Муза, где твои крылья? - Яна Франк

Другие вдруг решают сделать серию реалистичных картин, тех самых, над которыми нужно работать сотни часов, только для того, чтобы залить ведром краски готовое произведение. В этом есть что-то от практики тибетских монахов, долго насыпающих филигранные узоры из цветного песочка ради того, чтобы потом смести их веником в кучу. Это философский акт. Духовное упражнение.

Многие после подобных экспериментов больше никогда к ним не возвращаются. Большинству они идут на пользу. Я знаю, что именно самым аккуратным студентам, любящим вырисовывать мелкие штрихи и вечно подчищающим рисунок по миллиону раз, полезнее всего упражнение со швырянием краски в стену. Позанимавшись созданием колоритных, выразительных, динамичных и темпераментных клякс, они возвращаются к своему делу. Но в них что-то меняется. Их аккуратные работы становятся иными от того, что они что-то в себе раскрыли и освободили. Некоторых на такие опыты подталкивают друзья или наставники, другие додумываются до них сами. В любом случае здесь бесполезно устраивать «разбор полетов» и строгим тоном спрашивать: «А что это с тобой? Никогда так не делал, и вдруг? Тебе не идет. Это не твое».

Зачастую автору не хочется оправдываться и объясняться. Возможно, он знает, что ему «такое не идет», а может быть, наоборот, он хочет научиться делать и это так, чтобы подошло к его стилю. Может быть, он вообще хочет расширить свои возможности в какой-то совсем иной творческой области. Он знает что делает, и недовольство других его не интересует. И конечно, может быть, он сам не знает, почему его потянуло в эту сторону, — но чувствует, что ему это нужно. Либо — просто вдруг очень захотелось. В конце концов, некоторые вещи нам нужно попробовать только для того, чтобы убедиться, что мы их не хотим! Все это происходит внутри нас. Критикам снаружи не видно. Поэтому их комментарий не может быть компетентным.

Прежде чем наконец перейти к более приятным темам, я хотела бы еще раз вернуться к тому, что деморализует людей более всего. Особенно если речь идет о творчестве (потому что здесь все привязано к чувствам и эмоциям) либо о выборе или смене профессии (потому что человек должен принимать серьезные решения и чувствует себя слабым и незащищенным). Это — злые слова. Презрительные комментарии, демонстрация неуважения, низкие оценки. Ответные ярость, возмущение, отчаяние. По поводу вещей, над которыми мы искренне старались, и результатов, которые нам самим вовсе не казались ужасными.

Меня очень много в жизни ругали за мои работы. И часто, услышав суровые слова, я не могла ничего с собой поделать: меня охватывало смятение, я начинала плакать, мне становилось очень обидно и грустно. Я переживала: я сделала что-то настолько плохое, не осознала при этом собственного ничтожества, показала кому-то результат, вместо того чтобы быстренько сжечь его! Я так старалась, а получилось так плохо. И помимо всего мне обидно и больно слышать такие слова от кого бы то ни было!

Когда я вывалила все эти мысли и чувства своему психологу, она меня первым делом спросила: «А вы понимаете, почему этот конкретный человек вас ругал? Вы уверены, что единственное, чего он хотел, это вашего успеха? Причем до такой степени, что ваша неудача вызывает у него такую бурю эмоций? Вообще, давайте представим себе обратную ситуацию — на кого вы могли бы вот так налететь за плохую работу?»

Отличный вопрос, не правда ли? А кого я сама когда-нибудь страшно ругала за плохо сделанное? Конечно же, своего ребенка. Но это особый случай. Я считаю себя ответственной за его воспитание и отчасти — за результаты его трудов. Если он что-то делает плохо, первым делом скажут, что это я его не научила делать хорошо (или не отдала на воспитание тому, кто способен научить). К тому же я желаю ему, чтобы у него все получалось лучше всех. Поэтому я иногда пытаюсь добиваться от него лучших результатов, оказывая некоторое давление. Даже в этой особой ситуации я понимаю, что излишнее давление не вызовет ничего, кроме протеста.

Один из самых важных моих аргументов, когда я ругала за что-то сына, был: «Слушай меня, потому что я, по крайней мере, тебя люблю!

Я настаиваю, чтобы ты исправил это, потому что другие (которые не любят тебя, как я) обязательно тоже поругают тебя. Но в отличие от меня — гораздо более грубыми словами. Либо сразу больно накажут!»

Так я пытаюсь уберечь своего ребенка от ситуации, в которой его плохо сделанная работа принесет ему настоящие проблемы, еще больше обид, а то и насмешки. Я пытаюсь его защитить, потому что очень за него беспокоюсь. О ком я еще так беспокоюсь? Пожалуй, ни о ком.

