Чистильщик - Александр Мазин

На собственной территории он почувствовал себя значительно увереннее.

Когда Васильев выбрался из машины, пулеголовый тут же выскочил следом и быстренько Валерия обшмонал, обнаружил «перцовый» баллончик, очень развеселился. Сообщил Васильеву, что такую херню он перед обедом для аппетита нюхает, вознамерился продемонстрировать (Васильев даже дышать перестал), но белесый водила сказал:

– Кончай херню пороть. Отдай ему вонючку и пошли.

– Ты только смотри не нажми случаем,– предупредил пулеголовый, возвращая Васильеву баллончик.– Не то мы, бля, все от смеха обоссымся.

– Случаем не нажму,– пообещал Валерий и, конвоируемый верзилами, прошел сквозь стеклянные, угодливо раздвинувшиеся двери.

Кабинет выглядел бы значительно лучше, если бы не кафельный пол и привинченное к полу деревянное, крайне неудобное кресло, словно позаимствованное из подвалов испанской инквизиции. А может, и не «словно», а и вправду, поскольку было оно сантиметров на десять ниже, чем нужно человеку среднего роста. В подлокотники были вделаны стальные наручники, но Васильева от пристегивания избавили. Скорее всего – временно. Усадив «гостя», белесый и пулеголовый разместились за его спиной. Пулеголовый громко сопел и шмыгал носом, видно, насморком мучился.

Ждать пришлось недолго. Буквально через пару минут появился плотного телосложения субъект с шеей неохватного объема. Из борцов, должно быть.

– Ну,– с ходу осведомился субъект,– где товар?

– Где Кострома? – задал встречный вопрос Васильев.

Пулеголовый за спиной перестал сопеть, напрягся. Это было неприятно.

– Я Кострома,– буркнул субъект.

Васильев собрался с духом и выдавил холодную улыбку:

– Не надо меня парить,– произнес он.– Я Кострому знаю.

Сработало. Вместо того, чтобы схлопотать по затылку, Васильев получил вполне удовлетворительный ответ.

– Подождешь.

– Подожду,– согласился Валерий.

Как будто его несогласие могло что-то изменить.

Следующие четверть часа прошли в тишине, если не считать пошмыгивания пулеголового. «Борец» сверлил Валерия мрачным взглядом, Васильев изображал полную беззаботность и уверенность человека, за спиной у которого не пара недоброжелательно настроенных громил, а персональный взвод командос.

На этот раз пришел действительно Кострома. Васильев узнал его сразу, хотя со времени их последней встречи бандюган сильно сдал. От вельможной маски не осталось и следа: осунувшаяся морда кабана, у которого на ляжках уже висят гончие псы.

Ненависть, которую испытывал Валерий к ублюдку, убившему его товарищей, неожиданно схлынула. Васильев скорее почувствовал, чем осознал: перед ним субъект, которому абсолютно безразлично все, кроме собственного преуспеяния. Он убивает не потому, что кровожаден, а потому, что жаждет силы и власти. Если бы власть можно было получить добрыми деяниями, Кострома немедленно стал бы добряком. Такого человека бессмысленно ненавидеть. Такого человека следовало просто убить. Пристрелить и бросить в прорубь, на корм пятнистым невским рыбам.

«И я это сделаю»,– поклялся Валерий.

Довольно самонадеянно, если учесть его настоящее положение.

– Здорово, Кострома,– дружелюбно произнес Васильев. Теперь, когда он мысленно уже вынес мерзавцу приговор, дружелюбие в голосе далось без труда.– Как жизнь, как бизнес?

Главарь уставился на Валерия, пытаясь вспомнить, где он мог его видеть. Разумеется, не вспомнил. Трудно что-либо разглядеть, когда лежишь сопаткой в сугроб.

Но в интуиции бандиту не откажешь. Едва Васильев открыл рот, чтобы внести ясность, Кострома скомандовал:

– Вышли все!

Пулеголовый и белесый тут же затопали к двери, «борец» задержался…

– Я сказал: все! – рявкнул Кострома, вытащил автоматический пистолет, лязгнул затвором.

Это была не угроза «борцу», а предупреждение Васильеву.

Когда они остались одни, Кострома устало сказал:

– Нашего товара у тебя нет.

– Нет,– ответил Валерий.– Отдай мне девушку и разойдемся.

Он покривил душой. Даже если бы Кострома сказал: «Да», Васильев все равно постарался бы его прикончить.

Кострома вздохнул, потер ладонью голову. Как многие мужчины с дефектами шевелюры, Кострома стригся очень коротко. Щетина на затылке не длиннее, чем на физиономии. Натуральный кабан. Не боров, а именно кабан. Лесной.

– Не кизди,– сказал главарь.– А слушай меня. Тебе так и так абзац. Даже если меня шлепнут, долг все равно останется. Зачем моих бойцов побил? Все равно ведь ко мне приехал.

