Темная Башня - Стивен Кинг

Трицератопс услышал и заревел в ответ. Джейк ожидал, что от этого рева Ыш тут же прижмется к нему, но Ыш продолжал смотреть за спину Джейка. Ыша занимали «низкие люди», а не трицератопс, который загораживал им путь или Тираннасорбет Рекс, который мог появиться следом, или…

«Потому что Ыш его не видит, — подумал Джейк.»

Он поиграл с этой идеей, и не смог отбросить ее. Ыш не обонял трицератопса и не слышал его. Вывод напрашивался сам собой: для Ыша не существовало ужасного трицератопса в громадных джунглях.

«Что не исключает его существования для меня. Это ловушка, которую расставили мне, или кому — то другому с таким же воображением, как у меня, кто мог пойти этим путем. Несомненно, какое — то хитрое устройство древних, Жаль только, что оно не сломалось, как многие другие их „игрушки“. Я вижу то, что вижу, и с этим ничего не могу поде…»

Нет, подождите.

Подождите секундочку.

Джейк понятия не имел, насколько сильна его ментальная связь с Ышем, но подумал, что скоро он это узнает.

— Ыш!

Голоса «низких людей» звучали пугающе близко. Скоро они увидят мальчика и ушастика-путаника и пойдут в атаку. Ыш чувствовал их усиливающийся запах, но достаточно спокойно взглянул на Джейка. На своего любимого Джейка, ради которого он бы умер, возникни такая необходимость.

— Ыш, ты можешь поменяться со мной местами?

Как выяснилось, Ыш смог.

Ыш, выпрямился с Джейком на руках, покачиваясь из стороны в сторону. К своему ужасу, он только теперь осознал, с каким трудом мальчику удавалось сохранять равновесие. Сама мысль о том, что придется пройти какое-то, пусть и короткое, расстояние на задних лапах, ужасала, но другого выхода, кроме как пройти его, и пройти незамедлительно, не оставалось. Так сказал Эйк.

Со своей стороны, Джейк знал, что должен крепко-накрепко закрыть позаимствованные глаза, через которые теперь смотрел на мир. Его сознание переместилось в голову Ыша, но он по-прежнему мог видеть трицератопса; вот и в тот момент углядел птеродактиля, кружащего в жарком воздухе высоко над прогалиной, его кожистые крылья растягивались, чтобы поймать восходящие потоки.

«Ыш! Ты должен это сделать сам. И сделать прямо сейчас, чтобы оторваться от них!»

«Эйк!» — отозвался Ыш и нерешительно шагнул вперед. Тело мальчика повело в одну сторону, потом в другую, попытка сохранить равновесие ни к чему не привела. Так глупо устроенное двуногое тело Эйка упорно заваливалось вбок. Ыш, конечно, хотел этому помешать, но кончилось все тем, что он упал на правый бок и ударил об пол волосатую голову Эйка.

От раздражения Ыш сердито тявкнул. А из пасти Эйка вырвалось что-то не понятное, но, скорее слово, чем звук: «Гав! Ав! Дерьмо-гав!»

— Я слышу его! — закричал кто-то. — Бегом! Бегите, что есть мочи, паршивое дьявольское отродье! Его надо догнать, пока он не добрался до двери!

Уши Эйка чуткостью не отличались, но выложенные кафелем стены усиливали звуки, так что Ыш без труда слышал топот бегущих ног.

«Ты должен встать и идти!» — попытался крикнуть Джейк, но из его пасти вырвалось что-то вроде: «Ен-ать-ти!» При других обстоятельствах стоило бы и посмеяться, но не при этих.

Ыш поднялся, ударив Эйка спиной о стену, и начал передвигать ноги Эйка. Наконец-то он понял, где находятся рычаги управления движением; в том месте, которое Эйк называл «Доганом», и управлять ими труда не составило. Слева, однако, арочный коридор вел в громадное помещение, заполненное сверкающими, как зеркало, машинами. Ыш знал: если он пойдет туда, в зал, где Эйк держал все свои замечательные мысли и словарный запас, то заблудится там навсегда.

К счастью, необходимости в этом не было. В «Догане» имелось все, что ему требовалось. Левая нога… вперед. (И пауза). Правая нога… вперед. (И пауза). Держи существо, которое выглядит, как ушастик-путаник, но на самом деле — твой ближайший друг, одной рукой, используй другую для сохранения равновесия. Подавляй желание опуститься на все четыре конечности и ползти. Преследователи догонят тебя, если ты попытаешься это сделать. Ыш более не мог уловить их запаха (да и какие запахи можно уловить этим абсурдно маленьким носиком Эйка), но он это и так знал.

А вот Джейк, наоборот, ловил запахи преследователей без труда. Их было не меньше дюжины, может, и шестнадцать. Их тела непрерывно вырабатывали запахи, которые летели впереди, как зловонное облако. Он ощущал запах спаржи, который кто-то из «низких людей» съел за обедом, неприятный, мерзкий до тошноты запах раковой опухоли, которая росла в другом, вероятно, в голове, а может, в горле.

Потом он услышал, как вновь заревел трицератопс. Ему криком ответил парящий в небе птеродактиль.

Джейк закрыл свои… ладно, Ыша… глаза. В темноте казалось, что ушастика-путаника качает куда как сильнее. Джейка тревожило, не вывернет ли его от такой качки, особенно с закрытыми глазами, наизнанку. Баму, похоже, одолевала морская болезнь.

«Иди, Ыш, — думал он. — Как можно быстрее. Больше не падай и… иди, как можно быстрее».

Окажись рядом Эдди, он бы, конечно, вспомнил миссис Мислабурски, которая жила чуть подальше в его же квартале: миссис Мислабурски в феврале, после обрушившегося на город снежно-дождевой бури, когда тротуар блестел льдом, который еще не успели посыпать солью. Но никакой лед не мог удержать ее ежедневного похода на рынок на Кастл-авеню за мясом или рыбой (или в церковь по воскресеньям, потому что во всем Кооп-Сити миссис Мислабурски была самой набожной католичкой). Вот она и шла, широко расставляя толстые, обтянутые плотными розовыми колготками ноги, одной рукой прижимая сумочку к необъятной груди, размахивая второй для равновесия, опустив голову, высматривая островки золы, которой уже присыпали лед около своих домов некоторые ответственные дворники (Иисус и мать Мария, благословите этих людей), и предательски опасные полоски раскатанного льда, которые могли заставить разъехаться ее большие, розовые колени, и она могла упасть на задницу, хуже того, на спину, а это могло привести к перелому позвоночника, и ее парализовало бы, как бедную дочь миссис Бернштейн в автомобильной аварии в Мамаронеке, да, такое случается. Она полностью игнорировала насмешливые крики детей (среди них часто были Генри Дин и его маленький брат), и шла своим путем, опустив голову, размахивая одной рукой, другой прижимая к себе старую, черную дамскую сумочку, полная решимости никогда, ни при каких обстоятельствах, даже при падении, не расстаться ни с самой сумочкой, ни с ее содержимым, в случае чего упасть на нее, как Джо Намах падал на футбольный матч, когда защитники сносили его.