Обнаженная тьма - Елена Арсеньева

– Это была моя сестра, – пробормотала Александра – и на этих словах кончились все запасы ее сил.

Слезы хлынули так, что ей даже показалось – вот сейчас она задохнется. Едва удавалось вобрать в грудь воздух, и тут же снова захлебывалась в неудержимых рыданиях.

Смерть Карины – такой молодой, такой красивой, милой – этого горя хватило бы, вполне хватило бы для самого крепкого человека, но то, что еще выпало на долю Александры, – это уж чересчур! Это просто несправедливо!

Ей не хватало воздуха, горловина свитера давила так, что Александра с усилием оттянула ее, пытаясь перевести дыхание, и вдруг прохлада прорвалась к измученному горлу, а потом что-то холодное, восхитительно-ледяное коснулось лица, и Александра кое-как перевела дух, подняла отяжелевшие от слез веки.

Автомобиль стоял. Стекло на дверце было чуть опущено, и снежинки врывались в салон вместе с зимним освежающим дыханием. Водитель одной рукой осторожно прикладывал снежные комки ко лбу Александры, а другой обнимал ее, легонько покачивая и шепча:

– Тш-ш… Тише, тише. Все пройдет, успокойся. Тш-ш, тише!

Она уронила голову на его плечо и замерла. Где-то на обочине сознания мелькнула осторожная мыслишка, что человек этот совершенно незнакомый, неизвестно, что там у него на уме, но была эта мыслишка такой тусклой, блеклой, что Александра ее почти не заметила.

Водитель достал носовой платок и принялся отирать ее мокрое лицо, на котором слезы смешались с растаявшим снегом, все так же успокоительно шелестя что-то невнятное. Потом она ощутила легонькое прикосновение его губ к виску и закрыла глаза. И неизвестно, сколько времени они так сидели, совершенно неподвижно, как бы даже не дыша, пока Александра не почувствовала, что немного успокоилась, и не выпрямилась со слабой улыбкой:

– Спасибо вам. Все в порядке.

– Ну и ладненько, – сказал молодой человек, не думая, впрочем, убирать руку с ее плеча. – Кстати, меня зовут Ростислав. А тебя?

– Александра, – пробормотала она, удивляясь, что этот переход на «ты» кажется ей почему-то естественным.

– Отлично! – восхищенно сказал Ростислав. – Великолепное имя! Ты по профессии кто?

– Я по профессии врач, – вздохнула она. – Участковый терапевт. А ты?

– Ну, я тоже, можно сказать, врач. Работаю в одной такой фирме, которая оказывает экстренную помощь людям, попавшим в неприятные ситуации.

– Это что, «Телефон доверия»?

– Вроде того.

– Ты хочешь сказать, что вот это плечо, в которое я сейчас выплакалась, – это профессиональное плечо, да? – попыталась усмехнуться Александра.

– Совершенно верно. И если тебе хочется о чем-то поговорить, что-то рассказать – душу облегчить, то я тебе очень пригожусь.

Александра поджала губы.

Поговорить? То есть описать ему всю ту гору оскорбительных нелепостей, которые вдруг обрушила на ее голову мачеха? Опять окунуться во все это?

Нет уж. Она хочет как можно скорее забыть, забыть!.. Выкинуть из головы! Ни о чем не думать!

– Включи лучше музыку.

Он послушно нажал на маленькую клавишу.

– В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сиянье голубом… – медленно пропел звучный мужской голос, и Александра даже вздрогнула, таким диковинным, таким чужим показался он здесь, в ароматизированных недрах большого, мягко урчащего автомобиля. – Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чем?

Рука Ростислава скользнула к верньеру, и Александра испуганно схватила его за локоть:

– Погоди! Не выключай!

– Ну что ты, – сказал он. – Погромче сделаю.

Уж не жду от жизни ничего я,И не жаль мне прошлого ничуть;Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть!

Это был любимый романс Карины. Ну кто из таких, как она, молоденьких, хорошеньких девчонок любит в наше время романсы?! Карина тоже была не более чем терпима к классической музыке, однако, стоило услышать вот эту мелодию, она не отходила от приемника до тех пор, пока романс не заканчивался. Около ее постели вечно валялись какие-то книжки в мятых бумажных обложках, какие-то «Дикие сердца», «Любовь ждет», «Мой нежный ангел» и прочие «любовные дурманы», которыми она упоенно обменивалась с подружками, начисто игнорируя более серьезную литературу, однако если Александра заставала сестру около книжного шкафа, то неизменно с томиком Лермонтова в руках, когда та вдруг ощущала острый голод именно по этим строкам:

Но не тем холодным сном могилы…Я б желал навеки так заснуть,Чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь.

Александра глубоко вздохнула – и почувствовала, что снова плачет. Но это были уже не те изнурительные рыдания, которые мучили ее несколько минут назад, а медленные, тихие слезы. Словно бы она наконец-то осознала безвозвратность своей потери, наконец-то поняла, что Карину не воскресить: надо проститься с ней и мирно отпустить в страну воспоминаний.

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,Про любовь мне сладкий голос пел,Надо мной чтоб, вечно зеленея,Темный дуб склонялся и шумел, —

печально пропел голос последнее желание сестры, и Александра устало вытерла слезы. Загрохотала навязчивая рекламная музыка, и Ростислав торопливо выключил звук.

– Ты знаешь, я только сейчас сообразила: ведь над ее могилой и правда стоит дерево. Может быть, это даже дуб, – сказала Александра, глядя вперед, в белое от снега стекло, по которому неутомимо сновали «дворники». – Не знаю, случайно получилось или кто-то из родителей вспомнил, как она любила эти стихи. Я-то вообще про все забыла. Я… меня дома не было, когда она умерла. Вернулась, узнала и помчалась в Сергач. А там… – Она зябко передернула плечами и потянула на них шубку. – Мачеха вроде бы хорошо ко мне раньше относилась, она вообще казалась мне очень доброй женщиной, но сегодня я поняла: она меня всю жизнь ненавидела. Могла бы – зарыла бы живую в могилу. Но вместо этого такого наговорила… И что я всю жизнь завидовала Карине, мол, она такая красивая и молоденькая, а я старая дева и уродина. – Александра пожала плечами. – Как будто я виновата, что так сложилась моя жизнь! И что я хотела Карину с квартиры сжить, хотя это вообще чушь, я ее сама зазвала к себе, ну зачем мне одной две комнаты? И что я нарочно куда-то уехала на эти три дня, загуляла с мужиками, проститутка паршивая, чтобы оставить Карину без присмотра, чтобы с ней беда случилась. Где логика? – Александра слабо усмехнулась. – Или я старая дева, или уж проститутка, одно с другим не очень стыкуется. А если кто за кем присматривал, так это, скорее, Карина за мной. Но главное – эта шапка… Я когда собиралась, вообще ничего не соображала, на меня соседка Каринину шляпку нахлобучила. Не надо было, конечно, этого делать, не надо… Но у меня голова была мокрая, а автобус уже отходил. И Ангелина Владимировна вдруг стала на меня кричать, что я сама убила Карину, чтобы ее вещи себе забрать, потому что у нее вещи все очень дорогие, очень эффектные, она ведь модель. Да они же мне все малы на два размера, это же глупо! Но мачеха так и сказала: «Что, уже присвоила сестричкино наследство?» И приказывала, чтобы я ничего трогать не смела, потому что она с милицией приедет вещи забирать, каждое платьишко по списку…