Флирт - Барбара Картленд

— Я могу вернуться к себе? — спросила Анцелла. — Если ее сиятельство пожелает меня увидеть, не дадите ли вы мне знать?

— Хорошо, мадемуазель, — согласилась Мария. — Вы можете немного отдохнуть. Я слышала, вы совершили прогулку. В такую жару это слишком утомительно.

Анцелла поняла, что слух о ее прогулке уже разошелся среди прислуги. Почувствовала некоторый страх при мысли, что кто-нибудь мог узнать, где она была на самом деле, но успокоила себя тем, что князь был предельно осторожен. Он оставил ее на дороге недалеко от виллы и поехал в Монте-Карло. Было маловероятно, чтобы кто-нибудь догадался, что, выехав сразу же после ленча, он прибыл туда двумя часами позже, чем ожидалось.

Она возвратилась на виллу возбужденной и ошеломленной, а солнце казалось ей еще более ослепительным, чем накануне.

Анцелла беспрерывно думала над тем, что сказал ей князь, представляла его глаза и голос и чувствовала на коже прикосновение его губ. Войдя в комнату, она остановилась у окна, взглянула на лазурное море и невольно отметила, что все вокруг несет в себе некое колдовство, которого раньше не ощущала. Разве могла она когда-нибудь вообразить, что где-то на свете живет такой мужчина, как князь Владимир, который скажет ей такие чарующие слова и разбудит в ней чувства, каких она в себе и не подозревала?

— Может быть, это любовь? — вслух спросила она себя, опасаясь услышать утвердительный ответ.

Все это было слишком волнующе, и она растерялась. Что он имел в виду, сказав ей о своей любви? А если это правда, то каковы его намерения?

Он сказал, что его не интересует будущее, а только день сегодняшний. Но Анцелла, хоть и была невинна, тем не менее понимала, что это слишком опасное признание. Он может вернуться в Россию, оставив после себя, как предупреждал доктор Гровз, гору разбитых сердец. Ей же оставалась лишь Англия и безысходное, полное ограничений существование рядом с тетками, если только…

Анцелла даже не смела подумать о подобной возможности. Она признавала, что было бы безумием хоть на минуту вообразить себе, будто князь Владимир пожелает взять в жены неизвестную англичанку, которая была всего лишь компаньонкой и сиделкой его матери. Даже если бы он рискнул пойти на «смешанный брак», как язвительно говорила княгиня, то наверняка не заключил бы его с женщиной, которая стоит ниже его в общественной иерархии.

Как же в подобных обстоятельствах она могла верить его заверениям в любви?

Все казалось настолько угнетающим, настолько безысходным, что ей оставалось лишь радоваться и волноваться от того, что он ей сказал и как на нее смотрел.

Ни один мужчина, думала Анцелла, не вправе быть таким интересным и привлекательным, чтобы перед ним нельзя было устоять. По отношению к женщинам это нечестно.

Она сидела так, глядя в окно и думая про князя, пока вдруг в ужасе не сообразила: уже время начать переодеваться к обеду.

Дамам с положением в обществе, таким, как маркиза, которым предстояло наносить визиты, горничные готовили ванну прямо в спальне. Вносили большие серебряные кувшины с горячей и холодной водой, которой наполняли сидячие ванны, удобно поставленные на коврах.

Анцелла знала, что точно так же делали и в знатных английских домах, ибо каждую солидную английскую даму ужаснула бы сама мысль пройтись в шлафроке по коридору.

К великому удивлению Анцеллы, на вилле имелось несколько ванных комнат, одна из которых была расположена почти по соседству с ее спальней и которой, как ей сказали, она могла пользоваться.

Ванная выглядела роскошно: пол из белого мрамора, стены выложены плиткой, изысканные позолоченные краны. Анцелла подумала, что все это значительно удобнее ванны, которую нужно вносить в спальню и постоянно заботиться о ее наполнении.

Она лежала, вытянувшись в горячей воде, раздумывая над тем, почему у большинства людей нет ванных возле их спальных комнат, ведь, кроме всего прочего, это избавило бы их от множества хлопот. Хотя вообще-то в богатых домах всегда хватало горничных и лакеев, готовых носить серебряные или латунные кувшины с водой на любую высоту.

Анцелла добавила в воду фиалкового масла, которое, как она прочитала на этикетке, было изготовлено в Грассе. Она подумала, сможет ли когда-нибудь в жизни увидеть фабрику, которая изготавливает самую известную французскую парфюмерию.

Ей хотелось повидать еще очень многое. Эх, если бы на все было время, сокрушалась Анцелла, не зная, как долго еще сможет оставаться на Лазурном побережье.

Вернувшись в спальню и подойдя к шкафу, чтобы достать платье, Анцелла сообразила, что во время ее купания в комнате побывала горничная, которая разложила на постели ее вечерние туалеты.

Это были два платья — белое, которое она купила накануне отъезда из Лондона, и черное, которое привезла, рассчитывая, что, возможно, наденет его в том случае, если будет проводить вечера только в казино.

Прекрасно понимая, что рискует напомнить кому-нибудь о незнакомке, которая выиграла деньги для господина Харнсуорса и которую капитан Садли настолько выразительно описал во время ленча, Анцелла тем не менее решила остановить свой выбор на белом. Но тут же она заколебалась: «Если меня увидят в этом платье, — подумала Анцелла, — чего доброго, могут вспомнить, как я выглядела вчера ночью. Это, разумеется, маловероятно, однако стоит ли рисковать? Надену черное», — решила она и вновь засомневалась: а вдруг князь не любит черный цвет и это повлияет на его к ней отношение. Придя в отчаяние, стала убеждать себя, что не может бесконечно оглядываться на князя: то, что он считает хорошим или плохим, не должно влиять на ее решения, в правильности которых она не сомневалась.

Однако надев черное платье и взглянув на свое отражение в стоявшем в углу комнаты большом зеркале в раме из красного дерева, Анцелла пришла к мысли, что выглядит мрачновато и достаточно скромно.

Но это было вовсе не так. В тоне ее платья, сшитого из очень тонкой ткани и украшенного на рукавах крапчатой сеточкой, не было насыщенной черноты, и можно сказать, что, покупая его, Анцелла проявила безошибочный вкус. Она выглядела в этом платье такой же юной, как и в белом.

Видя в зеркале не столько себя, сколько туалет, Анцелла не совсем понимала, что он является не более чем прекрасной оправой для той, что в свое время остановила на нем выбор. Платье выразительно подчеркивало тонкость ее небольшого продолговатого лица, огромные серые глаза и мягкие светло-золотистые волосы.

Она не надела никаких украшений — их заменяла какая-то внутренняя одухотворенная красота.

Когда вслед за ее сиятельством Анцелла вошла в салон, князь подумал, что она — как первый робкий луч солнца, которое, поднимаясь над горизонтом, старается разогнать темноту ночи, все еще наполняющую небо.