Родина ариев. Мифы Древней Руси - Валерий Воронин

– Ты, Отто, – сказал генерал Краузер, – никому не рассказывай о своих видениях. Особенно о нашем фюрере. Это крайне опасно.

Я согласно кивнул. Это и так ясно. Но до чего же тяжело сознавать, что мы проиграли войну. Невероятно! Ещё бои идут в центре России, ещё Крым наш, а я уже знаю, что всё напрасно. Никакие жертвы с нашей стороны не смогут остановить красную армаду.

– Но как же «триста спартанцев»! – невольно вырвалось у меня. – Ведь их священный ритуал, связанный с «запуском» свастики, и их жертвенный расстрел разве не должны были повлиять на ход истории, перевернуть военные действия в нашу пользу? Это ведь главное!

– Должны были, – согласился генерал, – по крайней мере, мы все очень на это надеемся. А то, что увиделось в подземельях тебе, – это лишь одна из вероятностей будущей жизни. Она может произойти, а может – и нет.

В салоне «Опеля» наступила гробовая тишина. Сейчас мы все – я, незаметный майор Ульберт и мой собеседник, много знающий генерал Краузер, думали об одном: если Германия потерпит поражение, где окажемся мы? Если там, в далёкой Южной Америке, одиноко бродил в изгнании всеми забытый фюрер, вождь великого народа, то где его доблестная гвардия? Уж не постигнет ли нас участь «трехсот спартанцев»? И не важно, кто всадит тебе пулю в лоб – твой коллега из «Аненербе» или русский солдат…

Впрочем, какое-то время в нашем распоряжении ещё имелось. И его требовалось использовать крайне бережливо. Мы обговорили наши ближайшие планы, точнее – ту их часть, в которой была задействована моя скромная персона, и тепло распрощались. Не знаю почему, но я вдруг подумал, что на этом свете свидеться с генералом Краузером больше не получится.

Когда его самолёт оторвался от земли, я побрёл к поджидавшей меня машине, где уже заждалась охрана. Надо возвращаться в Коккозы.

Часть V

Крымская рулетка

Я помню, как отпраздновал Рождество и наступающий 1944 год. Мы устроились в офицерском казино. Вся наша «Группа 124». Точнее, все, кто на тот момент от неё остался. Много пили, веселились. Зажгли свечи, стали открывать посылки, которые прислали нам родные. Я получил подарок от дяди Карла. Это мой последний, близкий по духу и крови человек на белом свете. И я искренне желал ему здоровья и дорожил всем, что связывало с дядей Карлом. Он прислал, помимо прочего, сухой виноград – изюм, из нашего виноградника. И бутылочку (точнее, флягу) виноградной водки – к новогоднему столу. Намёк я понял. Таким образом он говорил мне: скоро весна, пора проводить обрезку винограда. Дорого бы я отдал за то, чтобы выполнить это невинное дядино желание!

Среди прочего пришло письмо и от генерала Краузера. Он поздравлял меня с награждением Железным крестом. А также сообщал, что наш последний разговор не был бесполезен. Цепи уже «ушли». Дело осталось за малым.

Для непосвящённого данные строчки покажутся сумбурными и малозначащими. Мне же они говорили о многом. Дан старт целому процессу. Я теперь точно знал, куда «ушли» золотые цепи Геракла. Их надо теперь искать в Южной Америке. И хотя я там никогда не был, тем не менее сейчас был уверен, что ни особо высокие горы, ни глубокие каньоны Анд не помешают надёжно закрепить золотое кольцо на «хвосте» Амазонки. Мне подумалось и то, что наверняка подходящее место для этого уже подобрано. Будто бы ранее там существовало древнее святилище, которое сохраняет до наших дней в себе силу и духовную мощь прошлого. Эх, хорошо бы сейчас оказаться там и шагать по трудным тропам в сопровождении местных индейцев-проводников! И как бы ни было сейчас трудно, но когда видишь впереди перспективу, это вселяет в душу надежду и придаёт новые силы.

Конечно, разгадал я и строчки из генеральского послания, касающиеся моего награждения. Речь шла вовсе не о Железном кресте. Этой награды я был удостоен какое-то время назад, хотя сам крест ещё и не получил. Так что вряд ли бы Карл Краузер стал писать о таком вторичном факте. Просто во время нашей последней беседы в «Опеле» мой шеф назвал меня «рыцарем ордена свастики». Этим самым он подчеркнул моё особое отношение к золотой свастике, которая находится в нам известных подземельях. Конечно, такого рыцарского ордена доселе не существовало. И если бы я и мог войти в число избранных, то лишь как единственный его член.

