На прощанье я скажу - Джонатан Троппер

Она расстегивает ему ремень, и вдруг до него доходит, как сильно изменилось его тело с тех пор, как они были вместе голыми. Он поправился на девять килограммов, и мускулатура, не утраченная с концами благодаря игре на барабанах, едва заметна под слоем приобретенного жирка. Он вспоминает недавний конфуз со студенткой и гадает, получится ли все на этот раз. Он что-то не очень чувствует себя там, внизу, и только когда она берет член в руку, с огромным облегчением отмечает, что у него стоит.

Она ведет его к незаправленной постели, и ему стыдно за убожество здешней обстановки, беспорядок на столике и на полу у кровати, потрепанные простыни, которые он не помнит когда менял.

Они медленно опускаются на кровать, ему хочется без конца касаться ее. Он проводит пальцами вверх-вниз по ее рукам, плечам и дальше, к животу. Он целует ее грудь и думает, а вдруг это все лишь галлюцинация после удара и сейчас он проснется в своей кровати парализованный или же не проснется вовсе.

Он чувствует ее возбуждение. Его всегда восхищала ее раскованность в сексе, то, как она умела отдаться наслаждению. Это еще больше заводило его, хотя он и недоумевал, почему сам на это не способен. Ему, безусловно, нравился секс, но часть его всегда оставалась прикованной к земле, наблюдала за происходящим из невовлеченного в процесс уголка его мозга.

— Что-то не так? — тяжело выговаривает Дениз, ее дыхание наполняет его рот.

— Все хорошо, — отвечает он.

— Как сердце?

— Разбито.

— Но бьется.

— Да.

Она исступленно целует его, и его руки скользят по ее спине, к ягодицам.

— А теперь войди в меня, пожалуйста, — шепчет она.

Что он и делает.

Он хочет, чтобы это длилось вечно и чтобы уже закончилось, иначе не понять, что же дальше. Он знает, что не может удержать ее, но думает, а вдруг это не так. Бог свидетель — он много раз ошибался в таких вещах. Он ощущает все разом: ее ногти, вонзившиеся ему в поясницу, ее подбородок, прижатый к его, когда она выгибает спину, гладкую кожу ее ягодиц, капли пота, выступившие у нее на шее, сердце, бешено колотящееся в груди. Дениз бьется под ним в конвульсиях, со стонами поднимая его бедрами над кроватью, и он уже опасается, что кончит слишком рано. Он не хочет, чтобы это прекратилось, жутко боится выражения, которое появится на ее лице, когда все будет позади. Это новое начало или конец? Он был и поражен, и успокоен тем, как они без лишних разговоров оказались в его постели, но теперь ему необходимо знать, что, черт побери, она думает или что, черт побери, он обо всем этом думает.

Дениз кончает, крича от наслаждения, забирая его в себя еще глубже, словно пытаясь выжать еще хоть что-то. Его оргазм приходит следом, совсем не такой впечатляющий и живой, но все же его хорошо пробирает. Он скатывается с нее, прикрывает глаза, потому что комната начинает ослепительно сверкать, словно молния. Ее рука опускается на его грудь, выводя пальцем колечки. Она что-то говорит, но слова заглушает звон в ушах.

Он глядит на мазки краски на потолке и думает о Боге, гадая, что бы Тот сказал на все это. И тут вдруг все проясняется, и рождается мысль, самое настоящее прозрение. Он видит ответ, не просто решение, а правду, плывущую над ним, и понимает, что должен поделиться ею с Дениз. Но стоит ему открыть рот, как звон в ушах делается громче, и мысль тает прежде, чем он успевает произнести ее вслух. Он закрывает глаза, пытаясь снова поймать ее, но тьма мягка и непроницаема. Он слышит звук, доносящийся словно издалека, какое-то тихое бурчание, и только в мгновение, когда проваливается в сон, Сильвер понимает, что это его собственный храп.

Глава 35

Дениз лежит на спине, слушает храп Сильвера. Она чувствует себя виноватой, главным образом потому, что не чувствует себя виноватой, и прикидывает, это одно и то же или нет. Она не знает наверняка, когда именно поняла, что это произойдет, — может, когда он вошел в примерочную, может, когда появился на ужине у родителей, чисто вымытый и удивительно трогательный, есть даже некоторая вероятность, что это было еще раньше — в тот сумасшедший день, неделю назад, когда с горящими глазами он ворвался в ее спальню, намереваясь вернуть их с Кейси. Теперь она понимает, что все эти годы какая-то часть ее не переставала ждать от него именно этого поступка.

