На крыльях мечты - Ферн Майклз

— Солли холошая.

Билли рассмеялась.

— Да, дорогая, ты хорошая. Самая лучшая девочка на свете. Скажи «Сойер. Со-ой-е-ер».

— Солли, — лепетала девчушка.

Билли снова засмеялась, чего и добивалась Сойер.

— Ну, иди, Солли, гуляй.

— Пока, бабушка, — помахала Сойер.

Как только они удалились, Билли направилась в рабочую комнату Мосса. Она извинилась перед собой, так как собиралась порыться в письменном столе мужа. Она проснулась в ранний утренний час и заключила сама с собой соглашение. Если Мосс не лгал, говоря, что это будет свадебное путешествие, то она отменит свои планы насчет Востока. Если же эта поездка чисто деловая, а ее он брал из каких-то своих соображений, — другое дело. Билли чувствовала себя воровкой и постоянно оглядывалась через плечо, чтобы посмотреть, не идут ли по коридору Сет или Агнес. Черт, надо было закрыть дверь. Что, если кто-то из служанок придет делать уборку? Еще один взгляд на обиталище Мосса подтвердил, что рабочая комната мужа, все равно что ее мастерская. Никто из слуг ни к чему здесь не прикасался. Обнаружив пакет с бумагами, Билли улыбнулась. Конечно, под книгой для записей. Руки ее слегка дрожали, когда она вынимала билеты на самолет и на теплоход. Отложила их в сторону, пока просматривала другие бумаги, отыскивая записи о маршруте Мосса и расписание деловых встреч. Оказалось достаточно одного быстрого взгляда — и все стало ясно. Второй медовый месяц — сплошной фарс. При таком насыщенном графике работы, который наметил для себя Мосс, ей удалось бы увидеться с мужем лишь в порту перед возвращением домой.

Может быть, медовый месяц они должны были провести на борту теплохода? Билли снова постаралась оправдаться перед собой. Она соглашалась на меньшее, чем хотела бы. Мосс специально подчеркнул, что они едут попутешествовать по Европе. Билли еще раз глянула на отпечатанный график его поездки. Казалось, был учтен каждый час каждого дня. Нигде не упоминалось ни о Сьюзан, ни об Амелии.

Билли рухнула на стул, слегка пошатнувшийся от ее резкого движения. Если порыться еще, то многое можно было найти. В нижнем ящике стола, за коробкой с сигарами и бутылкой кентуккского виски она обнаружила пачку писем, адресованных Моссу на номер почтового ящика, все с нью-йоркским штемпелем.

Билли переложила письма из руки в руку. Письма — это часть жизни Мосса. Она понимала, что не имеет права их читать, независимо от того, что происходило между ней и мужем. Она боялась читать их. Мысли тревожно метались. Они были женаты, и в то же время как бы не являлись мужем и женой. Пусть Мосс мог делать все эти вещи. «Ну а ты? — спрашивал внутренний голос. — Как насчет Джордана Марша и тех чувств, которые ты питаешь к Тэду?» Стыд захлестнул ее. Глаза задержались на стопке писем. Верхнее пришло только неделю назад.

Билли положила письма на место и закрыла ящик. Пакет с билетами отправился обратно под книгу для записей. Она чувствовала себя замаранной. Вина и стыд заставили прижать руки к щекам.

Путь в спальню оказался длинным и мучительным. Как могла она так копаться в его вещах и искать добычу? «Потому что, — успокаивал все тот же голос, — ты хотела предать свои мечты о карьере, хотела снова принести себя в жертву, как делала это всегда. Хотела поставить своего мужа на первое место. Теперь ты видишь, что у него на первом месте».

«Он отец моих детей. Я вышла за него замуж на радость и на горе», — снова и снова напоминала себе Билли. «А как же ты? — настаивал въедливый голос. — Как насчет того, чего ты хочешь добиться? Как насчет твоих чувств? Муки кончаются последними в этой жизни».

В своей комнате Билли принялась ходить от стены к стене, словно под дробь неслышных барабанов. Руки она крепко сжала в кулаки, засунув их в карманы халата, испачканного краской. Потом руки расслабились, ушло напряжение из мышц.

— Хватит! — холодно заявила она своему отражению в зеркале. — Хватит! — Развернулась и крикнула в пустую комнату: — Хватит! — Она выживет, потому что сама из породы тех, кто выживает. Этому научили ее Коулмэны.

Неделю спустя Мосс уехал в Европу через Даллас и Нью-Йорк. Сет цеплялся за него костлявыми руками, хлопал по спине и просил поберечь себя.

Агнес улыбнулась и подставила щеку для обязательного поцелуя, которым Мосс никогда не забывал оделить ее. Билли поморщилась. Некоторые вещи не меняются. Она всегда остается последней. На этот раз это ей показалось забавным.

— Билли, мне жаль, что ты не едешь со мной. Мы могли бы покорить Европу особым стилем. Сьюзан будет разочарована. И Амелия тоже.

Мосс пытался возложить вину на ее плечи. Билли выдавила из себя улыбку и слегка отвернулась, подставляя щеку, как делала ее мать.

— Передай им обеим, что я их люблю. Скажи, что я написала длинное письмо и отправила его вчера, — сказала она. — Получи удовольствие от поездки, Мосс.

— Удовольствие? О каком удовольствии может идти речь, если тебя там не будет? — Мосс помедлил. Она могла еще передумать в последнюю минуту и сказать, что поедет. Он не стал возвращать ее билет. Какой неестественно спокойной она кажется. Боже, она начинает поступать, как его мать. Подставляет щеку для поцелуя. Произносит пустые слова, которые ничего не значат. А улыбка на ее лице такая же фальшивая, как на тех масках, которые он обычно надевал на Хэллоуин.

Билли так и хотелось сказать, что раньше он прекрасно проводил время без нее, но она придержала язык. «Уезжай же, уезжай! — изнывала ее душа. — Я не хочу больше слышать, как ты лжешь. Уезжай!»

— Увидимся, когда я вернусь, Билли. Папа, позаботься о моей девочке, — сказал Мосс и снова обхватил отца своими мускулистыми руками. Сет что-то неразборчиво проворчал, а затем Мосс сел в машину. Когда он уехал, Билли вздохнула с облегчением.

Две недели спустя Билли отправилась в Гонконг. Она пребывала в восторге, омраченном лишь разлукой с Райли и Сойер.

Билли понравилось проходить таможню в Гонконге, показывать паспорт и отыскивать свой багаж. Все это она делала сама. Изучила курс валют и почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы сделать кое-какие немудрящие покупки. Красные, зеленые и синие банкноты напомнили, что доллары лежат у нее в отделении сумочки, застегнутом на молнию. Аккредитив банка Коулмэна в Остине придавал ей чувство уверенности.

В аэропорту суетились толпы народа — и никаких улыбок. Но улыбка Билли не померкла, когда она помахала носильщику, чтобы он взял ее вещи. Тот кивнул и несколько скованно поклонился. Билли поняла, что он довольно стар, и встревожилась, когда носильщик поднял ее тяжелый багаж, чтобы поставить на тележку и везти на стоянку такси. Билли решила дать ему щедрые чаевые. Когда она благополучно разместилась в такси, то протянула монету в пять гонконгских долларов и подождала, какое выражение примет его невозмутимое лицо. Черты лица остались непроницаемыми. Билли торопливо выудила из сумочки еще одну монету и отдала носильщику. Тот кивнул, но все равно не улыбнулся. Каким он выглядел усталым и изможденным. Билли поняла, что понадобится много пятидолларовых монет, чтобы заставить этого человека улыбнуться. Она порывисто взяла его за руку.