Кровь нынче в моде - Валери Стиверс

— Ты любишь свою работу? — спрашивает он ее.

— Ненавижу.

— Ты? Ненавидишь?! — Я поворачиваюсь на своем сиденье. — А я-то думала, что обожаешь.

— А тебе нравится работать с Алексой? — огрызается она. Потом говорит, обращаясь к Дэну: — Наша начальница — настоящий инкуб, несостоявшаяся ночная ведьма. Это ужасно. Она представляет опасность для моей карьеры.

— Так вот из-за чего ты здесь, — понимающе кивает Дэн. — Из-за карьеры?

— Да. Я в «Тэсти» уже почти год.

— Понятно. — Он весь сочувствие, хотя, по сути, самая неамбициозная личность в мире и тихо-мирно проработал бы, вероятно, лет десять, прежде чем подумал о продвижении по службе. — И что ты собираешься делать? Поменять работу?

— Тогда мне придется опять начинать все с нуля, — отвечает она.

Дэн, немного подумав, говорит:

— А может, вынудить босса уволиться?

Он, конечно же, шутит, но у Аннабел отсутствует чувство юмора.

— Кейт, — восклицает она, — мне нравится твой папа!

Дэн в ударе и настаивает, чтобы мы сделали остановку и съели мороженого. Честно говоря, я сомневалась, что Аннабел согласится, но, как оказалось, зря. В нашем местном киоске «Белая лошадь» оказался ее любимый апельсиновый шербет.

Мы сидим за тенистым столиком в березовой рощице у реки и облизываем наши ложки, при этом Аннабел не снимает свою шаль и очки, словно звезда, отправившаяся за покупками в продовольственный магазин. Она явно добивается именно такого эффекта.

— Разреши мне спросить еще кое-что, — говорит Дэн, наклоняясь к ней через стол. — Тебе нравится мода? Ты действительно не можешь без этого?

И снова ее ответ меня удивляет.

— Не уверена, мне больше нравится журналистика.

Мечтаю стать главным редактором. Но… — Она пожимает плечами. — Мне никогда не нравится, как я одета. Это своего рода и мука, и экстаз одновременно.

— Ты оценивала свои возможности? Думала о работе в других журналах? В данный момент очень важно, чтобы ты нашла правильный путь. Настало время, чтобы ты поняла — кто ты и чего хочешь, прежде чем споткнешься на карьерной лестнице.

Аннабел хмурится.

— Благодарю вас, мистер Макэллистон, но уже слишком поздно, — говорит она. — Это уже произошло.

— Золотко, сколько тебе — двадцать четыре? Пока еще перед тобой все дороги открыты. Я знаю, что ты считаешь себя уже старой, но поверь человеку, которому пятьдесят, — это не так.

— Я не могу покинуть индустрию моды. — В ее голосе появляются металлические нотки. — Это невозможно.

Он дипломатично уступает:

— Ладно, что я в этом понимаю? Я всего лишь производитель холщовых рубашек — так я зарабатываю на кусок хлеба.

— Да ну! Это круто! — Она снова оживляется.

Они оба меня здорово раздражают.

* * *

Не успели мы еще выгрузить сумки у дома моего отца, Аннабел уже рвется разыскать и осмотреть место для проведения съемок «Тэсти-герл», пока светло. Мы одолжили автомобиль у Дэна. Он выглядел немного грустным. Я села за руль. Сверившись с картой, мы выехали из поселка по дороге 97, а затем повернули направо по 52-й, в глубь округа Салливан. Эта местность была мне не очень хорошо знакома.

— Наша цель? — спрашивает Аннабел.

— Левый поворот у ржавого моста в пяти милях от Джефферсонвилля. Через три мили асфальт должен закончиться. Дальше — прямо. Добравшись до устья реки, пересечем высохшее русло и затем на развилке повернем направо. — Я вручаю ей мой блокнот. — Эти указания я получила от Алексы. Надеюсь, мы не заблудимся.

— Мы найдем это место, — твердо говорит она. — Обязательно найдем.

В конце концов, мы выезжаем к ржавому мосту (по крайней мере, хоть какой-то ржавый мост!). Я сворачиваю с дороги, и мы катим в рощу. Продираемся сквозь густую листву. Я думаю о Лиллиан и о том, что она, вероятно, не догадывается, что именно я спровоцировала гнусную новость в «Наблюдателе», и доверила мне рубрику Риз. Я понимаю, что ни в чем не виновата и все же не могу избавиться от чувства вины.

— Твой папа очень милый, — говорит Аннабел, откинув голову на подголовник.

Дорожное покрытие заканчивается неожиданно, и нас резко подбрасывает. Подлесок, в который можно попасть только по узенькой дорожке, окружает нас со всех сторон. Ветки царапают бока автомобиля, но мы не останавливаемся.