Но когда бы это ни случилось, она знает, что преступление было предопределено. Не Сильвером — он-то никогда ничего не планировал заранее. Если он и задумывался о чем-то, то только после того, как дело было сделано. Это было их ключевым отличием друг от друга. Дениз взвешивала и планировала, а Сильвер оглядывался назад постфактум и недоумевал, что же на него нашло.

И тем не менее вот она лежит рядом с мужчиной, который подвел ее во всех мыслимых отношениях, на кого потрачены лучшие годы ее жизни, и испытывает нежность. Это неразумно, но если она хоть что-то и понимает в вопросах любви, так это что разум в них явно не на первых ролях. Сильвер был первым мужчиной, которого она полюбила, и даже теперь, спустя годы обид и ненависти, она все равно чувствует, как что-то в ней переворачивается, когда он заходит в комнату. Это ненормально, несправедливо, неправильно, но это так.

Она ложится на бок, чтобы видеть, как он спит. Во сне что-то меняется в его лице, оно кажется незнакомым — так слово, повторенное тысячу раз, вдруг распадается на ничего не значащие звуки. Что я наделала, думает она и тут же журит себя за излишний драматизм. Она придвигается поближе и нажимает указательным пальцем на его плечо, наблюдая за вмятинкой на коже. Она оглядывает маленькую унылую спальню: облупленные стены, затрапезный ковер цвета дерьма, фанерный шкаф с разномастными ручками на ящиках, раскиданные здесь и там беспорядочные кучи вещей на стирку, зарядку для телефона, оставленную в розетке, вдыхает запах безысходности, поверх которого лег свежий запах их нынешнего секса. Она ощущает постыдную мстительную радость, как будто эта убогая остановка есть неопровержимое доказательство его вины в крахе их брака. Но ей все-таки жаль его за ту пустую и неприглядную жизнь, которую он проживал здесь все эти годы, жаль себя за то, что оказалась тут.

Что ты тут делаешь, спрашивает она себя. Неужели ты его любишь? Видимо, да, думает она, но понимает, что эта любовь исковеркана и сломана так, что не починить. Мы не перестаем любить людей только потому, что ненавидим их, но и ненавидеть их при этом тоже не перестаем. Просто с тех пор, как с ним случилась эта болезнь, Сильвер начал все больше походить на того мужчину, в которого она когда-то влюбилась, которым он оставался в ее мечтах: честным, импульсивным, по-детски искренним, романтичным. В том, как он говорил с ней и с Кейси в тот день в спальне, как коснулся ее, как сказал, что она красивая, как смотрит на Кейси, она узнает своего прежнего Сильвера. И хотя она отлично понимает, что причина перемен — крохотные тромбы и микроинсульты, ее все равно снова влечет к нему.

Она думает об аорте, что расслаивается у него внутри, готовая разорваться в любую минуту Либо он скоро умрет, либо сделает операцию и, скорее всего, опять станет упиваться саморазрушением, превратится в выключенного из жизни придурка, каким был последние восемь лет. В любом случае варианта, при котором сегодняшняя опрометчивость переросла бы в нечто, не существует. Это она знает наверняка, равно как знает, что и дальше будет тосковать по нему, как бы оно там ни повернулось.

Она так погрузилась в эти мысли, что не сразу соображает, что он уже какое-то время лежит с открытыми глазами и смотрит на нее.

— Привет, — сонно произносит он.

— Привет, — говорит она.

— Ты все еще здесь…

Она улыбается. Он действительно не принимает ничего как должное.

— Вроде как да.

Некоторое время они смотрят друг на друга. Нет ничего более мучительного и неловкого, чем эти моменты после секса, без которого, возможно, было бы правильнее обойтись.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Дениз.

— Думаю, что это было лучше всего, что я в состоянии вспомнить, — говорит он. — И я хотел бы это повторить.

Она улыбается.

— Ну, один раз — это ошибка, второй — уже преступление. К тому же, боюсь, времена, когда меня хватало на два фронта, уже в прошлом.

— Ты любишь Рича, — говорит он.

Она моментально выходит из себя.

— Почему ты сейчас решил про него заговорить?

Сильвер пожимает плечами. Он не имел в виду ничего дурного.

— Просто у нас только что был секс, поэтому ты, наверное, думаешь о нем.

Она забыла, как ошарашивает его новая искренность.

— Так вот — нет. Вообще-то я думаю о тебе. Ты и правда хочешь умереть?

Он вздыхает и отворачивается.

— Мне правда не хочется об этом говорить.

— Мне по фигу. Ты получил секс, теперь расплачивайся разговором по душам.