Современная филиппинская новелла (60-70 годы) - Эфрен Абуэг

И действительно, это был похоронный экипаж, за наем которого надо было платить огромные, по деревенским меркам, деньги.

Катафалк остановился возле дома, и с него спустился Асионг, держа в руках мертвого Святого Петра.

— Где это ты был, староста? И что все это значит? — спросили его.

— Был я в городе, где выполнил последнюю волю своего друга — пустил на арену Святого Петра.

— И как?

— Там собрались все петушатники, и я сказал им, что их вождь умер, а перед смертью хотел все поставить на Святого Петра. Тогда они тоже все поставили на него. И не ошиблись. Святой Петр, смертельно раненный, мертвой хваткой вцепился в шею противнику, и тот тоже сдох. Победу присудили нам. На выигрыш я и нанял катафалк. Пусть душа Ба Эдро радуется на небесах.

Тело Ба Эдро переложили в дорогой гроб, туда же поместили останки Святого Петра, и пышная процессия медленно двинулась к кладбищу.

А в деревне годы спустя говорили о Ба Эдро — самом заядлом петушатнике из Таринг Манока и о Святом Петре — лучшем бойцовом петухе всех времен.

Доминадор Б. Мирасоль

В КОГТЯХ ОРЛА

© Перевод — издательство «Художественная литература», 1981 г.

Перевод И. Подберезского

Я направлялся к высокому, видному издалека зданию, в котором размещалось правление торговой фирмы — там работал Ансельмо, друг детства. Я давно уже не видел его, и он настойчиво просил меня зайти. На здании красовался двуглавый американский орел — он словно высматривал очередную жертву. Время перевалило за полдень, и бриз, дувший от Манильской бухты, уже поднимал столбы пыли. Пыль толстым слоем оседала на одежде, набивалась в волосы. Мои туфли скоро стали совсем серыми.

Я ускорил шаги и спустя несколько минут уже входил в комнату на первом этаже. Увидев меня, Ансельмо встал из-за стола и, улыбаясь, вышел мне навстречу.

— Вот и ты наконец! — приветствовал он меня. — Идем, пообедаем вместе.

Мы отправились в ближайший ресторан. За обедом Ансельмо больше молчал, что было очень непохоже на него. Казалось, его мысли витали где-то далеко.

— О чем ты думаешь? — спросил наконец я.

Он неопределенно хмыкнул и снова погрузился в свои мысли. И только за кофе заговорил.

— С Селией неладно, — начал он.

Что он любил Селию, я знал давно. Я вообще знал всю его жизнь. Мы вместе росли в Тондо[27], сдружились еще детьми и сохранили дружбу в зрелом возрасте. Он не раз говорил, что я единственный человек, с которым он может откровенно делиться мыслями. Ансельмо не был лишен способностей, но до сих пор ему не представлялось случая проявить их. Был он скромен, даже застенчив, из-за неопытности становился в тупик перед любой, даже самой незначительной, трудностью.

— А что с ней? — спросил я.

— Собирается в Америку. Давно уже мечтает об этом. Говорит, что только там мы сможем разбогатеть. Неделю назад из Америки приехала ее двоюродная сестра. Она вышла замуж за американца и получила американское гражданство. Так вот, она обещала помочь уладить кое-какие формальности, и они хотят ехать вместе. Сестра уверяет, что Селия без всякого труда найдет там работу.

Я уже не раз слышал эту песню от самых различных людей, и она раздражала меня. Америка, Америка, только Америка! Складывалось впечатление, что для многих моих соотечественников в этом слове заключалась единственная надежда.

— Селия говорит, — продолжал Ансельмо, — что, когда она устроится, я смогу последовать за нею, и там мы поженимся. Но как ехать? На это надо кучу денег, а у меня их нет.

Денег нет. Это верно — денег у него нет, как нет их у меня и у миллионов других филиппинцев. Тоже старая песня. Впрочем, Ансельмо зарабатывал неплохо: он был программистом на электронно-вычислительной машине, кончил коммерческий колледж. Но он содержал своих родителей да еще оплачивал обучение брата в колледже.

— Так что теперь мне придется экономить на всем, — сказал он, словно рассуждая вслух. — Иначе мне не выбраться отсюда, не увидеть Селию…

В том, что он говорил вполне серьезно, я убедился тут же: мне пришлось заплатить за обед, хотя он сам пригласил меня, зарабатывал куда больше, чем я, и был одинок, тогда как у меня уже было двое детей. Это неприятно поразило меня. Расставаясь, я сказал ему:

— Дай мне знать, когда Селия будет уезжать. Хочу проводить ее.

