Псарня - Виталий Держапольский

— Дяденька… герр Ланге… — заплакал Славка, схватившись за ушибленное место. — Не бейте меня! Я не хотел… Я просто никогда не пробовал… Я больше не буду!

— Affenbaby (уебище, досл: ребенок обезьяны)! — процедил сквозь сжатые зубы Ланге, пиная грязным армейским сапогом мальчишку в живот.

Славка задохнулся от боли и скорчился на земле, подтянув колени к груди. Удары посыпались на него с пугающей периодичностью. По спине, по ногам, по голове… Ланге крутился вокруг мальчишки, как умалишенный, остервенело пиная распростертое тело. Мальчишки круглыми от страха глазами глядели на бесновавшегося кантиненляйтера. Сейчас, он как никогда, был похож на озверевшего бабуина, втаптывающего в землю соперника. Хотя соперником был всего лишь маленький испуганный мальчишка.

— Хватит! — надсадно закричал Вовка. — Пацаны, ведь он Славку до смерти забьет!

Но никто из мальчишек не пошевелился, чтобы помочь бедолаге. Курсанты отводили глаза — никто не хотел попасть под горячую руку взбешенного кантиненляйтера.

— Эх, вы-и! — опустошенно выдохнул Путилов. — Так и забьют вас всех за кусок шоколадки… — Отпусти его, козел! — выкрикнул Вовка, толкнув с разбега немца головой в живот.

Ланге пошатнулся, но не упал, вцепившись пальцами в ткань Вовкиной гимнастерки.

— Ich werde den Bastard tЖten (Убью ублюдка)! — злобно просипел, задохнувшись, Ланге — видимо Вовке удалось попасть в нужное место.

Сделав глубокий вдох, фриц оторвал мальчишку от земли и отбросил в сторону.

— Nur werde ich zuerst beenden… (Только сначала закончу…) — Немец с размаху ударил ногой в голову переставшего трепыхаться Славки.

Вовка перекатился по земле и вновь вскочил на ноги. Немного побаливал ушибленный о землю бок, но мальчишка не обратил на это внимания. Подобрав из кучи строительного мусора кусок застывшего бетона, Вовка с криком: «получи, сука», из всех сил зашвырнул его в немца. Тяжелый обломок бетона смачно впечатался Ланге промеж лопаток. Фриц вздрогнул, прекратил пинать Славку и медленно развернулся к наглецу, осмелившемуся поднять на него руку.

— Du der Tote (Ты мертвец)! — скрежетнул зубами Ланге, неумолимо приближаясь к мальчишке.

— Че ты там гавкаешь, тварь? — ощерился Вовка, потихоньку пятясь назад — фриц надвигался словно танк, готовый снести все препятствия на своем пути.

Наконец мальчишка уперся спиной в стену склада — отступать дальше некуда.

— Wurde geraten, der Drecksack (Попался, кусок дерьма)! — Маленькие глазки Ланге полыхнули багровым огнем преисподней, когда он понял, что загнал мальчишку в угол.

— А-а-а! — закричал Вовка, оттолкнувшись от стены.

Он проскользнул под занесенной для удара рукой немца, и прыгнул, стараясь схватиться его за шею. Ланге, вложивший в удар всю силу, слегка пригнулся, чтобы не потерять равновесия. Это и позволило мальчишке зацепиться. Он прижался к немцу всем телом и впился зубами в ухо кантиненляйтера.

Немец взвизгнул тонко, по-бабьи, и принялся отдирать от себя мальчишку. Стряхнув Путилова, Ланге схватился рукой за кровоточащее ухо, что-то рыча сквозь зубы. Но Вовка, вместо того, чтобы бежать со всех ног куда подальше, атаковал фрица еще раз. На этот раз ему не повезло — подстегнутый болью в прокушенном ухе, немец действовал быстрее: он сшиб мальчишку в прыжке жестоким ударом кулака в корпус. Вовка отлетел в сторону и распластался по земле, не в силах сделать ни одного вдоха. Перед глазами крутились разноцветные круги. Он почувствовал, как сильная рука немца схватила его за шиворот и поставила на ноги. Он даже не успел почувствовать чудовищного удара по голове — мир просто потух для Вовки, свернувшись в одну маленькую яркую точку. Затем исчезла и она.

— Итак, господа, я жду объяснений! — Оберстлёйтнант Бургарт Нойман обвел тяжелым взглядом, не сулящим ничего хорошего, стоявших перед ним навытяжку мастеров-наставников Роберта Франца и Михаэля Сандлера и кантиненляйтера Альберта Ланге. В большом кабинете начальника школы воцарилась первозданная тишина, нарушаемая лишь недовольным сопением перевязанного кантиненляйтера. — По вашим рожам видно, что вы себя виноватыми ни в чем не считаете, — через минутное молчание, произнес начальник «Псарни».

— Так точно, герр оберстлёйтнант! — в один голос гаркнули Франц и Сандлер, лишь Ланге по какой-то причине промолчал.

