Кольцо нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

— Предложение насчет супа еще остается в силе? — улыбнувшись, спросил он.

В тот же миг девушка, казалось, забыла о печальных мыслях. Она осторожно протянула миску, чтобы Гернот взял ее, но не успела убрать руки, и их пальцы соприкоснулись.

— Если окажется, что это — магическое зелье, то мне придется остаток своей жизни выслушивать насмешки братьев насчет того, как легко тебе удалось обворожить меня, — пошутил юноша.

Эльза не ответила. Гернот попробовал суп. Вкус был очень приятным, легким, в нем ощущалось множество ароматных приправ.

— Очень вкусно, — искренне похвалил он. — И, судя по всему, без…

— …мяса, — закончила девушка его предложение. — Я не ем мяса. Никогда.

Гернот удовлетворенно кивнул. Только сейчас он заметил, что его рука на миске по-прежнему прикасается к пальцам Эльзы, и неспешно убрал ее.

— Ну что, я уже околдован? — спросил он.

Она выдержала его взгляд, хотя сердце выскакивало из груди, а в глазах рябило.

— Неужели вы чувствуете себя околдованным?

Внизу, во дворе, открылась дверь трапезной, и из нее вышли посланники гуннов. Воины с востока неторопливо направились к своим шатрам, разбитым за воротами замка.

Гернот вскочил.

— Кажется, переговоры закончились! Если отец договорился с Этцелем о том, чтобы объединить королевства, то теперь дело остается лишь за Кримгильдой.

Он помчался узнавать новости, а Эльза опять прислонилась к прохладному камню и закрыла глаза. Но уже через несколько шагов Гернот оглянулся:

— Спасибо за суп. Буду рад вскоре разделить с тобой еще один ужин.

У нее хватило сил на то, чтобы кивнуть.

— Я обязательно приготовлю его для вас.

Ей самой было непонятно, почему Герноту так легко удается разбивать ей сердце, а потом заставлять его петь.

Зигфрид стоял у наковальни в кузнице. Дверь открылась, и вошел Гунтер. Он положил кузнецу правую руку на плечо, а левой рукой протянул ему кинжал.

— Мой славный кузнец, ты не мог бы заострить для меня этот кинжал? — Принц произнес свою просьбу с едва заметной иронией.

Зигфрид отложил меч, над которым только что работал.

— Все для моего принца.

Взяв кинжал, он провел указательным пальцем по лезвию, которое действительно затупилось, и сел за точильный камень.

Гунтер прислонился спиной к несущей балке домика. Некоторое время он молча наблюдал за Зигфридом, а затем, улыбнувшись, сказал:

— Можешь спокойно спросить.

Зигфрид замер, уставившись на точильный камень.

— Разве это так очевидно?

Гунтер пожал плечами:

— Наверное, не каждому. Думаю, тебе повезло. Если бы мой отец знал, как обстоят дела, он выгнал бы тебя из замка.

— Ну хорошо. Как прошел разговор с Этцелем?

— Он — умный мужчина и когда-то, несомненно, станет мудрым королем, — принялся рассказывать Гунтер. — Несмотря на то что королевство гуннов уже сейчас огромно, Этцель все равно недоволен его границами. Он, разумеется, видит преимущества союза и уже предложил свою помощь в борьбе с Фафниром. Отказывать ему было бы глупо, и если меня спросят, то я посоветую Кримгильде заключить этот союз.

Зигфрид порывался что-то сказать, но запинался, пока наконец не выдавил:

— Просто… не знаю, как объяснить… Я готов вызвать на дуэль каждого из ее женихов! И я уверен, что, какими бы ни были условия поединка, мне удастся победить противника!

Гунтер вздохнул.

— Поверь, если бы я был королем, а в твоих жилах текла бы благородная кровь, я и не мечтал бы о другом женихе для моей сестры, кроме тебя, Зигфрид. Но все так, как оно есть, и ни одно испытание мира не заменит тебе права королевской крови.

Встав, кузнец протянул Гунтеру заточенный кинжал. Когда принц провел пальцем по лезвию, на металле осталась капелька крови.

— Твоя кровь такая же, как моя, — заявил Зигфрид.

— Лишь по цвету, — с сочувствием произнес Гунтер. — Сегодня вечером Кримгильда будет говорить с Этцелем. Наедине. Они разделят бокал вина и заглянут друг другу в души. Завтра утром моя сестра объявит, поедет ли она в Гран как королева.

— Благодарю вас за откровенность. — Голос Зигфрида звучал искренне.

— Позволь мне высказать одну просьбу. Мне бы хотелось, чтобы ты и Регин, независимо от решения моей сестры, остались при дворе. Мы с Гизельгером осмотрели вчера оружие. Ваше мастерство просто поразительно.

Молодой кузнец улыбнулся.

— Об этом вам просить не следует. Я буду служить вам столько, сколько вы пожелаете.

Гунтер, поигрывая кинжалом, провел им по балке кузницы.

— Ходят слухи, что тебе хотелось бы служить мне немного по-другому.

Зигфрид вскинул голову.

— В каком смысле?

Гунтер поднял кинжал, словно маленький меч, и сделал пару боевых движений.

— Говорят, что нашему кузнецу хочется драться на мечах!

— Мне Регин не позволил бы, — отмахнулся Зигфрид. — Все, что связано с войной, он считает отвратительным.

Гунтер снова посерьезнел.

— Как и любому мужчине. Однако не проходит ни одной человеческой жизни, чтобы не произошла какая-нибудь война. Дурак тот, кто не попытается пережить эту войну.

— На что вы намекаете?

Гунтер спрятал кинжал.

— Если мы убьем Фафнира и Бургундия уцелеет, то я буду давать тебе уроки фехтования. Конечно, у меня не такая техника, как у моего знаменитого братца, но с мечом я обращаться умею.

Зигфрид вскочил.

— Вы это сделаете?

Гунтер протянул ему руку.

— Слово чести.

Эолинд изо всех сил старался не показать своего недовольства. Не останавливаясь ни на секунду, он ходил по тронному залу Изенштайна и пытался уговорить молодую королеву.

— Принцесса… королева Брюнгильда, я весьма приветствую ваше решение выбрать себе супруга, но я все же надеялся, что вы будете меньше рассчитывать на благоволение богов и судьбы!

Брюнгильда откинулась на своем троне, подтянув левую ногу под себя так, что ее ступня упиралась в подлокотник. Черная накидка из медвежьего меха распахнулась, создавая впечатление, будто девушка сидит перед входом в пещеру. На ней были темные брюки и кожаная жилетка. Сильные руки блестели от жира, нанесенного на кожу для того, чтобы сухой воздух не вызывал раздражения. Брюнгильда рассмеялась.

— Эолинд, я верю в умение и силу кандидатов и не рассчитываю на волю богов.

— Но испытания? Битвы? Это неслыханно, и я боюсь, что многие принцы и короли воспримут такое требование как оскорбление.

— Что оскорбительного в том, что мою руку нужно завоевать? Эолинд, моему королевству не требуются ни земли, ни золото. И раз уж мне было отказано в любви, то я хочу иметь такого супруга, который не станет валяться у меня в ногах.