Тропа каравана - Юлиана Суренова

И, все же, незаметно мгновения сливались в дни, а те неуклонно перерастали в неделю, делая то, что еще совсем недавно казалось непривычным и даже пугающим, блеклой обыденностью.

Люди восприняли произошедшие перемены, живым олицетворением которых был чужой караван, на удивление спокойно. Атен опасался, что караванщики выкажут свое недовольство, возможно, даже соберутся на сход, надеясь, что их единая воля заставит хозяина каравана изменить решение. Но этого не произошло. Более того, сколько он ни вглядывался в лица своих спутников, он не видел ни укора, ни сожаления о случившемся.

Впрочем, Атен сознавал, что в сохранении спокойствия была и заслуга чужаков. Они правильно себя повели: старались быть полезными, но не досаждали вниманием, были приветливы и разговорчивы, но не лезли с ненужными расспросами и не вмешивались не в свои дела.

Собственно, между караванами уже давно не было черты: и дозорные действовали сообща, и люди шагали друг рядом с другом, и подростки передружились… Все шло к тому, что караваны вот-вот сольются воедино, объединяя свои знания и силу. И, все же, что-то удерживало Атена от этого шага, который, в сущности, лишь подтвердил бы то, что произошло на деле. Он чувствовал в людях другого каравана нечто… чужое, что ли. Он просто не мог подобрать другого слова.

Оглядываясь вокруг, хозяин каравана читал то же чувство в глазах спутников. И самым ярким проявлением его было недоверие. Даже дети, вряд ли до конца понимая, что заставляло их родителей скрывать правду, упрямо молчали, не пытаясь похвастаться тем, что в их караване идет маг. Сам же Шамаш держался в стороне от чужаков. Он скорее избегал их, чем просто присматривался со стороны.

Мати и вовсе с первого мига не понравились люди другого каравана. Был ли это страх или простое нежелание расставаться с привычным положением вещей, — наверное, всего понемногу. В ее глазах подолгу задерживалась обида, словно девочке казалось, что отец, все взрослые, и даже сама Метель предали ее. Скрывшись от всего мира в повозке, она лелеяла это чувство, укачивала, будто любимую куклу, питала слезами…

Девочка предпочла бы вовсе не вылезать из своего укрытия, но скука гнала ее к людям.

Осторожно подобравшись к пологу, словно за ним бушевали самые жестокие и дикие ветра, сравнявшие небо с землей, Мати выглянула наружу и разочарованно поморщилась: вокруг царил ясный солнечный денек. Голубой купол небес шатром вставал над золотистыми, похожими на сладкую сахарную пряжу, снегами, ветер легонько посвистывал на тоненькой веселой дудочке, словно звал поиграть…

Нет, сейчас ей хотелось лишь одного: чтобы проснулась Метель, разбросала по миру свои длинные белые локоны, замела следы, запорошила глаза и оторвала от них этот чужой караван, унесла подальше, прочь, так, чтоб они никогда не смогли отыскать их вновь… Мати была уверена, что смогла бы уговорить госпожу Айю помочь ей. Только бы Та услышала ее и пришла…

Личико девочки напряглось, острые стрелки бровей сошлись на переносице, губы упрямо сжались, глаза не моргая впились в горизонтную даль… Когда она увидела белую пушистую тень, оторвавшуюся от горизонта и, казалось, готовую застелить туманным покровом небо, сердечко бешено застучалось в груди, глаза засверкали, рот приоткрылся в ожидании чуда: "Метель услышала меня! Она придет! Вот, сейчас!" — от этой мысли ей сразу стало так легко и весело, что захотелось вскочить, броситься бежать навстречу…Но прошел еще миг, и тень исчезла, растворившись в синеве небес.

— А! — сжав кулачок, Мати яростно стукнула им по деревянному краю повозки. Ее глаза наполнились слезами боли и обиды. Она отпрянула от полога, бросилась на кучу одеял, уткнулась в них и заплакала. Если даже Метель отвернулась от нее, если она осталась совсем одна, как жить дальше, зачем жить?

Но нельзя же плакать без конца. Прошло совсем немного времени, и боль ушла, слезы высохли. "Шамаш! Он меня поймет! Ему тоже не нравятся чужаки. Он вызовет Метель!" — и девочка поспешно выбралась из повозки.

— Ты что это, плакала? — Лина хотела остановить девочку, но та прошмыгнула у нее между рук, не произнеся ни слова в ответ.

Мати бежала к повозке Шамаша. Ей хотелось только одного: поскорее оказаться рядом с магом, под его защитой, услышать его тихий, шуршащий, как дыхание ветра, голос и, наконец, успокоиться, справиться с обидой, пока та вновь, как тогда, пару месяцев назад, не подчинила одной себе все ее мысли и чувства.

Девочка не заметила, как налетела на кого-то. Только ударившись, почувствовав боль, она вернулась к реальности.

Мати сидела в снегу. Большие пушистые хлопья залепили ей лицо, погасив пламень слез быстрее, чем тот успел разгореться. Морозный, бодрящий покой словно принял в себя всю горечь, прятавшуюся в сердце девочки.

Первое, что она увидела, был поднимавшийся с земли высокий парень, которого Мати сбила с ног. В этот миг, весь в снегу, он казался таким забавным, неповоротливым, что девочка рассмеялась. Пока он отряхивался, стремясь поскорее избавиться от снега, умудрившегося забиться в рукава и за воротник полушубка, она, встав с белого полога земли, с любопытством рассматривала его, вместо того, чтобы убежать прочь в тот же миг, когда поняла, что перед ней чужак. Ей не было страшно, только очень любопытно…

Это был худощавый молодой парень с непоседливыми карими глазами и легким пушком первых усов. Сверстник Ри, он был на него так похож, что Мати просто не могла его бояться или ненавидеть. Впервые расплывчатое, с неясными очертаниями слово «чужак», стало обретать в ее глазах облик. А разве может быть знакомое чужим?

— Прости, — девочка первая сделала шаг навстречу. — Я не заметила тебя, — ей страстно захотелось расспросить его обо всем, о другом караване…

— Да уж, — протирая лицо, буркнул тот. Он бросил на девочку полный неприязни взгляд, но у него ведь была для этого причина, не так ли?

— Знаешь, ты очень похож на одного моего знакомого. Его зовут Ри. А тебя?

Парень ничего не сказал в ответ, лишь исподлобья глянул на Мати, всем своим видом показывая, что у него нет ни малейшего желания возиться с маленькой чужачкой, которая свалилась на него как снег на голову.

Но Мати даже не заметила этого неприветливого выражения, привыкнув, что все старшие смотрят на нее свысока своего роста и возраста.

— Сид, ты что, потерял в сугробе свою вежливость? — к ним подошел высокий сухощавый караванщик с густыми рыжими усами и окладистой бородой. Он бросил на юношу взгляд, полный осуждения и недовольства, под которым тот сразу сник, опустив голову. Караванщик же тем временем повернулся в девочке: — Прости его, деточка. Он совсем не хотел тебя обидеть… Надеюсь, ты не ушиблась? Мой сын не должен был стоять столбом на дороге, мне очень жаль, что так получилось… — было видно, что он готов на все, лишь бы случившееся не легло тенью на отношения между караванами.