— Как ты думаешь, мы правильно едем? — начинаю я сомневаться.

— Они говорили, это у черта на куличках, — отвечает Аннабел довольным голосом.

Я включаю фары, и мы продолжаем ползти вперед.

— А у меня нет родителей, — вдруг говорит она, заставляя меня пожалеть о недобрых мыслях по поводу ее и Дэна.

— Что с ними случилось?

— О, они живы. Только я стараюсь не показываться им на глаза — живу в помещении для прислуги и не разговариваю с ними уже целую вечность.

— Это ужасно. Но почему?

— Развратный отчим. Истеричная мать — бывшая модель, которая никак не может смириться с потерей своей красоты. Ты же знаешь, как это бывает.

Нет, этого я пока не знаю и вообще не знаю, что мне ответить ей на это.

— Это ужасно, — повторяю я.

Но Аннабел, кажется, не собирается развивать эту тему.

— Может, закрыть окно? — предлагаю я, когда несколько зеленых листьев срываются и падают, кружась, ей на колени.

Она улыбается:

— Ты такая заботливая. Неудивительно, что на работе тебя все любят.

— Да никто меня там не любит! Лиллиан рано или поздно узнает про ту заметку в «Наблюдателе» обо мне и Джеймсе и захочет убить меня. Алексе уже не терпится это сделать, а Рэйчел и Нина терпят меня только потому, что им это выгодно.

Аннабел пожимает плечами:

— Новости в Интернете меняются очень быстро. Если Лиллиан этого до сих пор не видела, может быть, тебе удастся избежать неприятностей. А пока она тебя любит. С Алексой, я согласна, непросто, она иногда несносна. А Рэйчел и Нина вообще не в счет. У них нет необходимых качеств.

— Как это? Они богаты, и у них большие связи. Рэйчел умная, Нина красивая и стильная.

— В конце концов, ты это поймешь. Поверь мне, ладно?

— Возможно, им просто не хватает опыта… — Я на время умолкаю. — Черт возьми!

Мы добрались до места.

Двести лет назад это, вероятно, был симпатичный деревянный фермерский домик, распространенный в Новой Англии. Теперь это развалина с выбитыми окнами и разрушенным фундаментом. То, что когда-то было полями, заросло бурьяном и чертополохом, напоминая теперь кружево эпохи королевы Анны. Я выключаю двигатель. Жаркий воздух и гудение насекомых врываются в салон.

— Неужели это именно то, что имела в виду Алекса? — спрашиваю я.

— Бесподобно! — Аннабел выскакивает из машины и бежит к дому, прокладывая тропинку сквозь высокую траву.

Я медленно иду следом, со знанием дела щелкая цифровой фотокамерой. Жара и высокая жесткая трава — настоящий кошмар. Мои голые ноги немедленно начинают гореть, зудеть и чесаться. Это когда-то красивое место сейчас кажется жутким и определенно вызывает страх, если не сказать больше. Но я должна рассматривать его как фон для съемок девушек в роскошных нарядах. Это придаст особый шик гламурным снимкам. А Джада Дилан-Холл славится своей любовью к флористике. Интересно, что бы сказал по этому поводу Шейн…

Ближе к дому земля становится бугристой. Я спотыкаюсь на неровностях, думая о курганах и могильных холмиках.

— Аннабел? — Мой голос звучит испуганно.

Она зашла за дом. Я бросаюсь за ней через заросли травы, царапая свою и без того исколотую кожу.

Она стоит на краю чернеющей в земле дыры, заглядывая вниз.

— Аннабел! — громко кричу я.

Она поднимает на меня глаза и лучезарно улыбается.

— Это похоже на подвал, — говорит она. — Разве это не великолепно? Сфотографируй меня.

— Может, тебе лучше отойти немного от края? — нервно спрашиваю я. — Мне не хочется лезть туда за тобой.

— Кейт! — вскрикивает она. — У тебя кровь!

— Что? — Я смотрю на свои разодранные в кровь ноги.

— О, черт! Знаешь, в жару царапины кровоточат гораздо сильнее.

Аннабел смотрит на меня каким-то странным, остановившимся взглядом. На ее лице выражение нерешительности, будто она колеблется. Потом она, словно очнувшись, говорит:

— Дай мне камеру. Надо спешить, подходящее для съемок светлое время будет упущено.

* * *

Сжатые сроки, в которые я должна была подготовить свою первую колонку «Чистой одежды», были прекрасным оправданием, позволяющим мне покинуть компанию после обеда. Дэн его готовил, мы с ним с удовольствием поели, а Аннабел лишь повозила пищу по тарелке, но так и не съела ни кусочка. И хотя она была чрезвычайно мила и даже поведала мне по секрету бросающую в дрожь историю жизни девочки из богатой семьи, какая-то недосказанность заставляла меня сильно нервничать.