Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева

комнату, плюхнулась в кресло. – Уф! Дверь была открыта – заходи кто хочешь. Я и вошла.

Миниатюрная Алина еще одна красота, которая органично вплелась в их компанию, а Вениамин занялся ее воспитанием, иногда она поддается. В этом году получила диплом программиста, кстати, оказалась весьма полезной, ее пристроили в УВД к админу Левченко – он далеко не любитель бабского пола у себя под носом, но девчонкой доволен. Алина указала пальцем туда, куда ушла Настя, спросила:

– Она знает?

– Нет еще, – сказал Вениамин.

– Павел Игоревич, а ваше начальство совсем тупое? Оно не понимает, что в этой истории много мути и неубедительных доказательств? Даже я это понимаю, а я в вашем кружке бруталов полная дура.

– Алинка, полегче, – буркнул Веня, но не строго, потому что где-то в душе он согласен с ее оценкой. – У начальства есть свои обстоятельства.

– Да какие б обстоятельства ни были! – завелась Алина, стараясь не повышать голоса. – Ваше начальство не знает, что из себя представляет Феликс?

Она и дальше продолжила бы ругать патрона, но вошла с подносом Настя, попросила Вениамина придвинуть журнальный столик к креслу, в котором сидел Терехов. Чай разлила при полном молчании, села на край дивана и выжидающе уставилась на Павла, он нашел нужные слова, потому что продумал их заранее:

– Настя, обещай, что ты не будешь паниковать, нервничать, это отразится на малыше. Обещаешь?

– Обещаю. Но у меня уже паника. Говорите, не стоит тянуть.

– Феликс сегодня не придет, его задержали.

– То есть? Зачем задержали, где?

– Твоего мужа подозревают в совершении преступления.

– Что?! – Настя свела брови и сощурилась, словно рассматривала что-то очень мелкое. – Вы это серьезно?

– Более чем. Сегодня самостоятельно явилась свидетельница, соседка Елагиных, она опознала Феликса, ну, что он в час убийства приходил к ним.

Под прицелом ее взгляда Павла тянуло отвести глаза в сторону, стыдно говорить то, что он сказал, стыдно за тех, кто создал, точнее, повелся на эту нелепую, подлую ситуацию. Стыдно, что он, Павел, не смог защитить, отстоять друга и порядочного человека, его бы клонировать для правоохранительных органов, а он сейчас сидит в камере, правда, в отдельном «номере». Терехов держался стойко, глядя на взволнованную Настеньку в упор, наконец она с трудом произнесла:

– И вы так спокойно об этом говорите?

– Не хочу тебя попусту пугать, я уверен, что все образуется, вот и хочу, чтобы ты видела во мне не паникера, а надежного друга. Обещаю тебе, Настя, я лично разберусь. Ты веришь мне?

К этому времени она смотрела в одну точку, казалось, что не слушает Терехова, так и было. Настя подняла на него глаза и с жаром выпалила:

– Но в ту ночь Феликс был дома. И до той ночи тоже, и после. Он все вечера проводит дома, чтобы я занялась домашними делами или отдохнула. Феликс не мог этого сделать, понимаете? Не мог туда уехать, чтобы я не заметила его отсутствие в такой поздний час!

– Я знаю, – сказал Павел. – Только твои показания не засчитают.

– Как это? Почему?

– Ты жена, сразу уличат в сговоре. Нужны свидетели, которые видели его в ту ночь здесь.

– Столько времени прошло, никто не вспомнит… Это несправедливо, Павел Игоревич. Я могу позвонить ему?

– Завтра я заеду за тобой, мы поедем к Феликсу.

– А Вовку куда дену?

– С собой возьми. Будь готова завтра часам к девяти.

– Я сама приеду.

– Хорошо. Буду ждать тебя у ИВС в десять.

Павел поднялся, за ним встали Вениамин и Алина, к чаю никто не притронулся, впрочем, чай – всего лишь предлог, чтобы как-то начать тяжелый разговор. Настя осталась сидеть задумавшись, не пошла и гостей провожать. В прихожей Алина шепотом сообщила:

– Я останусь здесь на ночь. Насте тяжело и обидно, вы же сами видите, как ей плохо, а рядом никого не будет.

Павел улыбнулся и головой качнул, мол, это правильное решение, затем перевел взгляд на Вениамина с немым вопросом, тот поднял руку, приглашая ее «под крыло», и сказал:

– Иди сюда.

Алина приблизилась, Веня положил ей на плечи руку и чмокнул в лоб, девушка отстранилась, возмущенно произнеся:

– И это все?

– А что еще? – сделал круглые глаза Вениамин.

– Ты все время целуешь меня то в лоб, как покойника, то в висок, как сестру. Мне иногда кажется, что ты моя девушка, а я твой парень. Предупреждаю при свидетеле Игоре Павловиче: попробуй только заведи другую. Даже не мечтай.

– Я понял, мечтать опасно для жизни.

Павел не позволил себе расхохотаться в голос, пришлось опустить голову, чтобы не видеть дурацкую физиономию Веника и гневное личико Алины, но она и к нему обратилась:

– Найдите ту тварь, Павел Игоревич, которая подставила Феликса. Никогда не поверю, что он… И вы не верите, правда?

– Сто процентов, Дюймовочка.

Прозвище придумал ей Феликс за компактность и девчоночий вид, Алина не обижалась, в свое время группа Терехова спасла ее, да и Настю тоже, но в другом бандитском проекте. В общем-то, все познакомились во время криминальных историй, которые попали Павлу, вот так и сдружились.

– Все должны быть такими, как Феликс, – категорично заявила она. – А его засадили… плохие люди. Ваш начальник плохой.

– Задержали – это не посадили, – приобнял ее Вениамин, но Алина сегодня в гневе, она дернула плечиками, сбрасывая его руку, и продолжила тем же категоричным тоном:

– Если у вас не верят Феликсу, то… что же делать обычным людям?

– Я обещаю исправить ситуацию, – сказал Павел.

– А если не получится?

– Получится, поверь. Я подожду тебя в машине.

Павел бросил Вениамину последнюю фразу и вышел, чтобы дать ему попрощаться так, как хочет строптивая девчонка. Недолго думая, Веня схватил Алину, притянул рывком к себе и приложился губами к ее губам, она вытаращила глаза, хотя они у нее и так круглые. Отстранив ее, он ухмыльнулся, так как впервые видел напуганную подружку, с которой – да, целовался по-взрослому тоже впервые за два года, такие у них отношения, словно в детском саду. Однако Алина пришла в себя и потребовала:

– Еще.

– Глаза закрой, – в свою очередь потребовал Веня.

Зажмурилась, вот дуреха! В принципе требование выполнила, ну и ладно. Он обнял этот ходячий стресс (для него) и целовал, как пожелала Алинка, наконец отстранил девушку, приставил к стенке и сказал:

– Можешь открыть глаза, я побежал…

– Что, и все? – разочарованно протянула Алина.

– Ага, все, – хохотнул Вениамин. – Павел Игоревич ждет. Пока.

И на прощание чмокнул ее в лоб, как покойника.

* * *

– Павлик, ты вытащишь Феликса, я верю… нет, я знаю.

Зоя Артемовна положила ладонь на его руку, иногда прикосновение материнской руки убеждает больше, чем слова, это знак прямой поддержки.

– Постараюсь, – пообещал Павел. – Но знаешь,