Выкуп за собаку - Патриция Хайсмит

В вестибюле Кеннет снова перечитал имена, нашел фамилию Кумз и узнал, как она пишется. Выйдя из дома, он повернул направо — не в ту сторону, куда ушли Мэрилин и ее приятель. Он вернулся в свою комнату на Мортон-стрит.

Кеннет запер дверь на задвижку, достал блокнот и шариковую ручку. Жизнь обрела смысл. Написав на конверте адрес и фамилию: «Мисс Мэрилин Кумз», он принялся за письмо:

"Дорогая Мэрилин!

Наслаждайтесь вином! Очень жаль, что я, кажется, не поправился вам при нашей первой встрече, но я оказал вам услугу, избавив вас от этого чокнутого полицейского, вашего дружка. Его поймают и с позором осудят, если с ним уже не сделали этого. Держитесь от него подальше и от всех копов! Они чокнутые свиньи, очень опасные типы, ходят с пистолетами. Лучше занимайтесь своим делом (ха-ха!) без них.

Друг".

Он писал своим обычным почерком. Если Думмель когда-нибудь увидит эту записку, что он с ним сделает? Кеннет просто предупреждал, чтобы молодая девушка держалась подальше от чокнутой свиньи. У Кеннета остался небольшой запас марок, он наклеил одну на конверт и пошел искать почтовый ящик. Много дней он не чувствовал себя таким счастливым. Он снова стал смотреть на встречных пешеходов, прикидывая, а не написать ли им парочку анонимных писем... легко ли их испугать, отравить им жизнь? Чтобы они начали подозревать всех вокруг? Вот Фил: очень подходящая кандидатура, и прямо под носом, так сказать: никто не мешает Кеннету наблюдать за ним. Как фамилия Фила? Можно ли испортить настроение мистеру Филу анонимной угрозой поджечь его дом? Да это просто свело бы его с ума.

Кеннет опустил в почтовый ящик письмо к Мэрилин.

В понедельник утром, около одиннадцати, Кларенс нашел в своем почтовом ящике конверт, надписанный почерком Мэрилин. Он разорвал его и увидел там другое письмо и записку. Письмо наверняка было от поляка, хотя написанное обычным почерком. У Кларенса внутри все сжалось. Он прочитал записку Мэрилин, внимательно всматриваясь в каждое слово.

"Дорогой Клар!

Посылаю это тебе, хотя сначала хотела отнести его в первый попавшийся полицейский участок, но боюсь, там оно затеряется. Поскольку ты, кажется, ненавидишь этого подонка, почему бы тебе не заняться им? В пятницу я нашла у двери бутылку вина. Я хочу сказать: внутри дома, у порога моей квартиры. Молли говорит, что этот гад представился ей посыльным и спросил мое имя и фамилию, и она их ему назвала. Следующим будет телефонный звонок. Так что мне теперь, по-твоему, делать: уезжать отсюда? Я серьезно подумываю о переезде, и какая же это непроходимая скучища — искать другую квартиру за те небольшие деньги, которые я могу за нее платить.

М."

Кларенс прочитал послание Роважински, потом вернулся к себе, чтобы позвонить Мэрилин. Но он медлил, не зная, что ей сказать. Конечно, он мог бы сообщить об этом Макгрегору, но тогда об этом наверняка прослышит Манзони. Кларенс не хотел, чтобы Манзони крутился вокруг Макдугал. Однако Мэрилин просила защиты, его защиты. Роважински надо упрятать за решетку.

А может, отнести письмо в Бельвью? Наверное, это правильней. Кларенс набрал номер телефона Мэрилин.

— Привет! — сказал он, в восторге от того, что слышит ее голос. — Я только что получил письмо, дорогая. Собираюсь сейчас же отнести его в Бельвью.

— Бельвью?

— Его выпустили из Бельвью. Сейчас они несут за него ответственность. Они, а не полиция.

— Ох, полиция, — простонала она.

— Попытаюсь снова засадить его туда, — утешил ее Кларенс. — Дорогая, мне жаль. Это ужасно, это гадко, я понимаю.

— Гадко? Этот парень чокнутый! Чудовище! И разгуливает по улицам! Не могу этого понять. Я боюсь выйти за бутылкой молока. Разве кто вмешается, если тот парень схватит меня за руку или сделает что-то еще?

— Понимаю, — уныло согласился Кларенс.

— Теперь я не выхожу вечером из дома без провожатого.

«Мужчины», — подумал Кларенс. Интересно, встречается ли она снова с Денни, танцовщиком, наполовину итальянцем с Одиннадцатой улицы? Как ни странно для танцовщика, он не был «голубым».

— Я отправляюсь в Бельвью, дорогая. Позвоню тебе позже.

