Петровский - Федот Бега

Накануне из Петербурга пришла телеграмма на имя руководителей екатеринославских меньшевиков от их лидеров с категорическим требованием воспрепятствовать избранию большевика Петровского в депутаты думы. Но все усилия противников Петровского оказались тщетными. Ни одна из выдвинутых дополнительно кандидатур не получила на собрании выборщиков поддержки.

При общем голосовании на губернском собрании Григорий Иванович Петровский и был избран депутатом в IV Государственную думу от рабочей курии Екатеринославской губернии.

Жаркая схватка произошла между большевиками и меньшевиками и при выработке окончательного наказа депутату. Составление и обсуждение наказа сопровождались страстными спорами опять-таки по программным и тактическим вопросам, причем сам депутат — Петровский — твердо стоял и защищал большевистскую политическую платформу, выработанную Лениным и принятую на VI Пражской конференции РСДРП. Обсуждение наказа сильно затянулось и закончилось на совместном собрании екатеринославских большевиков и меньшевиков буквально в тот самый день, когда Петровский должен был уезжать в Петербург на открытие IV Государственной думы. И той и другой стороне пришлось пойти на компромисс, чем-то поступиться. В наказ депутату было включено много программных требований большевиков, но часть требований отражала идеи меньшевиков. В таком виде наказ и был передан Петровскому.

Так закончилась избирательная борьба между большевиками и меньшевиками. В этой борьбе екатеринославский пролетариат недвусмысленно выразил свою поддержку и одобрение политической деятельности большевиков.

В погожий солнечный октябрьский денек большая группа рабочих пришла проводить своего депутата, уезжающего в Петербург. На площади у екатеринославского вокзала скопилась толпа. Петровский выступал, взобравшись на какую-то подвернувшуюся кстати крестьянскую телегу. Провожающие были возбуждены, веселы, шутили, подтрунивали над городовыми, которые важно, с невозмутимым видом стояли в стороне от толпы. Все зааплодировали, увидев Петровского. Невысокий, быстрый, темноволосый, с молодым открытым лицом и размашистыми жестами, он совсем не был похож на тех солидных государственных деятелей, портреты которых рабочие видели в газетах. Он казался юным, хотя ему уже перевалило как-никак за тридцать пять. Это был свой товарищ, с которым можно было в свободный час попить чайку, поговорить по душам, посмеяться. Это была своя, рабочая кость, своя, рабочая кровь, свое, рабочее сердце.

Петровский, оглядывая густую толпу единомышленников, друзей, говорил о том, как намерен работать в думе, разъяснял еще раз, в чем сила программы большевиков. Полицейские по-прежнему стояли, не вмешиваясь, в сторонке, но слушали в оба уха. И когда Петровский под громкие возгласы одобрения воскликнул: «Долой самодержавие!» — городовые, как подхлестнутые, скопом кинулись со всех сторон к нему, озверело работая в толпе кулаками и ножнами шашек. Один из них ухватил Петровского за полу пальто и пытался сбросить с телеги. Но Петровский вырвался и резко крикнул:

— Прочь руки! Я депутат Государственной думы, для вас лицо неприкосновенное!

Полицейские отступили, растерянно переглядываясь. А Петровский меж тем помахал обеими руками друзьям и, напутствуемый добрыми пожеланиями, зашагал с чемоданом в руке к своему вагону. Рядом, крепко держась за его согнутый локоть, быстро шла стройная, русоволосая женщина. Это было его жена Домна, верный, любимый товарищ.

II. Социал-демократическая франция

С вокзала Петровский отправился в гостиницу. Был воскресный день, и Петербург кипел праздной, пестрой, шумной жизнью. Петровский любовался высокими красивыми особняками, узорными чугунными оградами, гранитными берегами Невы и знаменитым Невским проспектом. Он вспомнил о Бабушкине, своем первом учителе, посвятившем его, наивного рабочего парня, в грозные революционные дела. Ведь Бабушкин жил и работал здесь вместе с Лениным. Он много рассказывал Григорию об этом необыкновенном человеке.

Оставив вещи, Петровский пошел по данным ему адресам разыскивать питерских партийных товарищей. Ему очень хотелось сегодня же побывать в редакции «Правды», познакомиться с редактором и другими сотрудниками.

Петровский довольно скоро разыскал редакцию «Правды», которая помещалась в небольшом доме на Ивановской улице. Дверь оказалось запертой. Тогда он прошел во двор и постучался с черного хода. Вышел сторож и сказал:

— Что, молодой человек, разве вы не знаете, что по воскресным дням редакция не работает? Никого нет, приходите завтра, — и захлопнул дверь.

Петровский ушел, огорченный неудачей. На следующий день он, конечно, опять отправился в «Правду», редактор беседовал с ним как с давним знакомым, дружески расспрашивал о положении дел в Екатеринославской губернии, попросил написать заметку о выборах в думу и пригласил заходить почаще и сотрудничать в газете.

Начали съезжаться депутаты-большевики, избранные от рабочих курий других губерний, и новые дела захватили Петровского целиком. Депутаты знакомились друг с другом, расспрашивали о том, как прошли выборы в той или иной губернии, как настроение рабочих, какие наказы они дали своим депутатам и т. д. До того, как удалось подыскать для депутатов отдельную квартиру, где бы они могли обсуждать дела; совещания устраивали в одной из комнат Таврического дворца, в котором вскоре должна была открыться IV Государственная дума.

Квартиру для депутатов удалось снять в доме № 9 по Рождественской улице. Совещания перенесли туда. Однако вскоре было замечено, что за домом ведется тайное наблюдение: поблизости все время слонялись люди в штатском, в которых большевики-подпольщики без труда узнавали своих давних знакомцев, полицейских агентов. Особенно опасаться шпиков не было оснований, поскольку депутаты думы были лицами неприкосновенными и не могли без особого на то разрешения правительства подвергнуться обыску и аресту. Но все-таки надо было держаться настороже.

Кроме Петровского, от остальных пяти рабочих курий были выбраны депутатами тоже большевики: Н. Р. Шагов — от Костромской губернии, Ф. Н. Самойлов — от Владимирской (Иваново-Вознесенск), оба текстильщики; М. К. Муранов — от Харьковской губернии, А. Е. Бадаев — от Петербургской и от Московской губернии — Р. В. Малиновский, который, как выяснилось позже, был провокатором. Все трое рабочие-металлисты.

В думу были избраны также семь меньшевиков.

Депутаты РСДРП выступали в думе как объединенная социал-демократическая фракция. Всего четырнадцать человек: шесть большевиков, семь меньшевиков и депутат Ягелло — от Польши, примыкавший к меньшевикам. Такое количественное соотношение во фракции давало меньшевикам формальный повод утверждать, что за ними стоит большая часть пролетариата России. На самом же деле это было вовсе не так. Стоило провести некоторое сопоставление, чтобы убедиться в лживости такого подсчета. Семь губерний, от которых были избраны меньшевики, насчитывали только 214 тысяч рабочих, тогда как в шести губерниях, в которых от рабочих курий были избраны большевики, имелось 1 миллион 8 тысяч рабочих. То есть чуть ли не в пять раз больше рабочих-избирателей, нежели у меньшевиков. Однако те все-таки претендовали на монополию в руководстве фракцией.