Грезы Скалигера - Юрий Никонычев

- Ну и мерзость! - воскликнул он.

- Это мой давний знакомый, - успокоил я его.

- А что же он нас жрет?

- Его куда направят, то он и делает. Хочешь - на тебя направлю?

Лапа испуганно задергался. Я повнимательнее его разглядел. Да, руки были мохнатые и сильные, лицо тоже напоминало моего недавнего собеседника из Германии. "Ба, - подумал я, - а это Карл Вениаминович Стоишев! Бухгалтер".

- Вот мы с вами и встретились, Карл Вениаминович! Вы рады?!

- Я вам всегда говорил, Скалигер, что числа определяют бытие, а не имена или слова. Теперь вы мне поверите?

- Почему я это должен сделать?

- Потому что у вас, кроме руки и головы, почти уже ничего не осталось.

И в самом деле, Ликанац незаметно и не больно почти всего меня обожрал. Я был в таком окоченевшем состоянии, что не заметил, как превратился в обрубок. Слезы наполнили мои глаза. Как жить? Что делать?

- Вопросы, которые вы задали сами себе, менее всего должны вас беспокоить. Вы придумали фантомов, теперь здесь же они воссоздадут вас. Успокойтесь.

В голосе Карла Вениаминовича звучала надежда.

Наевшийся Ликанац отполз в сторону и начал преображаться: сначала в негра, потом в андрогина, потом в официанта. Как только он стал официантом, я крикнул ему: "Остановись!". Ликанац послушно замедлил и остановил свои превращения.

- О, Скалигер! Я вас узнал.

- Да ты же меня всего объел, подлец ты этакий!

- Не тревожьтесь. Ваш напарник пугает вас напрасно. Через некоторое время вы все получите обратно и в лучшем виде.

- Если бы не моя рука, я бы тебя не то, чтобы не узнал, но и не увидел.

- Ваша рука - это рука всех ваших фантомов.

- Нет у меня больше моих фантомов. Платон, которому я доверял больше всех, которого воссоздал из небытия - предал меня какому-то генералу, упрятавшему меня в это подземелье.

- Это не подземелье, - ответил Ликанац, - это "Отделение No 6". Разве вам этот порядковый номер ничего не напоминает?

- Не хочешь ли ты сказать, что это "Палата No 6"?

- Вы удивительно литературно образованны.

- Допустим. А кто же этот Лапа?

- Оппозиция генералу и вам.

- Не понял.

- Это вполне реальное существо, короче, фермер. Мы его здесь специально держим, чтобы знал, кому, что давать и с кого, что брать.

- Так вы, подлецы, еще и рэкетирствуете!

- Но жить-то как-то надо. Вас все нет и нет. То вы пропадаете, то появляетесь. Манны небесной нет. Утешений никаких. Вот и взяли лохмача за яйца: давай - корми. А он ни в какую.

- Что же ты молчишь, Лапа?

- Я слушаю. Я не знал, что ты в самом деле всемогущ, Скалигер.

- Ладно, ползи к генералу и скажи, что Скалигер хочет поговорить с ним о весьма важных проблемах его существования. А мы за тобой следом - люк не закрывай. Ликанац раздулся до небывалой ширины и вышиб люк одним махом. В теплом подвале генерал и Платон чаевничали.

- Что за безобразие?! - завопил генерал.

Ну, конечно же, как я сразу не узнал преобразившегося Гришку Ручинского, который еще в недавние времена спер шинель Платона. С ним и речи быть не могло. Ликанац понял мои мысли и захлебнул его всего вместе с Ветхим заветом.

- Скалигер, я вас должен буду покарать по закону! - твердо произнес неумолимый Платон.

Я почувствовал себя плохо, и мне показалось, что я растворяюсь в воздухе. Стоишев, Ликанац, Платон расплывались перед моим взглядом, и я, схватившись за крышку стола, присел на стул, на котором только что сидел генерал Ручинский.

Я таскаю вас за собой, как шлейф, я не могу избавиться от вас нигде: ни в пространстве, ни во времени, ни в мозге своем, ни в мыслях этого мозга. Я нахожусь на пределе. Разорвите меня на части, отрубите мне голову, только дайте покоя и забвения. Вся моя душа облита кровью, все мои думы, так или иначе, возвращаются к родителям, которые то появляются рядом, то исчезают, то опять появляются в других образах. А мне не нужно их подобий. Мне нужны они. Я хочу жить простой жизнью. Что же случилось со мной? Я уже не выдерживаю. Я не могу на этом острове владеть собой. Я подожгу его со всех сторон, чтобы на нем сгорели все вместе со мной.

Недавно поедавшие, угрожавшие, поучавшие куклы молчали. В из глазах были тоска и безразличие.

- Эх ты, горе луковое, - обхватил мое плечо Терентий Щуга и повел в свою избу. - А еще Бог!

Я от неожиданности разрыдался у него на плече.

- А где Лиза? Или, нет, Мананна?

