День Ангела - Дмитрий Вересов

Свет в городе вырубился ненадолго, но переполоху было!.. Свисту было, суеты!.. Все положенные службы встали на уши, вся секретная паутина судорожно дергалась, ходила ходуном в стремлении поймать наглую муху, завернуть ее в кокон и казнить, казнить, казнить! А муха-то… Муха-то! Ха! И Пицца, преисполненный самодовольства, еле-еле, с трудом, держал лицо, чтобы не вылезла на свет божий неуместная в данной ситуации ухмылка. Чтобы фээсбэшный капитан по фамилии якобы Иванов, которого Пицца успешно убалтывал вот уже с четверть часа, вновь не насторожил уши, не сделал стойку, как пойнтер на утя-ти, или кого они там, пойнтеры, ловят.

Ах, как приятно, когда расчеты оправдываются! Они искали конкретную машину, а машина-то!.. Машина-то тю-тю! Нет у гражданина Вариади такой машины. А есть… Вот! Извольте видеть. Лишь старое «железо», такое старое, что было существенно уценено, когда Георгий Константинович, забывший, ей-же-ей, грехи молодости, смирив гордыню, его покупал. Не это ли свидетельство умерщвления его хакерской плоти? Да ни один уважающий себя сетевой флибустьер, даже самый захудалый, и близко не подойдет к этакому, дабы не оскверниться.

Ах, зачем вообще покупал? Но позвольте, капитан! Как же в наше время совсем без компьютера? Совсем без Интернета? А как же бизнес? Куда без электронной почты? Конечно же, господа, у Георгия Константиновича есть выход в Интернет, да, есть. Никто и не отрицает. Но заметьте! Пока эта «тачка», колымага эта, телега скрипучая, станет грузиться… Ну, вы меня поняли, господин капитан? Вот именно. Эту развалюшку и дитя неразумное вычислит еще на стадии, как бы это выразиться… На стадии попытки изыскания подходов к… вожделенной цели. Дитя неразумное вычислит! Не говоря уж о ваших этих… Я хочу сказать, не говоря уже о ваших асах.

— Ну подтвердите же, юноша! — воззвал Пицца к молодому человеку в штатском, который вполне профессионально копался в памяти Пиццыного «Пентиума» второй модели, приобретенного, оказывается, ради умерщвления плоти.

— Чисто, товарищ капитан, — кивнул компьютерщик, — и впрямь монастырь, а не машина. Он даже на порносайты не ходил. Святой человек! Все только дела, дела, сплошная аскеза. Новости экономики, курсы валют, прогнозы экономистов. А сегодня этот антиквариат и вовсе не включался.

— А почистить его, Павел, не могли? — обратился капитан Иванов к компьютерщику. — Георгий Константинович-то у нас тертый калачик. Нашалил, следы замел и сидит в обнимку с подушкой, святая невинность.

— Н-ну, — пожал плечами компьютерный Павел, — а зачем? Шалили-то все равно не с этой машины, а с чего-то навороченного. И где это навороченное?

— Где же это, навороченное-то, Георгий Константинович? — поинтересовался у Пиццы капитан.

— Ей-богу! — изобразил возмущение Георгий Константинович и с удовольствием вспомнил, как в промежутке между двумя любовными актами сбрасывал останки «навороченного» меж прутьями решетки на крышу лифта. Он пихнул подушку в шелковый бок и обиженно воскликнул: — Ей-богу, капитан! Снова-здорово! По-моему, ваши мальчики уже по третьему разу все обшаривают и обнюхивают, и в кухне, и в ванной, и в туалете, и на антресолях… И в спальне… Особенно в спальне. Последнее меня нервирует. Девушки молоденькие и ненасытные, могут позариться на ваших милых мальчиков, а я несколько ревнив.

Из спальни и впрямь доносились смешки, а через мгновение оттуда появился один из «мальчиков», встрепанный и взопревший.

— В спальне чисто, товарищ капитан, — смущенно пролепетал он и размазал по подбородку победно-красную помаду «Палома Пикассо». След губ другого оттенка, спелой малины от «Буржуа», расплылся у него на щеке и по переносице.

— Я же говорил, — огорчился Пицца-Фейс, взглянув на «мальчика», — девушки молоденькие и ненасытные. К тому же вы, господа, явились на самом интересном месте, не дали нам завершить процесс… Девушки не удовлетворены, бедняжки. А потому, раз уж вы ничего не нашли, не позволите ли нам продолжить? Но, разумеется, коньячку на посошок, господин капитан? «Хеннесси». Не соблазнитесь? От чистого сердца предлагаю. И мальчикам вашим тоже для успокоения, а то мои девчонки просто чертовки, когда разгорячатся.

— Что ж, — сказал капитан Иванов и принял рюмочку, — мы, должно быть, все же ошиблись, Георгий Константинович. Но как? Следы-то вели прямо к вам.

— Послушайте, господин Иванов, — утомленным голосом проныл Пицца, но в глазах его рыжел веселый перчик, — я что, по-вашему, дурак, чтобы следы оставлять? Я что, по-вашему, отморозок зеленый с переизбытком гормонов, чтобы бесполезные диверсии устраивать, лишь бы только сексуальное напряжение сбросить? У меня, как вы убедились, на шее две девушки, которые по молодости своей все время кушать хотят и просто… хотят. Мои гормоны на девушек работают. Я, господин Иванов, бизнес кручу, девушек кормлю и удовлетворяю. Это еще та работка, уж поверьте!