Еще я налетала за плохую работу на коллег и подчиненных, если халтура отражалась на других, заставляя их доделывать, переделывать, работать сверхурочно. Когда несколько человек в коллективе очень стараются и все делают хорошо, а кто-то один — гораздо хуже или делает много ошибок, которые исправлять приходится другим, это уже не только его проблема. Здесь у всех включается чувство справедливости — почему мы должны страдать? Если он такой слабый, что он делает на этом месте? А если может делать как надо — почему не делает? В таких случаях люди налетают на кого-то за плохо сделанную работу, считая свой гнев праведным: его недоработки напрямую приносят вред им.

А еще? Чужих людей мне ругать лень. Даже если сделанное ими мне не нравится или раздражает. Кто я им, чтобы лезть в их дела? Кто они мне, чтобы я тратила свое время и силы на пререкания с ними? Само по себе высказывание гадостей кажется мне пустой тратой энергии.

Говорить что-то неприятное родным и близким иногда приходится, но я каждый раз хорошо подумаю, прежде чем обрушить на кого-то свои эмоции. Действительно ли оно стоит того? Я боюсь лишний раз обидеть ближних, потому что мне небезразличны их чувства (а им — мои).

Делать больно близкому человеку, чтобы таким способом от него чего-то добиться (как говорят в народе — прогнуть силой), кажется мне неблагородным. И главное — этот ход рано или поздно разрушает хорошие отношения, он тупиковый. Делать кому-то больно просто так — совсем непонятный мне жанр. Портить кому-то настроение, чтобы он ходил подавленный, плохо себя чувствовал, хуже работал, хуже жил? Снижать чью-то самооценку, чтобы через это возвыситься над ним? Кто делает такие вещи? Кого они радуют?

Что движет людьми, обижающими вас? Кто пытается вас деморализовать, выбить из колеи, лишить сил и уверенности в себе? Чаще всего так делают те, кто желает вам неудачи, завидует, боится вашего успеха. Испытывает какое-то извращенное удовольствие, наблюдая ваши страдания. Прежде чем разрыдаться от злого слова, подумайте — а зачем вам его сказали? Чего хотел добиться в данном случае этот конкретный человек? Входит ли он в число тех, кто искренне за вас болеет? Действительно ли он так жаждет вашего успеха, так не хочет, чтобы вас ругали другие, что предпочитает сам налететь на вас, пока этого не сделал кто-то еще? Если и так, вы знаете, что криками ни от кого ничего не добиться. Попытайтесь успокоиться, а потом выяснить вопрос без обид и оскорблений.

Если же вы не уверены, что вас отругали из соображений чистой и возвышенной любви, задумайтесь: зачем же? Хотели растоптать? Испортить вам настроение, убить вдохновение? Почему? Если вдуматься, это очень интересный вопрос! Гораздо интереснее, чем все трагические мысли о том, как бы теперь пойти и утопиться в ближайшей реке.

Кто нас может чему-то научить?

Слово в защиту наставников

Анализируя, кто нас может чему-то научить, мы тоже любим ударяться в крайности. Нам кажется, что учить могут только те, кто во всем на десять голов выше нас, настоящие гуру и серьезные «авторитеты». И мы хватаемся за очень многие мелочные поводы, чтобы сказать: «Да кто он вообще такой, чтобы мне указывать!» У всех найдется какой-нибудь изъян. Особенно когда совершенно очевидно, что я и тут круче, и там взрослее, и в десятке вещей имею гораздо больше опыта. Отличный вопрос: кем же должен быть человек, чтобы кого-то чему-то научить?

Да никем.

Я в юности стала свидетельницей трагической истории. Главным ее героем был знакомый, который, начитавшись книг Кастанеды, Гурджиева, Успенского и насмотревшись фильмов вроде «Карате тайгер», захотел найти себе настоящего Гуру, такого, чтобы «отдаться ему со всеми потрохами» на какое-то время. Чтобы этот гуру вынудил его распрощаться со всей привычной картиной мира и сделал из него другого человека. Такого, который через трехметровые заборы перелетает и знает ответы на все вопросы. Когда ищешь нечто подобное, находишь слишком легко: мир полон «просветленных». Местами трудно отличить, кто из них действительно прошел какой-то особенный путь, а кто просто сумасшедший. Особенно с учетом того, что многие по-настоящему «продвинутые» так и балансируют на грани сумасшествия всю жизнь либо их с уверенностью считают таковыми просто потому, что их трудно понять.