исходу другого дня все готово было к принятию ожидаемых, сердца друзей сильно бились, вздохи волновали их груди, но солнце закатилось, румяная заря запылала на вечернем небе и вскоре погасла; мрак распростерся по лицу природы, грусть и уныние объяли сердца и души наших братьев. До самой полуночи сидели они на крыльце, не сказав один другому ни десяти слов; после того, вошед в свою опочивальню, они опустились на душистое сено.

— Прощай, брат Харитон! добра тебе ночь! — сказали в один голос молодые запорожцы; пан Харитон вместо ответа вздохнул так, что в третьей комнате слышно было.