– А почему ты думаешь, что побил я? – невинно осведомился Васильев.

– Не валяй дурочку! Если б за тобой кто стоял, ты бы тут не сидел. Забили бы стрелу, как положено.

– А может, я для этого и приехал?

– Не болтай,– Кострома поморщился.– Ты приехал, потому что дурак. Наглый, но без понятия.

– Фраер? – с усмешкой подсказал Васильев.

– Труп,– уточнил без улыбки Кострома.– Я все знаю. Вернее, почти все. Три часа назад в этом кресле сидел твой дружок. И пел, как соловей.

– Дружок? – деланно равнодушным голосом произнес Васильев.– Это который?

– Краснов.

– Не знаю такого.

– Ну так я вас познакомлю,– мирно произнес Кострома и постучал рукоятью по столу.

Появился «борец».

– Теплого сюда быстренько!

Через минуту белесый и пулеголовый приволокли человека.

– Говоришь, не знаешь? – прищурился Кострома.

Человек мешком висел на руках бандитов. На лице его запеклась кровь, но увечий не наблюдалось. Человек слепо глядел в пространство. Явно не видел ни Васильева, ни остальных.

– Так-таки не знаешь?

– Знаю,– мрачно процедил Васильев.

Это был Шиза.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Петренко, развалившись в кресле, листал бюллетень. Рядышком, дыша ликерной конфеткой, пристроилась агентская тетечка. Сдобная тетечка. Как раз в Петренковом вкусе: берешь в руки – маешь вещь. У Петренки таких пышек-плюшек накопилось шесть. Время от времени он пожучивал то одну, то другую: делу время, а потехе, как говорится… Эту мятную плюшку звали Нина Андреевна. Для Петренко – Нинок.

– Вот, Шурик, именно то, что ты хотел,– ворковала ему в ухо Нинок.– Третий этаж, балкон, прекрасный вид на тихий двор, а главное – центр, пять минут до Восстания. А какие потолки! Хоть второй этаж строй! Шурик! Ты только увидишь, сразу влюбишься, Шурик! А какой холл! Это же просто концерт-холл, а не холл! Поехали, Шурик! Всего-то тысяч сорок семь—сорок восемь, как максимум. А если евроремонт сделать…

– Очень хочется, да? – усмехнулся Петренко.

Четыре процента от суммы причиталось агенту. Но Петренко знал: вариант действительно хороший. И перспективный.

– Очень хочется? Ну как откажешь такой женщине? – Он похлопал по мягкому боку.– Звони, Нинок, договаривайся.

Петренко встал, хрустнул суставами, потягиваясь. Пухленькая Нинок устремилась к телефону. Петренко вышел в коридор. Розовощекий менеджер, уменьшенная копия нового русского, подобострастно поздоровался. Петренко с важностью кивнул, подошел к столику охраны.

Охранял нынче риелторов Петренков земляк, Семен Семеныч Дрыга. Дедушка-отставник лет шестидесяти. Когда-то Дрыга был настоящим волкодавом, но возраст есть возраст. Да и бурная жизнь, оставившая на носу и щеках Семен Семеныча жилковатые следы… Но внушительная орденская колодка, золотые выслуженные часы, а главное – табличка о том, что агентство опекает ТОО «Товарищество», работали ничуть не хуже накачанных мускулов. Впрочем, из замшевой подмышечной кобуры отставника тоже не игрушечный пугач торчал, а украшенная колечком рукоятка «токарева».

– Семеныч, как, курьера за пивом сгонять? – предложил Петренко.

– Погоди, Сашко,– озабоченно произнес отставник.– Глянь, знакомы тебе эти личности?

Петренко посмотрел на монитор. Нет, «личности» были ему не знакомы. Но, определенно, пасли вход в агентство. И кроме входа, что особенно неприятно,– Петренков «лексус», припаркованный на противоположной стороне Староневского.

– По твою душу,– уверенно сказал отставник.– Кого обидел, Сашко?

– Ой, многих, Семеныч! – Петренко ухмыльнулся.– Пальцев точно не хватит.

– Давай-ка я хлопцев кликну,– Семен Семеныч потянулся к телефону.– Нехай помацают им гузку!

– Не надо,– Петренко положил ладонь на трубку.– Скажи лучше, есть у вас тихий выход?

– Есть, как не быть,– отставник поднялся.– Пошли провожу.

В коридор выпорхнула-выкатилась радостно-возбужденная Нина Андреевна.

– Договорилась! – воскликнула она.– Едем!

– Погоди, Нина,– досадливо бросил Семен Семеныч.– Сядь покуда, посиди, пока меня нет.

– А что случилось? – Оживление сменилось испугом.

– Проблемки, Нинок,– Петренко похлопал даму по спинке.– Придется отложить. Но подержи пока. Другим не продавай.

– Не беспокойся, Шурик. Я могу помочь?

– Можешь,– кивнул Петренко.– Посторожи за Семеныча. Я тебе потом позвоню.