Ансельмо обещал и сдержал слово. Спустя несколько месяцев он появился у меня на квартире. Мы отвезли Селию в аэропорт, и тут я еще раз убедился, насколько серьезно страсть к накопительству овладела Ансельмо: за такси до аэропорта и обратно платить пришлось мне.

С тех пор я стал избегать встреч с ним — и не потому только, что не желал платить за него, но и потому, что не хотелось ставить его в неловкое положение. Так прошел почти год, а потом он вдруг снова объявился.

— Старик, — сказал он. — Похоже, ты за что-то дуешься на меня! За год ни разу не зашел!

— Но ведь и ты ни разу не зашел, — ответил я. — Как живешь? На вид — процветаешь.

— Да пожалуй, — серьезно ответил он. — Недавно получил повышение. Так что теперь можно побольше откладывать на поездку в США.

Под конец он настойчиво уговаривал меня зайти к нему.

— Смотри, — сказал он, — если ты не придешь ко мне в правление в следующую субботу, я и в самом деле подумаю, что ты на меня дуешься.

В субботу я пришел к ним в офис. Ансельмо торжественно восседал за большим столом, который раньше занимал начальник их отдела. Он широко улыбнулся мне, но то была улыбка превосходства. Ансельмо явно позировал.

— Ого, — сказал я. — Уже командуешь отделом?

— Почти год.

— Недурно! И какой же подвиг ты совершил, что за год достиг таких высот?

Он рассмеялся и пояснил снисходительно:

— Вечно ты шутишь! Здесь нужны только способности. А они у меня, как оказалось, есть, и, кажется, неплохие. Вообще же, надо только иметь голову на плечах.

Да, он здорово изменился.

— А где тот старик, который раньше возглавлял отдел?

— Ушел на пенсию. Но ты ведь знаешь, для меня этот пост не самоцель. Мне главное уехать! Селия ждет. А еще я устроил сюда брата — он кончил колледж и теперь работает у нас бухгалтером. Так что теперь мне не нужно тратиться на него. Более того — за то, что я его пристроил, он обещал платить родителям вместо меня. Так что скоро, надеюсь, я смогу отправиться в путь.

Его брат стал бухгалтером? Странно! У них было всего два бухгалтера: племянник председателя совета директоров фирмы и Крис, сослуживец Ансельмо, с которым как-то раз мне случилось зайти в ресторан. Сейчас Криса не было в конторе, и, поискав его глазами, я спросил:

— А где же Крис?

Ансельмо нервно передернулся и раздраженно сказал:

— А, этот бездельник! Уволен. Уволен через месяц после того, как ушел этот старый осел, наш бывший начальник.

У меня шевельнулось недоброе подозрение: уж не сам ли Ансельмо выжил и своего бывшего начальника, и Криса? А почему бы и нет? С его нынешними взглядами… Эта мысль не давала мне покоя. Я попрощался и вышел, но подозрение крепко засело у меня в голове.

А скоро я получил подтверждение моим самым худшим опасениям. Спустя несколько дней я случайно встретил Криса. Мы зашли в дешевый ресторанчик выпить по чашке кофе, и там он рассказал мне все.

По его словам, начальник отдела очень благоволил к Ансельмо и ценил его способности, а потому начал готовить его себе в преемники, хотя до пенсии ему было еще лет пять. Но Ансельмо использовал это по-своему и постарался ускорить события: он близко сошелся с управляющим и принялся угождать всему вышестоящему начальству.

Прошло немного времени, и все стали замечать, что управляющий начал придираться к начальнику отдела. Тот, конечно, понял, что его выживают, и в один прекрасный день подал прошение об отставке, которое немедленно было принято. Во всем этом деле без труда узнали руку Ансельмо.

— А вслед за тем, — продолжал Крис свой невеселый рассказ, — настала моя очередь. Должен честно сказать, я никак не ожидал, что он так поступит со мной — ведь мы были друзьями. Но это случилось. Его брат как раз кончил учиться и зачастил к нам. Я попробовал поговорить с Ансельмо в открытую, но он сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. А на другой день после этого разговора меня уволили.

После этого я не видел Ансельмо еще с год, но затем он вдруг сам зашел ко мне домой. Судя по его нетвердой походке и растрепанному виду, он был изрядно навеселе. Не ответив на мой недоуменный вопрос, он, шатаясь, прошел в гостиную и тяжело опустился на диван.

— Что случилось? — еще раз спросил я.

Он поднял голову и уставился на меня бессмысленным взором. Потом, видимо, до него дошел смысл вопроса, взгляд его прояснился, глаза наполнились слезами. «Возьми себя в руки», — хотел сказать я ему, но что-то — вероятно, его жалкий вид — удержало меня. Все же когда-то он был моим другом. Между тем Ансельмо пришел в себя — не то чтобы он вдруг протрезвел, но он уже мог соображать и довольно связно излагать свои мысли.