Ангел Специального Назначения - Глеб Исаев

- Откуда имя знаешь?

- Оттуда… - Зря ты наверх полез. Ты же всегда высоты боялся, или уже привык? После вышки, что ли?

- Какой вышки? - Вовка переспросил, но видно было, что все отлично понял. Он не мог понять одного. «Как девчонка могла узнать про ту парашютную вышку. Кто рассказал?»

- Надо было мне тебя в самолете бросить. Тогда бы и Влад жив остался.

- Кто тебе рассказал? - Как заведенный повторял Вовка, словно это было так уж важно.

- Никто, Вова. Просто я это. Тот самый, которого ты духам сдал, а после в дерьме вывалял.

- Как? Кто сказал? - Недоверие в глазах бывшего товарища сменилось мистическим страхом.

- А ты это скоро сам узнаешь. - Не стал тешить его несбыточной надеждой Алексей. - Одно мне интересно. Почему? Не могу понять. Ты ведь меня не просто убить хотел. Ты и память обо мне постарался испоганить.

Владимир тихонько пошевелился, проверяя крепость связывающих веревок.

- Зачем? - Повторил он, раздумывая.

- Леха, говоришь? - Он как будто приучал себя к новому облику старого приятеля. - Ну, если так, то жаль, что я промахнулся. - Отрезал он. Была бы возможность, зубами бы погрыз.

- Да с чего ты кровожадный такой? - Леха даже удивился.

- Если ты Леха, то должен Наташку помнить. - Вовка уперся ногами в хрустящие окатыши и приподнялся, упираясь спиной в стропила.

«Здраствуйте, а это причем?» - Даже оторопел Алексей, вспомнив вчерашний сон.

- А помнишь, в 91, когда в загранке работал, тебе задание на партийного было? Тебе команду дали, его убрать, а его жена под пулю сунулась. И ты ведь, сука, секунды не подумал. «Есть, так точно, лапу к уху». А то, что это Наташка была, тебе по барабану? Я ведь ее до сих пор каждую ночь во сне вижу. - Владимир оборвал себя, провел языком по сухим губам. - Неужели не мог по другому?

- Ну, пойми, не мог я тогда отказаться. Сам бы как поступил? Если бы не сработал, я бы всю группу подставил. - Ладно, выходит, за Наташку ты мстил. Но почему тогда попросту, не всадил мне рожок в спину в рейде, а вот так… с выдумкой?

- Ишь, какой. Героем умереть легко, а ты гнидой помер. - Усмехнулся Вовка.

- Огорчил ты меня, Вова. Да, так уж вышло. Убил я Наташку. Это факт. А то, что хотел, не хотел - не извиняет. Одно могу сказать, сегодня ты тоже не на меня охотился, а на девчонку эту. Ее Ольгой, кстати, зовут. Так что оба мы с тобой твари последние. - Медленно произнес Алексей.

- Ну а мне что было сегодня делать? Ради незнакомой девчонки я должен был тоже все бросить? - Вынужденно отозвался Вовка, и вдруг рванулся в немыслимой попытке разорвать браслеты. Не смог.

- Ты, сволочь, и так всю жизнь перед носом, как красная тряпка, и сейчас мне мораль читать. С первого дня в любимцах у «Груздя» ходил. Все тебе. И после «Вышки» направление в группу тебе одному дали. Что, лучше всех, да? А мы, значит, быдло? Не прогибались, как некоторые. Все в войска, а его в белую кость. На валютные командировки….И Натаху убил… - Теперь он уже не пытался вырваться, ему просто нужно было высказать наболевшее. Бессвязно, рвано, но Леха его понял.

- Так ты из-за этого меня сдал?.. - Даже не поверил сперва он. - Из-за валюты…, и всей этой, херни?

Алексей резко выдохнул, успокаивая нервы, и закончил: Понял, но это все лирика. О чем теперь говорить? Ты меня уже кончил, можешь радоваться… Только, вот что, я тебя убивать не буду. Я тебя здесь оставлю. В пеньке, наверное «Особист» сидел? Угадал? Вот и объяснишь теперь людям из конторы, кто «Сотника» и завалил. Заодно расскажешь как ты с «Камазом» стволы с Кавказа гнал. Вопросов к тебе много будет. И если за жизнь Наташкину ты со мной рассчитался, то за остальное - я с тобой. Пусть теперь у тебя в деревне, в школе, где бюст герою во дворе стоит, и о тебе правду узнают. Я думаю, справедливо будет. А мне что с тех наветов? Я же умер. Там, на горке. Да клал я на вас на всех, я сейчас самый счастливый человек в мире. Тем, что за все рассчитаться сумел. И девочку эту от пули твоей уберег. Мне помирать не страшно. Я умер уже. А тебе с этим жить придется.