— Отчего же не поверить, — усмехнулся капитан Иванов. — Но ведь себе в удовольствие, а, Георгий Константинович?

— Не скрою, — благосклонно кивнул Пицца, — в удовольствие. Многие даже завидуют.

— А скажите-ка, Георгий Константинович, — заинтересовался капитан Иванов, — не завистники ли…

Но окончание вопроса застряло в капитановых недрах, когда в дверях возникла крупная серая фигура с помятым пакетиком в руках.

— У вас что, Рулейко? — строго спросил капитан. — Что вы там держите? Нам новорожденного под дверь подкинули?

— Не похоже на новорожденного, товарищ капитан, — отвечал мордоворот Рулейко. — Оно не пищит. Шуршит, это да, и легонькое, в общем-то. С килограмм, вряд ли больше. Его тут один скинул. Приехал на лифте, нас заметил, скинул и на чердак сиганул как чумовой. Сейчас по крышам уходит, а за ним — Крючков и Шалый. Это… преследуют.

— И… что? Чье это? Это не ваше ли, Георгий Константинович? — обернулся капитан Иванов к Пицце. Пицца спокойно попивал коньячок и казался довольным и умиротворенным.

— А! Это смотря по тому, что в пакетике. Может, и мое, — махнул он ручкой и пригубил коньячку — Будьте здоровы.

— Георгий Константинович! — посуровел капитан. — Что в пакетике-то? Лучше сразу скажите.

— Так не знаю я! — развел руками Пицца. — Честное слово, капитан! Вот я сейчас на бумажке напишу и вам пока не покажу, а вы пакетик разверните. Потом прочтете мою записочку. Если там то, что я написал, тогда мое, не отрекусь.

Какое-то время ушло на то, чтобы найти понятых. И когда двое соседушек, обмирая от страха и любопытства, явились к Пицце на квартиру, капитан вскрыл пакет и обнаружил там…

— Порошок белого цвета. В мелкой расфасовке. Так. Героинчик, Георгий Константинович? Не ваше, разумеется, а?

— Как раз мое! Да вы записочку-то мою теперь прочтите, — напомнил Пицца и поудобнее устроился на подушках.

— «Порошок белого цвета», — развернул записку капитан и сурово взглянул на Пиццу-Фейса.

— А дальше-то, — подбодрил Пицца, — дальше-то что прописано? До конца читайте, господин капитан.

— «Порошок белого цвета», — перечел капитан. — «Толченый гриб дой-цзи-лянь». Значит, все же наркотики, господин Вариади.

— Да типун вам, капитан! — возмутился Пицца-Фейс. — Да я с роду!.. Какие наркотики?! Вы попробуйте!

— То есть как «попробуйте»? — изумился капитан Пицциной наглости.

— А так же, как коньячок, — ехидно проскрипел Пицца. — Точнее, щепоточку в коньячок. И ваши дамы будут вас на руках носить.

— Объясните же, наконец! — вскипел капитан. — Что это такое-то?

— Так ведь толченый гриб дой-цзи-лянь, как и написано. Присылает мне его один китайский друг. До чего вещь полезная! Вы вот можете сутками да с двумя девушками? И не врите, не поверю. А я могу. И, между прочим, никаких побочных эффектов, не то что от какой-нибудь виагры. Сердце не изнашивается, почки работают превосходно. Простата — поет!!!

— Понятые свободны, — деревянным голосом сказал капитан. — Ге-оргий Константинович, это правда, что вы сказали?

— Да чтоб я сдох, — поклялся Георгий Константинович и перекрестился на люстру. — Вот вам крест. Вы сами попробуйте, капитан. Я вам упаковочку презентую. Тут на пару месяцев на нескольких человек хватит. Вы только по чуть-чуть, мужики, по граммулечке, — обвел он взглядом присутствующих служителей закона. — Оно, конечно, даже если переберете, копыта не откинете, но вот день-другой будете приапизмом страдать.

— Благодарю, — процедил капитан, принимая пакетики и грозно взглянув на подчиненных, чтобы поняли: львиная доля — старшему по званию. — А что же ваш парень на крышу-то рванул?

— Так ведь идиот, — любезно объяснил Пицца-Фейс и нашарил под собой мобильник, чтобы вернуть «идиота». Свалится еще с крыши-то.

Старая кровельная жесть прогибалась и грохотала под ногами у Никиты, так грохотала, что он почти перестал воспринимать реальность. Ему казалось, что грохот — главный его преследователь. Никита терял соображение и, вместо того чтобы остановиться и оглядеться, он, как собака с навязанными на хвост жестянками, несся во всю прыть по косому скату, а за ним громыхало. Он так бы и несся, наверное, если бы не угодил в ржавую полынью и не провалился до колена, чуть не сломав ногу. Перепуганный, не в силах двигаться, он пролежал несколько секунд, осознавая свое тело. Затем выбрался из ржавой дыры, исцарапанный. Сел на скат, мельком пожалел изодранных джинсов и прислушался.