Этичный убийца - Дэвид Лисс

– Да не хочу я с тобой общаться! Я хочу, чтобы ты вообще исчез из моей жизни! Я хочу вычеркнуть из памяти весь сегодняшний день, и тебя вместе с ним. Я через силу с тобой общаюсь, а ты еще хочешь, чтобы я гамбургеров не ел?

– Послушай, я понимаю твои чувства, – сказал Мелфорд, – и поверь, я не обижаюсь. У тебя был очень тяжелый день.

– Ой, спасибо тебе за такое офигенное понимание!

Я отвернулся и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Мне постоянно приходилось напоминать себе о том, что если Мелфорд сказал, будто Карен и Ублюдок заслужили такую смерть, это вовсе не значит, что они действительно ее заслужили. Так что лучше этого парня не злить, и я решил сменить тему разговора.

– Значит, я должен отказаться от мяса? Ты что, вегетарианец, что ли?

– Да, Лемюэл, совершенно верно. Из того факта, что я не ем мяса, ты сделал абсолютно справедливый вывод, что я вегетарианец. Знал бы ты, как этих животных мучают, сам бы перестал мясо есть. Но ты этого не знаешь. Может быть, тебе даже все равно. Поэтому я насильно заставляю тебя отказаться от мяса. Мы еще вернемся к этому разговору, и тогда ты сам все поймешь. А пока что просто бери с меня пример – следуй за мной по пути добра и морали.

– Ты что, собираешься меня морали учить?

– Выходит, что так. Забавно, правда?

– Никогда раньше не встречал вегетарианцев, – признался я. – Теперь ясно, почему ты такой тощий.

– Ты что, моя мамочка, нацепившая на себя маску несмышленого подростка? Черт возьми, Лемюэл! Это же так просто: не ешь ничего, что связано с убийством или эксплуатацией животных, и все у тебя будет отлично. И не надо мне говорить, что я болтун. Если бы мы хотя бы питались только злыми животными – теми, что совершают безнравственные поступки, – я бы скорее согласился съесть эту парочку из фургона, чем гамбургер.

– Знаешь, все это не слишком убеждает меня в твоем душевном здоровье.

– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Расскажи мне о своей очаровательной даме. Как там ее зовут? Чанта, что ли?

– Читра, – ответил я, не переставая чувствовать себя идиотом.

Как можно говорить о подобных вещах, находясь в столь плачевном положении? И в то же время какая-то часть меня была благодарна Мелфорду за возможность поговорить о Читре.

– Как думаешь, вы будете встречаться? – спросил он, и в его голосе я не уловил ни малейшего намека на насмешку.

Я только плечами пожал, как-то даже растерялся.

– Сейчас у меня есть куда более насущные проблемы. К тому же мы с ней едва знакомы. Мы встретились только на прошлой неделе.

– Подумаешь! Со мной ты познакомился только сегодня, а мы вон уже как близки!

Я предпочел пропустить эту фразу мимо ушей.

– Не представляю, может ли у нас с ней что-нибудь получиться. Чтобы накопить денег на университет, мне придется проработать весь год. А она через пару месяцев уедет в Маунт-Холиок.

– Подумаешь, люди и на расстоянии общаются, – возразил Мелфорд.

– Ну да… Но все-таки я боюсь, что сохранить отношения в таких условиях будет сложно. Сам понимаешь: все эти переживания, новые ощущения… Хотя, с другой стороны, если она пойдет в девчоночью школу, то, может, все не так уж и страшно.

– В женский колледж.

– Что?

Он отхлебнул пива.

– Это не девчоночья школа, а женский колледж.

– И какая разница, позволь спросить? – Я был не в состоянии выслушивать идиотские придирки.

– Разница большая. По крайней мере для меня. И для тебя, кстати, тоже. Нельзя так легкомысленно относиться к словам, Лемюэл: они обладают большой властью и всегда имеют последствия. Пока мы не научимся выражаться тактично по отношению к противоположному полу, настоящего равенства между нами не будет.

В этот самый момент что-то с силой шлепнуло меня по затылку. Это произошло настолько внезапно и я настолько оторопел, что даже не почувствовал боли. Я обернулся и увидел перед собой двух дюжих парней с киями в руках. Они хохотали.

Оба были одеты в выцветшие джинсы и футболки: один в черную и драную, другой в бледно-желтую, с надписью «Устрицы Боба» на груди. Под надписью красовалось изображение устрицы со словами «Съешь меня», обведенными в облачко, которое вылетало у нее из… даже не знаю, как сказать: изо рта? из клюва? из хобота? – или что там бывает у устриц.