Леха махнул рукой и, бессильно шатаясь, побрел к выходу с чердака. Держась за стенку, спустился во двор. Упал на скамейку и выудил телефон. Набрал короткий номер. Чувствуя, что сознание уплывает, ослабил блок, удерживающий ее разум. Она, словно проснулась, охнула.

- Оля, - уже из последних сил сказал он, - тут, такое дело. Стреляли в тебя. Что мог, сделал. Держись, не умирай. Тебе еще столько песен спеть надо. За себя, за меня, за всех пацанов, что на своих горках лежать остались. Прощай. Извини, если что не так.

Его сознание растворялось, исчезало бесформенной дымкой. Издалека, чуть слышно, пробился вой сирены. И все пропало. Теперь навсегда.

Часть вторая

Вступление

…Оля…, такое дело, подстрелили тебя. Прости. Не уберег. Что мог - сделал… - Разжав руку, почувствовала, как прыгнула на ладони граната, и вдруг очнулась от его голоса.

Боль разлеталась по телу и пульсировала. Сначала медленно, потом быстрей и быстрей. И все закружилось, слилось в один поток. Издалека донесся затихающий голос. - Прощай… И вдруг накрыло, как сугробом. Пропали звуки, цвета, даже боль ушла, лишь спокойствие и парение. Без страха и тревоги. Полет….

Вспышка, легкие тени. Непонятная сила несет меня к светлому пятну.

Проснулась я вдруг. Дождалась, когда глаза приноровятся к свету, осмотрелась.

Больничная палата. Кровати, капельница, силуэты людей. Невнятный разговор. Пошевелилась, вернее, попыталась шевельнуться.

Чей-то голос бесстрастно произнес. - Маша, скажи, там новенькая проснулась, они просили…

Хотела сказать, но пересохшие губы не послушались.

Возникло противное щекотание, словно тысячи муравьев копошатся в груди, в легком. Склонилось лицо кого-то в белом.

Как вы себя чувствуете? - Вопрос прозвучал риторически.

- Нормально, - беззвучно шепнула я. Остро пахнуло спиртом. В руку кольнуло, и вновь подкралась дремота.

Глава 1. Бесплатно лечиться - лечиться даром

Окончательно пришла в себя только на следующее утро. А уже на следующий день начались перевязки, осмотры, уколы. Уже в первый день мне стало ясно, что не могу говорить. Как пояснил врач, пуля задела связки и легкое. Голос восстановится, но о пении речь не идет. Дай бог сумеете потихоньку разговаривать.

Соседки, заинтригованные глухими сплетнями, а после кровавыми статьями в желтой прессе, заинтересованно перешептывались. Однако, видя, что говорун из меня неважный, интерес потеряли.

Газетчики наплели семь верст до небес. По их словам, выходило, что молодая певица, любовница преступного короля, сбежала от него с молодым композитором. Посланных за мной бандитов я в припадке ярости исхитрилась убить, но и моих родителей преступники не пощадили. А после, в Москве, меня и якобы моего любовника хотел застрелить нанятый авторитетом киллер. Любовника, который оказался вовсе не композитором, а бывшим военным, задержали. Меня в тяжелом состоянии доставили в больницу. Дичь, пересыпанная подленькими намеками и умозаключениями, высосанными из пальца.

Если честно, я и сама не смогла бы объяснить, как все было на самом деле. Обрывки, вырванные из контекста фразы. Полная сумятица. Запомнилась только гибель папы. Я уже смирилась со смертью родных. Но смакование кровавых деталей безжалостными писаками было невыносимо.

Приходили следователи, задавали нелепые вопросы. Сначала по нескольку раз в день. Но, видя, что отвечать я не могу, временно отстали.

Конечно, многое я сумела вспомнить за эти дни, пока лежала в вынужденном безмолвии.

История невероятная, но все - же реальная. Ту, прежнюю девчонку, вполне возможно напугали бы все эти страшные детали и подробности, которые таила его память, но теперь, мне было все равно. Словно, я прожила его жизнь.

Трудно объяснить это чувство. Вроде, твои и в то же время чужие воспоминания, но есть огромное отличие от киношных и книжных.

Слабость наваливалась приступами. То вставала и даже прогуливалась по коридору, то не могла оторвать головы от подушки. Наконец, стало легче. Состояние, как пробурчал бородатый доктор, стабилизировалось. Осмотрел и, вильнув глазами, предупредил, что выпишут через день.

«Честно, и самой надоела убогость нашей медицины. Крашеные в серый цвет, ободранные стены, хамство медсестер, вонь от „лежачих“».

Выписали обыденно. После завтрака спустилась в подвал. Кастелянша отыскала завернутую в мешок одежду.

Залитые кровью, простреленные тряпки выкинули, а из всех денег оказалось свернутая в комочек сотенная купюра в заднем кармане джинсов.

Без денег, в чужом городе. А осень уже полностью сдала вахту зиме. Конец ноября, и, хоть снега еще нет, но мороз и ветер навалились всерьез, и совсем по-зимнему задувает по утрам в щели палатных окон.