У палача за пазухой - Кейт Ринка

волосы. Запрокинул голову и выдохнул дым куда-то в потолок. Грязно выругался, когда мои губы прошлись вдоль по его плоти. А когда опустил голову и показал свои глаза, я не увидела в них ничего, кроме оголтелого вожделения. Поэтому не удивилась, когда он сжал пальцы на моём затылке, натягивая волосы, и сам толкнулся в мой рот. И к своему стыд я не ощущала отвращения. Мне вдруг добровольно захотелось сойти с ним с ума, пусть хоть весь мир рухнет за пределами этой комнаты. Я обхватила его рукой и принялась нещадно ласкать. Он снова выругался и протяжно застонал. Зашипел, когда оплела его языком внутри своего рта.

Его пальцы уже растрепали мои волосы, так что ему пришлось собирать их и зачесывать назад, чтобы не мешали. Лишь под конец он окончательно взял всё в свои жесткие руки, начиная откровенно толкаться бёдрами и биться мне в глотку, испытывая на качество мой рвотный рефлекс. Ему повезло – хватило пару ударов. Он даже предусмотрительно вынул из меня свою плоть, кончая на грудь, занимая мой рот уже своим языком, когда дёрнул вниз за волосы. Такой дикий, что я не успевала переводить дух и подстраиваться, потому что так со мной никто не обращался, так грубо, вызывающе и страстно. И чтобы это нравилось настолько, чтоб до такой степени распаляло, что я кончила вслед за ним, стоило только мужским пальцам накрыть мое лоно и властно провести по влажной, разгоряченной коже. Я и не знала, что так бывает. Что может заколотить от сладостной дрожи после таких несложных вещей, словно по щелчку, наперекор всем обстоятельствам. Словно какая-то магия или химия. Другого объяснения у меня не было, почему до кучи вдруг захотелось укутаться в мужские объятья. Почему, глядя в его красивые глаза, держась за крепкую шею, я почувствовала нечто такое, что способно проявляться только по отношению к любимому человеку – нежность. И в глазах напротив было тоже кое-что новое – потрясение. Только Барс не собирался поддерживать прекрасную иллюзию, грубо возвращая нас обоих на землю.

– И часто так балуешь Тихона? – сказал, одновременно напоминая о муже и ударяя под рёбра. – До сих пор не могу понять, почему этому ублюдку так повезло?

Я посмотрела в его наглые глаза и ответила:

– Не твоё дело.

– Да и плевать. Развернись, – вдруг попросил он или скорее приказал. – И встань на четвереньки.

– Зачем?

Я не поняла, что ещё ему от меня нужно? Он уже застегнул джинсы, но продолжал надо мной стоять, докуривая свою вонючую сигарету.

– Ещё раз повторять не буду, – произнёс с угрозой в голосе.

Я занервничала. Не сложно было догадаться, если не подчинюсь – он сделает со мной это сам. Поэтому развернулась и встала коленями на кровать. От неизвестности в груди заколотилось сердце. Я всё никак не могла понять, чего он хочет? А он – упёрся коленом в матрас меж моих ног и навис, обхватывая шею пальцами и придавливая к кровати. Я начала нервничать сильнее. Ощутила, как он задрал мой халат, обнажая ягодицы. Услышала, как шумно затянулся. А потом – пронзила резкая боль, когда моя задница в буквальном смысле загорелась. Барс просто взял и впечатал в мою кожу окурок своей сигареты! Просто немыслимо! Я вскрикнула, начала вырываться и хлопать ладонями по кровати, от чего мужские пальцы сильнее сдавили шею, а в промежность вжалась его нога.

– Глеб, пусти, больно! – выкрикнула ему.

Я едва успела выдохнуть, как Барс отстранился, рывком развернул лицом к себе и дёрнул вниз. А глаза такие бешенные, что невольно подумала – сейчас убьёт. Например, задушит – что показалось вероятным, когда его пальцы теперь сжали моё горло. Боже! Это была настоящая пытка. Чистый ужас, от которого возникает дезориентация, когда видела только лицо своего палача, искаженное гневом. Я даже не рискнула возмутиться по поводу его грубой выходки, что было вообще не честно!

– Еще раз произнесёшь моё имя, отвечаю – заклею тебе рот.

Выплюнув свою угрозу, Барс резко поднялся. И пока я задыхалась от кашля, он ткнул пальцем в стол и добавил:

– У тебя два часа, чтобы сожрать это дерьмо, или я сам затолкаю тебе всё в глотку.

После этих слов он вышел из комнаты, хлопая дверью. Я даже не услышала щелка замка. Он просто не закрыл дверь, словно намеренно издеваясь и этим. Словно бы у меня был шанс сбежать, стоило только выйти из комнаты. А я не могла даже встать с кровати. Затопила такая обида, накатила такая усталость, что я разревелась, зарываясь лицом в покрывало. Это какой-то нервный перегруз. Для меня было слишком, выдерживать за раз столько различных эмоций. Это даже не сравнить с американскими горками. Но уже через минуту в сознании начала биться мысль – дверь не заперта! Всхлипнув, я подняла голову и уставилась на свою дверь. Поморщилась от ноющей боли в том месте, где у меня наверняка теперь характерный ожег. Этот зверь будто пометил, поставил на мне своё клеймо, как на шлюхе! Теперь долго не смогу раздеться в приличном месте. Да даже перед кем-то близким – перед Владом, например, на что наверняка и было рассчитано, чтоб именно он увидел. О, это настолько подло, настолько по-мужски, что становилось противно.

А открытая дверь так и не отпуска моё внимание. Я будто резко начала трезветь и успокаиваться, пытаясь начать мыслить рационально. Уже хотела подняться, когда в комнату зашел Никита…

– Что случилось на этот раз? – спросил он, отводя глаза в сторону.

Захотелось послать, но вместо этого я запахнула полы халата и сказала хриплым голосом лишь:

– Ничего.

– Опять разозлила? Знаешь, иногда мне кажется, что ты мазахистка. И опять ничего не съела.

Он уже шагнул к столу, когда я на испуге попросила:

– Оставь! И уходи…

Потому что была уверена на девяносто процентов – Барс выполнит свою последнюю угрозу. Только не понимала – зачем? Это такая очередная пытка? Или в еду опять что-то подмешали? Или же изощренная форма заботы? В любом случае, Никита меня послушал и вышел из комнаты. И в этот раз щелчок замка все-таки прозвучал.

* * *

Глеб и не знал раньше, что баба может