Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник) - Рафаэль Сабатини

– О твоем союзе и о женитьбе. Я понимаю, почему ты на это согласился. По крайней мере, надеюсь, что понимаю. Мне кажется, я знаю тебя достаточно хорошо. Я полагал, что ты пошел на это, чтобы успокоить их, пока ты будешь ковать мечи. Но теперь, когда пришло время действовать, ты отказываешься. И я спрашиваю себя, не ошибся ли я в тебе? И я спрашиваю себя… – Он умолк, потом жестко добавил: – А не ведешь ли ты двойную игру?

– Двойную игру? – спросил Просперо. Выдержка не изменила ему. – С тобой? Я вообще не играю с тобой ни в какие игры. Я веду свою собственную игру и иду своим путем. Я буду рад всем, кто присоединится ко мне, и полагаю, что среди них будешь и ты. Но я не стану служить ничьим целям. – Он засмеялся. – Теперь мне кое-что ясно. Позволь мне рассеять твои заблуждения, Сципион. Я не стану ложиться костьми, чтобы уничтожить Дориа ради твоих амбиций, притязаний французов или какой другой группировки.

Сципион сделался ядовито-презрительным.

– Я кое-что выболтал тебе, не так ли? А что ты прояснил для меня?

– Это ты мне скажи.

– Сначала ответь мне. Теперь, когда ты здесь, намерен ли ты жениться на этой невесте от Дориа?

– О помолвке будет по всей форме объявлено нынче же вечером.

– Именно такого ответа я и ожидал. Все понятно. – Его взгляд выражал ужас и отвращение. – Что ж, наконец-то ты выдал себя. Ты выбрал самый легкий путь к успеху. Ты принимаешь помощь даже из рук убийц твоего отца. Ты придумываешь всякие отговорки, чтобы отсрочить правосудие, которое более не намерен осуществить. Я любил тебя. Я думал, ты – человек.

– Если потребуется, я смогу доказать, что в последнем ты прав.

– Ты уже выложил мне все, что мне было необходимо узнать о тебе. Ради своей выгоды ты ешь с руки, убившей твоего отца. Возможно, она задушит и тебя, Просперо. Будь уверен, так оно и будет.

В бешенстве он круто повернулся на каблуках и выбежал из комнаты.

Монна Аурелия резко поднялась. Ее крик прозвучал пугающе-истошно:

– Остановитесь! Сципион! Подождите!

– Не надо, мадам, пусть уходит, – сказал Просперо, вставая вместе с ней.

Дверь захлопнулась за убегавшим вельможей, парчовые занавеси всколыхнулись. Монна Аурелия посмотрела на сына испуганным, горестным взглядом.

– Вот видишь. Это лишь начало грозы.

– Я выдержу ее. – Он успокаивающе положил руку на ее плечо.

– Надо было сказать ему…

– И тем самым сообщить всему миру, – перебил ее сын. – Именно так оно и было бы. И что тогда? – Он задумчиво улыбнулся и покачал головой. – Эту тайну мы не можем доверить никому. Кроме того, за что же Сципиону гневаться на меня? Он просто испытывает ярость неудачливого заговорщика. Собирался использовать меня в интересах Фиески, разве не понятно? – И он с горькой усмешкой добавил: – И это мой друг.

Его мать в задумчивости опустилась в кресло. Он остался стоять возле нее.

– Пусть народ думает что хочет. Я знаю, что делаю. Довольно об этом. Какое бы оскорбление нам ни нанесли, его следует, пока цель не достигнута, снести молча.

Она склонила голову в горестном молчании. Но когда он напомнил ей о том, что их ждут во дворце Фассуоло на приеме, где будет объявлено о помолвке, монна Аурелия содрогнулась от ужаса. Она не может идти. Она не пойдет. Не стоит уговаривать ее. Он должен извиниться за нее, объяснить, что переживания сегодняшнего дня лишили ее сил. Встретиться с Дориа в такое время и по такому поводу она не может.

В конце концов он поцеловал ее в щеку и отправился выполнять это поручение. Он ненавидел себя, и ненависть эта была не слабее желания свести счеты с должниками, от которых нельзя было отступаться.

Глава XV

Честь Адорно

В громадных сияющих залах герцог Мельфийский принимал представителей самых знатных семей Генуи: Ломеллино, Гаспари, Гримани, Фрегозо и других. Но никто из Адорно здесь представлен не был. Члены этого знатного рода отсутствовали, хотя и были приглашены. Они могли дать задремать вражде, но не могли позволить себе отрицать ее существование и пользоваться гостеприимством Дориа.

