Чужие паруса - Константин Бадигин

— Прошка-то согласится… — растягивая слова, начал купец. — Только вот что: молод он еще со мной тягаться. А ежели прикинуть — лесу у нас видимо-невидимо. Что ему содеется… — Еремей Панфилыч встал. — Ну что ж, давай по рукам… Твои дела враз поправлю, знай Окладникова. — Купец протянул руку.

— Вы настоящий деловой человек, — пожимая ему руку, говорил повеселевший Бак. — Я всегда это знал… Но я тоже иногда могу быть полезным. К примеру, Еремей Панфилыч, один дружеский совет: не посылайте ваши суда на Грумант.

— Почему? — удивился Окладников. — Там наш промысел, богатство…

— А лес? — вскрикнул тонким голоском хозяин. — Занимайтесь лесом, милейший Еремей Панфилыч. — И Вильямс Бак вновь принялся вышагивать по кабинету. — Посылайте свои суда на Новую Землю.

— У меня шесть лодей на Грумант сготовлены… Многие купцы на Грумант лодьи готовят… — хмуро посматривая на Бака, возражал Окладников. — В других местах промысел куда плоше, выгоды нет.

— Другие купцы пусть терпят убытки, но, милейший Еремей Панфилыч, зачем же терпеть их вам? Я пекусь о вашей выгоде. — Бак круто остановился. — Только вам открою, — тихо сказал он. — О, это большой секрет! — Он замялся, не находя слов. — Я слышал от одного человека, будто голландские капитаны не хотят больше терпеть конкуренцию ваших промышленников на Груманте. Мне кажется… я думаю, — путался Бак, — этим летом от лодий останутся одни обломки…

— Правду говоришь? — Еремей Панфилыч схватил Бака за рукав. Злобная усмешка проползла по его лицу.

— Солидные люди не могут друг друга обманывать, — ответил Бак, с удивлением глядя в лицо Окладникова. — Сегодня я обману вас, завтра вы обманете меня. И мы с вами будем иметь одни убытки.

Волнуясь, Еремей Панфилыч вынул табакерку из моржовой кости работы холмогорских косторезов и, захватив щепотью носового зелья, шумно зарядил ноздри.

Вильямс Бак вежливо ждал. Гость прочихался, вытер нос платком.

— Милейший Еремей Панфилыч, — продолжал англичанин, — не кажется ли вам, что мореход Амос Корнилов много вредит нашему общему делу? Я говорю о вырубке леса, — пояснил он, кинув на гостя внимательный взгляд. — Корнилов собирает вокруг себя недовольных, пишет жалобы и даже сам отвозит их в Петербург… Вам известно это, господин купец?.. Мери, — крикнул он, — трубку! — Вильямс Бак взял из рук девушки трубку с длинным чубуком и пустил сизый клуб дыма.

Да, Окладников хорошо знал Амоса Корнилова, истого ревнителя старой веры, простого русского человека, всем сердцем любящего свое Поморье. Все купцы-раскольники горой стоят за Корнилова, слушают каждое его слово, будто своего киновиарха… Когда Окладников взял из рук Вильямса Бака первый подряд на вырубку ближнего строевого леса, Корнилов стал укорять его. А теперь… Еремей Панфилыч представил разговор с неподкупным упрямым стариком.

— Н-да, — неожиданно пробурчал купец, — не в свои сани встревает Амос Кондратьевич… Однако грамотей — чертежи морского хождения самолично снимает, расписание мореходству пишет.

— А не знаете ли вы, милейший Еремей Панфилыч, — перебил купца Бак, — какие знаки имеют мачты на лодье Корнилова «Соловецкие праведники», так, кажется, называется его новый корабль?

— Как не знать — знаю, — медленно ответил купец, стараясь понять, к чему клонит Бак. — Осьмиконечные золоченые кресты на мачтах. Для того ради, как лодья выгорецким, старой веры, скитам принадлежит. А Корнилов на ней кормщиком.

— Восьмиконечные золотые кресты… — повторил Вильямс Бак; он опять внимательно посмотрел на купца. — Но зачем вы, милейший Еремей Панфилыч, на своих кораблях тоже поставили кресты? Это смешно.

— Но почему же, — все еще не понимал купец, — на моих лодьях православные кресты, для снискания благодати божьей.

— Я… я бы вам посоветовал, господин Окладников, кресты с ваших кораблей снять, тем более если вы их отправляете на Грумант. Они могут вам принести несчастье. — Англичанин весь окутался табачным дымом.

— Хм, н-да… — сказал Еремей Панфилыч и призадумался, поглаживая холеную бородку. — У нас, русских людей, кресты, окромя хорошего, ничего не сулят… с испокон веков так.

— Но голландские капитаны имеют злобу на кормщика Корнилова и по крестам… Вы поняли меня, милейший Еремей Панфилыч?

Теперь Окладников понял. Сначала в нем загорелась русская душа. Он хотел встать, ударить с маху зазнавшегося английского купчишку. Потом пришли другие мысли. Купец отер пот со лба и, тяжело вздохнув, опустил голову.

— Бывай здоров. — Еремей Панфилыч встал и долго, не попадая в рукав, надевал поддевку. — За упреждение спасибо. Ежели ты мне друг — про галанские корабли никому ни слова. Другим разор — мне прибыток, — справившись, наконец, с поддевкой, объяснил Окладников. Вильямс Бак понимающе кивнул головой. Он уже был в спальне, когда затарахтели колеса окладниковского шарабана. Напялив рыжий парик с большим черным кошельком на деревянную болванку, англичанин быстро разделся и, бросившись в постель, с наслаждением зарылся в пышные перины.

Глава тринадцатая

БРИГ «ДВА АНГЕЛА»

Выйдя на крыльцо, шкипер остановился в изумлении. После ночи, царившей в кабинете Вильямса Бака, с окнами, задрапированными бархатными шторами, Браун вдруг снова увидел день. Солнце щедро поливало яркими золотыми лучами заснувший деревянный город.

Северная красавица Двина была прекрасна при свете полуночного солнца. Она держала на своей упругой груди сотни кораблей. Густой лес мачт и снастей, отражаясь на зеркальной поверхности, оживал и шевелился от пробегавшей изредка зыби, как оживает зеленый лес от легкого дуновения ветерка. В тишине отчетливо слышались всплески игравшей рыбы. Далеко по реке разносилась полуночная петушиная песня…

Медленно пробирался вдоль берега Томас Браун. Проходя мимо поморских судов, шкипер покрутил носом — даже пьяный, он чувствовал стойкий запах ворвани.

Если бы Браун мог читать по-русски, то удивился бы обилию святых, окружавших его бриг. Тут были «Николаи-угодники», «Святые Варлаамы», архангелы и святые мученики всех рангов. Среди поморских судов встречались и мирские названия: «Белый теленок», «Молодая любовь», «Верная супружница», «Грустная чайка» и разные другие не менее забавные имена.

Почти все русские суда были украшены резьбой и позолотой. Под бушпритом крепкой монастырской лодьи «Святой Савватий» стояла во весь рост деревянная фигура святого с поднятыми кверху руками. Праведник не-то поддерживал бушприт, не то застыл в молитве… Новоманерные суда, построенные на купеческих верфях, были украшены гербом с витиеватой надписью «Архангельск».