Мое горло мучительно сжалось, душа ушла в пятки, и где-то глубоко внутри разрасталась отчаянная тоска, которую можно было бы выразить одной фразой: почему я, ведь нас же двое. Мы оба сидим рядом за барной стойкой. Мне казалось, что сам я ничем не отличаюсь от любого другого подростка. На мне, правда, был злополучный галстук – но что с того? Зато Мелфорд с его чудаковатой внешностью и дурацкими обесцвеченными волосами, торчащими во все стороны, будто он только что встал с электрического стула, казался мне куда более подходящей мишенью для насмешек. И что же? Эти молодчики все равно пристают ко мне. Они всегда пристают ко мне.

Пару секунд никто не произносил ни слова. Те двое пялились на меня. Я отвернулся.

– Ребята, вам не кажется, что вы далековато отошли от бильярдного стола? – поинтересовался Мелфорд.

Ну вот, сейчас он их прикончит, подумал я, онемев от сознания собственного бессилия. Сейчас произойдет еще одно убийство, прямо здесь, у меня на глазах. Мне опять придется смотреть, как умирают люди. Полная комната умирающих.

«Устрицы Боба» оскалился, обнажив пасть, полную меряющих зубов.

– Ну и что? – ответил он. – Тебе-то какое дело?

– Мне-то? – переспросил Мелфорд и пожал плечами. – Да вроде никакого. А тебе?

– Чего? – переспросил незнакомец.

– А? – переспросил Мелфорд.

– Что ты сказал?

– Что ты сказал?

– Какого вообще дьявола тебе нужно?

– Честно говоря, никакого.

– Ненавижу, когда сюда припираются педики! – заявил верзила в черной футболке.

– Я считаю нашу внешнюю политику относительно Сальвадора не вполне удачной, – высказался Мелфорд.

Парень в черной футболке нахмурился:

– Что за дерьмо ты несешь?

– Да сам не знаю. Я так понял, что мы тут просто высказываем свои соображения на разные темы. Твое заявление показалось мне совершенно неуместным, вот я и решил, что в ответ нужно сказать что-нибудь в том же духе.

С этими словами он взял со стойки бутылку, уже наполовину порожнюю, и одним залпом выдул остатки пива. Затем он покачал пустой бутылкой перед верзилами, как бы предлагая им засвидетельствовать, что пиво кончилось.

– Еще пиво будете?

– Тебе-то что?

– Да ничего. Просто лично я собираюсь заказать еще, а раз уж мы с вами тут так мило беседуем, то я, как человек вежливый, готов угостить и вас. Так что, будете?

Парень в черной футболке заколебался: любовь к пиву боролась в нем с беспричинной агрессией. Наверное, если бы Мелфорд явно нервничал, или суетился, или выказывал какие-либо признаки страха, все повернулось бы совсем иначе. Я постепенно начинал понимать, в чем состоит сила Мелфордова спокойствия.

– Ну ладно, давай, – согласился парень в черной футболке. Он на мгновение сощурился и закусил губу: казалось, он чего-то не понял, но не хотел подавать виду.

Верзилы с киями молча переглянулись, «Устрицы Боба» пожал плечами.

Мелфорд подозвал бармена и заказал всем по пиву. Верзилы забрали свои бутылки, парень в черной футболке кивком головы поблагодарил Мелфорда и вместе со своим дружком направился к бильярдному столу. Оба словно воды в рот набрали и старались не смотреть друг на друга.

– Какого черта, – прошептал я, уткнувшись в корзинку с дымящимися луковыми кольцами, которую бармен поставил передо мной во время нашей небольшой разборки. – Я уже был уверен, что нам сейчас накостыляют по первое число.

– А я нет. Понимаешь, этот парень рассматривал два возможных варианта: либо я полезу с ним драться, либо отпраздную труса. А я взял и повернул все иначе, и в результате обошлось без насилия – вот и все.

Объяснение действительно казалось элементарным.

– Здорово! А что бы ты сделал, если бы этот придурок попытался повалить тебя на пол и размозжить тебе голову своим кием?

Мелфорд похлопал себя по карману:

– Тогда бы я его убил.

С минуту я обдумывал этот ответ, пытаясь понять, ужаснул он меня или, наоборот, успокоил.

– А почему ты не убил их сразу?

– Послушай, я готов защищаться, если на меня нападут, и я готов сражаться за справедливость, но это вовсе не значит, что я готов на все. Передо мной стояла вполне определенная задача: выбраться из этой передряги так, чтобы с тобой ничего не случилось. Я сделал для этого все возможное, но так, чтобы это имело как можно меньше дурных последствий.

Я взглянул на Мелфорда с чувством не только облегчения и благодарности, но даже некоторого восхищения. Именно в этот момент я впервые понял, что его внимание мне импонирует, льстит примерно так же, как льстила похвала моего босса Бобби, когда мне удавалось продать книги. Похоже, я нравился Мелфорду, и мне это нравилось. Казалось, ему приятно общаться со мной. Мелфорд был личностью, сумасшедшей, агрессивной, невероятной, но все-таки личностью, и, как я имел только что случай убедиться, отчасти даже героической личностью.