- Ты и впрямь, нездоров. Лиза тебя давно ждет. А вот Мананна ты говоришь, такой у нас не водится. Эхма, сук еловый, едрена вошь. Я шел следом за Терентием. Зачем Лиза мне все врала, что он ей отец? Зачем она придумала эту страшную быль? А, может, придумал я?

Никогда никому не верьте, если даже вас ведут в нужном вам направлении и если вас ведет близкий и преданный вам друг. Вообще, на этом свете мало чему можно верить. Можно верить Богу, можно верить родителям, но я сам Бог, а родителей моих давно уже нет. И я шел следом за Терентием, рыдая и спотыкаясь, но не верил ему. Не верил, что он приведет меня к Лизе. К той Лизе, с которой начались все мои злоключения на острове.

И я не ошибся. Мы шли уже третий день. А избы не было видно.

- Щуга, - спрашивал я его, - где же изба?

А он только пожимал огромными плечами и шел, шел дальше. И молчал. Сибирь - красивое место. Есть тропинка, может быть, звериная, тогда пройдешь по ней и дойдешь куда-нибудь. А нет таковой тропинки, то будешь продираться через бурелом, пока ноги не обломаешь. Я шел за Щугой, который, конечно, знал все тропинки и мог любоваться этим зеленым морем тайги.

Голова моя постепенно прояснялась, глаза светлели, черное пальто покрылось голубоватым пушистым снегом. Приятные ощущения охватили меня, и я вспомнил, что ровно год назад остался без матери, а потом и без отца. Вспомнил, что познакомился с Форой, вспомнил и соседку по квартире отца, Ангелину Ротову. Вот женщина-то была! Что же я с ней сделал? Не помню. Потом объявился брат. Я что-то и с братом сделал. И тоже ничего не помню. Вот иду черт знает куда, черт знает за каким-то Терентием. А что мне наговорила про него Лиза? А кто такая Лиза? Деревенская девка из избы? И почему я должен ее видеть? А ужас какой я пережил в этом люке! Лапа-мерзкий, Карл Стоишев, а прикидывался всего лишь бухгалтером, а этот генерал - кто такой? Чего ему от меня надо? Может быть, я случайным образом оказался в его месте и мешаю ему? Нет, я никому не хочу мешать. Я должен не идти за Терентием, а исчезнуть тихо. Мысли в голове, которая вновь отяжелела, налилась свинцом, на миг просветлели, и я потихоньку свернул с той тропы, по которой, рассекая воздух, шествовал Терентий Щуга. Я сам найду свою дорогу. Пойду туда, не знаю куда. Найду то, не знаю что. Я улыбнулся своей детской хитрости, которой обучила меня еще в детские годы моя бабушка.

Щуга не заметил моего исчезновения. Я оказался один на один с зеленой массой, которая становилась то черной, то бурой, то фиолетовой. Я находился будто в другом мире. Я сел на пенек и пригорюнился. Что за жизнь моя такая? Ничего не могу довести до конца. Вот хотя бы трактат. Слово - это так важно для людей! Не будь его, мы все бы разбежались вот по такой лесистой местности и не знали бы, что есть Шекспир, Гете, что есть Данте, что есть Скалигер. Да, я не стесняюсь вставлять себя в этот список, потому что я гениален. Пусть пока ничего реального я не создал, но возможно ли гению создать что-либо реальное? Ни один из них так этого и не сделал. Если сделал, то только наметки, только первые штрихи, которые люди подхватили и считают совершенным образцом их деятельности. А я творю свой мир в голове. И разве кто-нибудь из них мог бы соперничать со мной? Все мое повествование закручено и перекручено невозможным образом, а читать все равно интересно. И никто не знает, даже я, кто сейчас может появиться передо мной, пока я сижу на пеньке и что-то обдумываю. А что я обдумываю? Да, ничего. Просто хорошо сидеть на пеньке, смотреть на снег, вспоминать нечто милое из своей темной и безумной жизни.

Много ли больных и умалишенных бегает по просторам острова? Кто знает? Все умалишенные почему-то сбиваются в большие соты городов, строят дома, канализации, банки, высотные здания, казино, публичные дома с саунами и ездят на широких, как корыто, машинах. Зачем они это делают? Ведь жизнь заключается не в этих преходящих прелестях быта. За эти прелести ты все время борешься с кем-то, чего-то боишься, даже если хоть раз выберешься отдохнуть, то и там, в далекой заграничной стране, переживаешь: подцепил Спид от дешевой проститутки или нет? Вот в чем вопрос. Мне скучно с моими современниками. Они суетливы, лживы и скаредны. Помыслы их не распространяются дальше материальных благ. Такое ощущение, что современный мир впал в прагматическую бездну и выбраться из нее не может. Ему нужна помощь. Но никто ему не поможет, так как старикам не помогают, а их убивают.

82

Анела, ты была рядом со мной, ты любила меня, твоя улыбка светилась при виде меня. Куда ты исчезла? Твои шоколадные волосы и высокие коленки, наше море, по которому мы с тобой уплывали на коммерческом матраце, - ты все это помнишь?