Их отсутствие не омрачило блистательного праздника, поскольку старший из Адорно, признанный глава рода, должен был принародно принять почести и вступить в семейство Дориа. Отсутствие других Адорно мало кого интересовало. Поэтому новый герцог Мельфийский спокойно ожидал прихода знатных гостей, готовых стать свидетелями официальной помолвки, должной закрепить альянс Просперо Адорно с родом Дориа.

На это празднество Просперо пришел одетым более ярко, чем обычно, но не более, чем того требовали обстоятельства; на нем была собранная в складки туника из серебряной парчи и рейтузы с нашитыми красными и белыми полосами – цветами Генуи. Он не стремился привлечь к себе внимание своей внешностью, поскольку меньше всего желал, чтобы будущая невеста увидела его красоту. Его каштановые локоны, тяжелые и блестящие, ниспадали на шею, а чисто выбритое, обветренное и худощавое лицо, несмотря на кислую мину, выглядело необычайно юным.

Отделившись от блистательной толпы гостей, Андреа Дориа пошел ему навстречу, широко раскинув сильные руки, чтобы обнять юного капитана. Его слова были под стать жесту.

– Добро пожаловать в мой дом и в мое сердце, Просперо. Старик молит Бога, чтобы союз между нашими домами длился вечно на благо нашего отечества.

Затем подошел Джаннеттино, огромный и безвкусно одетый в закругленный темно-бордовый шелковый плащ с завязанными на щегольской манер шнурками. Он шел вразвалку, с важным видом и ухмылкой, за ним следовал Филиппино, тощий и коварный, с выпученными бегающими глазами. Он словно потешался над этим вновь обретенным братом, которого однажды приковал к веслу.

Под бдительным оком дяди он протянул руку.

– Если и были ошибки, – пробормотал он, – пусть не останется никаких мучительных воспоминаний, омрачающих союз столь жаждущих дружбы людей.

Просперо пожал протянутую руку. Он улыбался.

– Этот день – начало новой главы, – ответил он, и Дориа подумали, что это хорошо сказано, не осознав ни уклончивости, ни двусмысленности ответа.

На большее времени не было, так как подошла мадонна Перетта, новая герцогиня Мельфийская, – нельзя было заставлять гостей ждать. Вместе с нею подошел смуглый светлоглазый мальчик, ее сын, Маркантонио дель Геррето, добавивший теперь к своей фамилии фамилию Дориа. Просперо был представлен герцогине и, низко поклонившись, поднес к губам поданную ею руку. Она была маленькой, изящно сложенной женщиной лет сорока и ухитрялась выглядеть скромно, несмотря на украшавшие ее сверкающие драгоценности.

Потом Просперо окружила толпа. Среди здешних мужей были Ломеллино и даже Фрегозо, с которыми мужчины из рода Адорно всегда враждовали. Теперь они пришли подлизаться к нему и представить своих чванливых жен. Были здесь и люди вроде Спиноли и Гримани, с которыми Адорно когда-то были тесно связаны. Эти с трудом скрывали удивление. Но было очевидно, что все присутствующие стремились поскорее похоронить прошлое.

Просперо стоял, с серьезной миной выслушивая их поздравления. Но за напускной серьезностью скрывалось злорадство. Он забавлялся, слушая многословные льстивые речи тех, кто, как ему было известно, вовсе не любил его. Просто военные успехи завоевали ему благосклонность императора и поклонение простого народа, эфемерное, но несокрушимое.

Этой тайной забаве внезапно пришел конец. Прямо перед местом, где стояли Просперо и долговязый Андреа Дориа, в блистательной гомонящей толпе вдруг открылась брешь, и Просперо увидел возле мадонны Перетты даму в серебристом платье, покрытом изменчивым узором из черных арабесок. Она была молода, среднего роста. Ее гладко зачесанные каштановые волосы придерживались чепчиком с жемчужной заколкой. Переплетенные нити жемчуга лежали на ее белой груди и ниспадали до талии. На них болталась жемчужная подвеска.

Дама серьезно смотрела на Просперо. Глаза ее блестели, как от слез, а уголки губ подрагивали – то ли от веселья, то ли от горя. Скорее, и от того, и от другого.

Просперо затаил дыхание и почувствовал, как кровь отливает от лица. Первая волна радостного удивления быстро сменилась полным смятением. В этот недобрый час фиктивной помолвки Просперо вновь встретил ее, свою Даму из сада.

Господин Андреа, наблюдавший за ним, прищурив глазки и ухмыляясь, склонился к Просперо и прошептал:

– Очень красивая дама, не правда ли?

Просперо ответил, как автомат:

– Прекраснее я вряд ли когда-нибудь видел.

Он услышал тихий смех Андреа и его слова:

– Вашему положению, Просперо, можно позавидовать. Если вы все еще считаете себя оскорбленным Дориа, это должно с лихвой возместить вам все. Пойдемте, синьор. Вон стоит ваша невеста, готовая приветствовать вас.