Так что речь шла не о Железном кресте и вообще не о какой-то награде. А о чём-то ином. Возможно, в самом деле была сформирована группа людей, посвящённых в некие тайны, к которым был причислен и я. И теперь мы представляем собой нечто, напоминающее таинственный орден. По крайней мере, я тешу себя иллюзией, что так есть на самом деле. Впрочем, не опоздали ли мы с созданием такого «Ордена Железного креста»? Хотя, вполне вероятно, речь идёт не о конкретном структурном образовании, а скорее о единомышленниках, владеющих общими тайнами и живущими по законам, сопряжённым с проявлением этих тайн в повседневной жизни.

Мы можем находиться далеко друг от друга и даже не знать в лицо своих сподвижников. Но наш общий дух, наши стойкость и вера в идеалы, нами воспринятые, должны двигать наши помыслы в единственно верном направлении. Здесь уже речь идёт не о военных действиях, не о битвах на фронтах, а об идеях. Они должны внедряться в массы людей и отдельных представителей нашей цивилизации повсеместно. А затем прорастать, как бы сами собой…

Я сейчас говорю о той жизни, которая будет после завершения этой войны. Иными словами, я сейчас конструирую эту далёкую жизнь по своему усмотрению. И в конечном итоге вижу нашу победу, хотя внешне всё будет выглядеть так, как будто мы войну и проиграли.

И ещё одна фраза врезалась мне в память. Генерал Краузер, говоря о том, что цепи «ушли», добавил: «Теперь дело за малым». Логически выплывает, что осталось их обустроить на новом месте. Но это и так понятно, не в Атлантику же их бросать! Он говорил о чём-то ином, понятном лишь мне одному. Очевидно, генерал намекал на мои видения. В частности, на то, что где-то рядом с кольцом, образованным из нашей золотой цепи в истоках Амазонки, будет жить наш фюрер. А «дело за малым», как я понимаю, – тайная переброска его в Южную Америку. Но, если Адольф Гитлер в ближайшее время отойдёт от дел, кто же будет править Третьим рейхом? Неужели его двойник? Или, может быть, преемник? Но ни у кого из них нет и быть не может той силы духа и умения воздействия на огромные массы людей, как у фюрера. Впрочем, возможно, я забегаю вперёд. И «дело за малым» случится вовсе не в ближайшее время.

Я возвращаюсь к нашему рождественскому столу. Когда слово взял полковник Шуберт, все притихли, ибо он обещал произнести важную речь. Я не мог представить, что же он такое сейчас скажет. Может быть, сообщить о каком-то радостном событии на фронте? Но полковник произнёс тост за нашу победу, а затем добавил, что в ближайшее время пребывание «Группы 124» в Коккозах будет завершено. Сейчас главное – эвакуировать офицерское казино и тщательно замаскировать следы нашей деятельности. Многие из нас радостно закричали. Сидеть дальше в этой дыре никому больше не хотелось. Русские наступали всё яростнее. В любой момент Крым может быть отрезан от Большой земли, и тогда все мы окажемся в западне.

На следующий день я отправился к входу в подземелья. Предстояло заложить взрывчатку и произвести необходимый по силе взрыв. Скальная порода надёжно укроет следы нашего пребывания здесь. Собственно, этот приём полностью повторит действия, уже однажды совершённые здесь людьми князя Юсупова. Мы снова идём проторенной дорогой.

Я не был сапёром, и не моё было дело закладывать взрывчатку. Задача, поставленная мне, была другой. Требовалось проникнуть в камеру, где лежала в колодце свастика, и взять оставленные по неосторожности мною факелы. Чтобы они в будущем не послужили основанием для поисков тех людей, кто их здесь оставил (то есть нас).

Подъём к входу в подземелье и само передвижение по ней дались мне с трудом. Мало того, что я хромал, но, пролежав в подземелье на холодной скале достаточно большое время, я простудил мышцы спины. И теперь передвигался в наполовину согнутом виде. Учитывая мою седину, со стороны меня можно было принять за злого старика-горбуна из какой-то сказки. Малопривлекательный тип – это я о себе. Но делать нечего, надо заканчивать свою работу даже в таком состоянии.

Со мной шли два солдата из числа охраны. Они даны были в помощь, чтобы нести факелы, но к камере, где находилась свастика, им категорически запрещалось подходить. Так что свидание со свастикой у меня состоялось в полном одиночестве. Я посветил фонарём в колодец, мысленно попрощался с нашей реликвией и постоял несколько минут, низко наклонив голову. До меня только сейчас дошло осознание того, что, возможно, я последний из людей, кому дозволено было видеть свастику. Грустно и больно это осознавать.

Когда я с моими провожатыми выбрался на поверхность, все приготовления к взрыву были завершены. Мы отошли в безопасное место, и тут же раздался глухой и короткий взрыв, а следом – над бывшим входом в подземелье поднялось небольшое облачко пыли. Сапёры хорошо знали своё дело. Я посмотрел на результаты их работы. Внешне теперь это место напоминало обычный горный обвал. Так что мне можно уходить с чистой совестью…