Кларенс поехал в Бельвью, где ему пришлось долго ждать, пока не закончится обеденный перерыв, чтобы встретиться с нужным человеком, кажется доктором Стифлином. Кларенс сидел в вестибюле, облицованном белой плиткой, по которому сновали туда-сюда санитары и сестры и провозили в инвалидных колясках или на передвижных кроватях забинтованных людей. Другие посетители ждали, сидя на жестких стульях, расставленных вдоль стен, лица их были мрачные или испуганные, руки, ноги, головы, шеи в бинтах или гипсе. Сколько же людей умудряются получить увечья, подумал Кларенс. И при том Бельвью не единственный госпиталь в Манхэттене. Как много боли в мире, просто ужасно. И почему большинство людей так цепляются за жизнь? Эта мысль поразила Кларенса, которому до сих пор жажда жизни казалась вполне естественным чувством.

Сестра сказала Кларенсу, что доктор Стифлин ждет его, и провела в комнату, заставленную стульями и каким-то стерильно чистым оборудованием. Доктор Стифлин был молод и одет в белое.

— Да, Роважински, — сказал он, заглянув в блокнот. — Родовая травма мозга. Паранойя, агрессия. Невыносимый тип, но на самом деле не жестокий. Неплохой коэффициент умственного развития. — Он улыбнулся. — Его посещает два раза в неделю амбулаторный психотерапевт.

— Вы, вероятно, знаете, — возразил Кларенс, — что он убил без всякой причины собаку в Риверсайд-парке и получил две тысячи выкупа за нее.

— Нет... О да, я слышал. Этой проблемой занимается полиция.

«А что, если в следующий раз он убьет ребенка?» — хотел спросить Кларенс, но вместо этого протянул врачу письмо:

— Он еще пишет анонимные письма. Вот его последнее. Послал его молодой женщине двадцати двух лет по имени Мэрилин Кумз.

Доктор Стифлин пробежал письмо глазами, потом слегка улыбнулся:

— Ненавидит полицию. Да, это в порядке вещей. Как оно попало к вам? — Он вернул письмо Кларенсу.

— Я знаком с мисс Кумз. Я офицер полиции, — добавил Кларенс. — Мне хотелось бы спросить у вас, доктор Стифлин: можете вы поместить его куда-нибудь под надзор? Он всего несколько дней как вышел от вас и уже принялся за прежнее.

— Мы не можем держать его здесь. В госпитале не хватает мест.

— Понимаю, но нельзя ли его поместить в какое-то другое заведение?

Доктор Стифлин пожал плечами. Поначалу казалось, что он располагает временем для обстоятельного разговора, но внезапно у него появились неотложные дела.

— Все зависит от заключения амбулаторного психиатра. Нам он не показался жестоким.

— Кто он — этот психотерапевт?

— Могу выяснить...

— Вы можете выяснить это сейчас?

— Мы направим отчет в полицию. Обычно такого рода информация передается в полицейский участок, в котором человек был арестован.

— Хорошо. Это мой полицейский участок, я проверю. — Здесь, в Бельвью, сидели люди в смирительных рубашках, люди, которых держали в палатах с зарешеченными окнами, чтобы они не могли выпрыгнуть оттуда. По сравнению с ними Роважински совершенно нормален, подумал Кларенс. — И если отчет психиатра будет неблагоприятным, его изолируют?

— Да. Конечно. — Доктор Стифлин открыл дверь, собираясь уйти. — Мне пора на дежурство. Всего хорошего.

Он оставил дверь приоткрытой для Кларенса.

Кларенс вышел в промозглый, облачный день. Он хотел позвонить Мэрилин и как-то ободрить ее, сказать, что сумел кое-чего добиться. И вновь, как всегда в подобных случаях, Кларенс задумался: насколько надо упорствовать, добиваясь своего. Излишняя настойчивость порой только вредит.

Высшая жизненная мудрость, похоже, состоит в этом: понять, когда следует стоять на своем, особенно если дело касается женщины. Если человек сразу опускает руки, его посчитают слабым, а если слишком назойлив — невоспитанным. И так, и так тебя будут презирать мужчины и гнать женщины. Жизнь, действительно, трудная штука. Кларенс понял это в тот момент, когда проявил слабость перед Мэрилин и она прогнала его. Только временно, надеялся он.

И вдруг его осенило: надо срочно поговорить с Эдуардом Рейнолдсом. Было без четверти два. У мистера Рейнолдса, скорее всего, обеденный перерыв. Кларенс зашел в кафе на Третьей авеню, сделал заказ, затем направился к телефону. Телефонный справочник был грязный, первые страницы до буквы "К" вырваны, остальные засалены и загнуты на уголках, но «Кросс и Дикенсон» остались нетронутыми, и Кларенс запомнил номер. Он поел, потом не спеша направился в сторону Сороковой улицы, где находилось издательство мистера Рейнолдса. Кларенс вошел в бар на Третьей авеню и позвонил.

Секретарша мистера Рейнолдса сказала Кларенсу, что тот примет его в пятнадцать минут четвертого.

Около трех Кларенс вошел в помещение «Кросс и Дикенсон», занимавшего три этажа здания. На полках в приемной стояли книги, искусственные растения; привлекательная девушка вела прием посетителей, кроме нее, в комнате были еще секретарши. Кларенса вскоре вызвала блондинка, которая сказала, что она секретарь мистера Рейнолдса и проводит его в кабинет редактора.