Французов ручей - Дафна дю Морье

– Думаю, что ветер продержится до темноты, но к ночи, наверное, спадет.

Надо воспользоваться приливом и как можно ближе подойти к берегу. Вы счастливы?

– Да… Почему вы спрашиваете?

– Потому что я тоже счастлив. Налейте-ка мне еще кофе.

– У матросов сегодня приподнятое настроение, – заметила она, берясь за кофейник. – Это из-за погоды или из-за того, что они предвкушают ночную вылазку?

– Из-за того и из-за другого. А еще потому, что вы плывете с нами.

– Неужели для них это так важно?

– Вы вселяете в них бодрость. Ради вас они готовы на любые подвиги.

– Почему же вы раньше не брали женщин на борт?

Он улыбнулся ей набитым ртом, но ничего не ответил.

– А знаете, что рассказал мне Годолфин о ваших матросах?

– Нет.

– Он сказал, что они пользуются дурной славой в округе и что многие местные женщины попали из-за них в беду.

– Что же случилось с местными женщинами?

– Вот и я спросила его об этом же. А он, представьте себе, сообщил, что они пострадали от рук ваших головорезов.

– Не думаю, что местные женщины так уж страдали.

– Я тоже не думаю.

Он продолжал жевать бутерброд с сыром, поглядывая на паруса.

– Мои ребята никогда не позволят себе обижать корнуоллок. Скорей, наоборот, это те не дают им проходу. Стоит им узнать, что "Ла Муэтт" пришвартовалась где-нибудь поблизости, как они тут же удирают из дома и начинают бродить вокруг. Подозреваю, что даже Уильяму не удалось избежать их пристального внимания.

– Ваш Уильям – типичный француз.

– Я тоже француз, мы все французы, но это не значит, что нам по вкусу такое бесцеремонное преследование.

– Наверное, корнуоллки считают своих мужей недостаточно искусными.

– Так пусть научат их быть поискусней.

– Простому крестьянину тяжело одолеть науку любви.

– Догадываюсь. Но практика – великая вещь.

– Чтобы научить чему-то своего мужа, женщина сама должна многое уметь.

– А инстинкт на что?

– Одного инстинкта недостаточно.

– В таком случае остается только пожалеть местных женщин.

Он откинулся на локте и, нашарив в кармане своего длинного камзола трубку, стал набивать ее темным крепким табаком, точь-в-точь таким же, какой лежал в табакерке на ее ночном столике. Затем зажал трубку в руке и закурил.

– Я, помнится, уже говорил вам, что французов совершенно необоснованно обвиняют в волокитстве, – произнес он, глядя вверх, на мачты. – Глупо предполагать, что с одной стороны пролива живут галантные кавалеры, а с другой – сплошь неуклюжие увальни.

– Может быть, дело в климате? – проговорила она. – Наверное, наша промозглая погода не способствует любовным утехам.

– Климат здесь ни при чем, – ответил он, – да и национальность тоже.

Умение любить – это особый дар, с ним надо родиться – мужчине ли, женщине, все равно.

– А если один из супругов обладает этим даром, а второй – нет?

– Такой брак наверняка окажется скучным. Впрочем, это можно сказать о большинстве браков.

Ее окутало облачко дыма. Она подняла голову и увидела на его лице улыбку.

– Почему вы смеетесь? – спросила она.

– У вас такой серьезный вид. Уж не собираетесь ли вы писать трактат о супружеской несовместимости?

– Может быть, и собираюсь. Только не сейчас, а поближе к старости.

– А хватит ли у вас знаний? За трактат нельзя садиться, не изучив предмет досконально.

– Думаю, что хватит.

– Хм, вот как? Но позвольте напомнить, что ваш трактат останется незаконченным, если вы ни слова не скажете о совместимости. Бывает ведь и такое: мужчина встречает женщину, отвечающую самым его сокровенным желаниям, разделяющую все его мысли и чувства – от самых радостных до самых мрачных.

– Эти случаи крайне редки.

– К сожалению, да.

– Значит, мой трактат останется незаконченным.

– Что, несомненно, будет большой потерей – не только для автора, но и для читателей.

– Вместо главы о… совместимости, как вы изволили выразиться, я могла бы написать несколько слов о материнстве. Эта тема мне гораздо ближе.

– В самом деле?

– Да. Если не верите, спросите у Уильяма. Он знает, какая я нежная и заботливая мать.

– Если вы такая заботливая мать, что вы делаете на борту "Ла Муэтт"?

Почему сидите с растрепанной прической на голых досках и обсуждаете с пиратом превратности супружеской жизни?

На этот раз рассмеялась она и, оторвав от корсажа ленту, попробовала стянуть ею растрепавшиеся волосы.

– А знаете, чем сейчас занимается настоящая леди Сент-Колам?

– Нет. Но с удовольствием послушаю.

– Лежит с холодной грелкой на животе и мучается от головной боли. И только Уильям, верный, преданный Уильям, время от времени заходит к ней, чтобы подкрепить ее гаснущие силы кисточкой винограда.

– Бедняжка, как мне ее жаль! Лежит, наверное, одна-одинешенька и размышляет о супружеской несовместимости.

– Леди Сент-Колам не забивает себе голову подобной ерундой, она очень уравновешенная особа.

– Что же заставило эту уравновешенную особу надеть мужские брюки и отправиться на большую дорогу?

– Гнев. Гнев и недовольство.

– Чем же она была недовольна?

– Своей неудавшейся жизнью.

– От которой она, в конце концов, решила спрятаться в Нэвроне?

– Да.

– Но если настоящая леди Сент-Колам мечется в жару на кровати, сокрушаясь о загубленной жизни, то кто же сидит сейчас рядом со мной?

– Простой юнга, скромный и незаметный член вашей команды.

– При всей его скромности и незаметности он умял уже весь сыр и три четверти буханки хлеба.

– Ой, простите, я думала, вы закончили.

– Похоже, что закончил.

Он с улыбкой посмотрел на нее, и она отвела взгляд, боясь, что он догадается о ее волнении, и в то же время понимая, что теперь это неважно.

Он выбил трубку о палубу и спросил:

– Хотите, я научу вас управлять кораблем?

Глаза ее просияли от радости:

– Меня? А я смогу? Мы не утонем?

Он рассмеялся, встал и потянул ее за собой. Затем подошел к рулевому и что-то тихо ему сказал.

– Что я должна делать? – спросила Дона.

– Возьмитесь обеими руками за штурвал, вот так. А теперь старайтесь держаться строго по курсу, не отклоняясь ни вправо, ни влево, чтобы не сбить фок. Чувствуете, что ветер дует вам в спину?

– Да.

– Так и должно быть. А как только подует справа, срочно поворачивайте штурвал.

Дона взялась за рукоятки штурвала и тут же почувствовала, как податливо корабль отвечает на каждое ее движение, весело ныряя вверх и вниз и дрожа под напором тяжелых валов. Ветер пронзительно свистел в снастях, грохотал узкими треугольными парусами над ее головой, надувал большой квадратный фок, который трепетал, словно живой, и рвался на удерживающих его канатах.