Это обстоятельство не осталось без внимания Ноймана:

— А что же у нас Ланге помалкивает в тряпочку? — вопросил Бургарт. — Насколько мне известно, все началось именно с тебя. Не так ли, Альберт?

— Их не учить надо, а в топку, герр оберстлёйтнант! — прорвало хозяйственника. — В Аушвиц, в Натцвайлер, в Освенцим! Я бы с удовольствием подбрасывал уголёк в топки, в которых спалят всех этих, — он сморщился, словно от зубной боли, — ублюдков! Я бы каленым железом…

— Хватит ныть! — хлопнул рукой по столу Нойман. — Думаешь, мне приятно работать с этим отрепьем? Со славянскими недоносками, тупым собачьим дерьмом? Но таков приказ фюрера! Ты же прекрасно знаешь, кто курирует этот проект! И если мы завалим его, мало никому не покажется! Сибирское направление покажется нам всем раем! Поэтому, закрой пасть, и не вякай! А если не можешь справиться даже с такой простой работой — на твое место желающих пруд пруди! Понял?

— Понял, герр оберстлёйтнант, — с трудом выдавил из себя Ланге, поигрывая желваками.

— Садитесь, — холодно бросил Нойман. — Итак, что произошло? Почему один из курсантов мертв, а второй взбесился, и тоже вот-вот отойдет?

— Потому, что они — звери, герр оберстлёйтнант! — Ланге так и не сумел успокоиться.

— Значит, станьте дрессировщиками, укротителями, да кем угодно, черт побери! — взорвался Нойман. — Они у вас должны по струнке ходить! И в рот заглядывать! А они кусают… руку кормящую!

— Даже дикие звери умнее славян, — недовольно буркнул Альберт, ущемленный напоминанием о прокушенном ухе.

— Молчать! — Нойман вновь саданул рукой по столу. Попавшее под руку пресс-папье отлетело и прокинуло чернильницу. — Черт! — прорычал Бургарт, суетливо сгребая пачку документов в сторону, чтобы их не испачкало черной жидкостью, стремительно растекающейся по столу. — Анхельм! Сюда! С тряпкой! Быстро!

Дверь в кабинет открылась, и внутрь просочился женоподобный адъютант Ноймана — Анхельм Рох. Вместо причесочки-каре на его белобрысой шевелюре красовалась стрижка аля-фюрер с бритым затылком и непомерно длинным чубом, закрывающим один глаз. Встретившись глазами с адьютантом, Нойман грязно выругался, отчего розовые ушки Анхельма запылали.

— Тащи быстрее сюда свою задницу! — поторопил адъютанта Бургарт.

Глазки Роха масляно заблестели, он томно облизнул напомаженные пухлые губы, и вихляющей походкой направился к столу. Франц и Сандлер переглянулись, с трудом сдерживая ехидные улыбки, догадавшись, о чем подумал Анхельм. Видимо эта же мысль пришла в голову и Нойману. Его губы шевельнулись, создавая впечатление, как будто он брезгливо отплевывается.

— Быстрее! — поторопил Бургарт адъютанта, старательно вытирающего чернила со стола, но еще старательнее выгибающего спину и стреляющего глазками в сторону крепких наставников-воспитателей.

Один лишь Ланге остался невозмутимым при виде гомосячих выкрутасов Анхельма.

— Все? — спросил Нойман, когда пролитые чернила были вытерты.

— Может принести чаю господам воспитателям? — с придыханием произнес Анхельм, закатывая накрашенные глазки.

— Пшел вон! — рявкнул обернстлёйтнант. — Надо будет — вызову!

Рох втянул голову в плечи и быстро выскочил из кабинета. О суровом нраве начальника школы он знал не понаслышке — может и в ухо дать.

— Мужлан невоспитанный! — обиженно прошептал Анхельм, плотно закрыв дверь в кабинет Ноймана.

— Итак, продолжим, — едва за гауптманом захлопнулась дверь, произнес Нойман. — Что произошло?

— Пришиб пару ворюг — делов-то! — Ланге с хрустом сжал кулаки, словно собирался продолжить экзекуцию.

— Альберт, помолчи! — приказал оберстлёйтнант. — Сандлер, твои подопечные отличились?

— Так точно, герр оберстлёйтнант!

— Вот с тебя и начнем. Что можешь сказать?

— Сегодня первое отделение моего взвода было назначено дежурным по кухне, — начал издалека Сандлер. — Примерно в десять часов двадцать минут, когда я занимался с остальным взводом утренней физподготовкой, ко мне подбежал курсант Вахромеефф — заместитель гефрайтера первого отделения…

— А с каких это пор у командиров отделений появились заместители? — удивленно приподнял брови Нойман.

— Поясню, герр Нойман, курсант Вахромеефф замещает гефрайтера Незнанского, поскольку тот отбывает дисциплинарное наказание в карцере…

— Еще лучше! — нахмурился начальник школы. — Гефрайтер, насколько я понимаю, должен быть примером для остальным курсантов? А он у вас в кутузке! Да еще за нарушение дисциплины. Что у нас твориться с личным составом, герр Франц? Насколько я понимаю, отвечаешь за это ты, как старший мастер наставник?