Кукушата Мидвича - Джон Уиндем

Бернард аккуратно положил на тарелку свои нож и вилку, внимательно изучил получившийся натюрморт и затем посмотрел на нас.

— Дальневосточная армия, — медленно произнес он, — недавно получила новое атомное оружие. На прошлой неделе они проводили первое испытание… Города Гежинска больше не существует.

Мы воззрились на него. Анджела в ужасе подалась вперед:

— Вы хотите сказать, что там?..

Бернард кивнул:

— Да. Весь город. Никого нельзя было предупредить — могли узнать Дети. Официально это можно было списать на ошибку в вычислениях или на диверсию. — Пауза. — Официально, то есть и для внутригосударственного, и для международного спокойствия. Мы сильно рисковали, но получили необходимую информацию по развитию ситуации в Гежинске, вплоть до самой развязки. Для нас это было серьезное предупреждение. Через третьих лиц мы получили из русских источников описание Детей. Но главное, о чем говорилось в том сообщении — предупреждение, что Дети могут представлять не только бедствие национального масштаба, но и опасность для всей человеческой расы. И еще там был призыв ко всем правительствам мира приложить все усилия для скорейшей нейтрализации очагов Вторжения. Несколько панический призыв, конечно.

Зеллаби потрогал свой нос.

— И какова же реакция разведки? Пытаются выяснить, что заставило русских так поступить?

— Одни интересуются, другие пожимают плечами.

— Вы сказали, что они разделались с Гежинском на прошлой неделе? Когда именно?

— Во вторник, второго июля, — ответил Бернард.

— Интересно, а откуда они узнали?..

Сразу после завтрака Бернард объявил, что вновь отправляется на Ферму.

— Я не мог поговорить с Торренсом, пока там был сэр Джон. А потом, как вы знаете, было не до того.

— Могу предположить, вы не будете высказываться по поводу дальнейшей судьбы мидвичских Детей, да? спросила Анджела.

Бернард отрицательно покачал головой.

— Даже будь у меня какие-то идеи на сей счёт, они представляли бы служебную тайну. И как раз поэтому я хочу выслушать соображения Торренса. Буду через час.

Он вышел на улицу и уже собирался было взяться за ручку дверей своего автомобиля, но передумал и зашагал по дороге на Ферму, решив, что небольшая прогулка его освежит.

За забором дома Зеллаби стояла женщина в голубом твидовом костюме. Она посмотрела на Бернарда, мгновение поколебалась, и шагнула навстречу. Тот приветливо приподнял шляпу.

— Полковник Уэсткот, я мисс Лимб. Мы лично не встречались, но здесь все вас знают.

Бернард ответил легким кивком и подумал, много ли «все» знают о нем, что именно и как давно.

— Чем могу быть полезен?

— Дети, полковник. Что вы собираетесь делать?

Бернард честно признался, что никакого решения на этот счет ещё нет. Она внимательно выслушала объяснения, но ее руки в перчатках то сжимались в кулаки, то вновь разжимались.

— Ничего серьезного, да? — спросила мисс Лимб. — Да, я знаю, что прошлая ночь была одним сплошным кошмаром. Но ведь они в этом не виноваты. Они еще многого не понимают. В конце концов они — Дети! Пусть даже и выглядят несколько старше своего возраста. Это же не очень существенно, ведь так? Они не собирались совершать ничего дурного. Вы бы тоже испугались, увидев толпу, намеревающуюся поджечь ваш дом. И вас бы никто не мог осудить за самозащиту. Случись это с моим домом, и я бы защищалась, как могла, пусть даже с одним топором в руках.

Бернард в этом и не сомневался. Но эта маленькая женщина никак не умещалась в образ защитницы с топором против разъяренной толпы.

— Но их средства самозащиты были ужасны, — напомнил он мягко.

— Я понимаю. Но поставьте себя на их место и сбросьте груз ваших лет. Молодости легко быть неразборчивой в средствах. Когда я была ребенком, обиды заставляли меня прямо-таки сгорать от ненависти и порывов мщения. Будь у меня сила, ой, не знаю, что бы я тогда натворила.

— К несчастью, Дети обладают силой, — сказал Бернард. — И мы не имеем права допускать, чтобы они так ею пользовались.

— Да, конечно. И они поймут это, когда станут достаточно взрослыми. Уверена, не будут. Поговаривают, что их нужно выслать. Но вы же не станете этого делать? Они еще так молоды. Я знаю, они обладают сверхчеловеческой мощью. Но им еще не хватает жизненного опыта и они напуганы. Ведь раньше они не были такими. Мы нужны им. Если они останутся, мы сможем научить их любви и терпению, Они увидят, что никто не хочет им зла.

Бернард посмотрел на женщину. Ее руки сжаты, умоляющие глаза полны слез. Лицо полковника приобрело несчастное выражение. Он поразился той преданности, которая заставляет эту женщину видеть в шести смертях детские шалости. Он почти видел в ее глазах боготворимую хрупкую фигурку. Она никогда не осудит, не обвинит, не перестанет любить. И никогда не поймет. Для нее это единственное, что есть в жизни. Сердце Бернарда преисполнилось сочувствия. Он только и смог, что попытался объяснить, что решение вне его компетенции, уверить, что ее слова обязательно попадут в рапорт. Он вежливо простился с мисс Лимб и пошел своей дорогой, всей спиной ощущая жалобный взгляд женщины.

Деревня встретила полковника подавленной тишиной. Одинокий полицейский был погружен в свои мысли. Преподанный Детьми урок был усвоен.

Двое из них восседали на скамейке у дороги. Они так углубились в созерцание неба, что не заметили, когда Бернард приблизился к ним. Он остановился и попытался сообразить, чем это Дети занимаются. И тут услышал шум реактивного самолета и поднял голову. На фоне голубого неба четко прорисовывался контур машины. Пять тысяч метров, прикинул Бернард. В этот момент за самолетом показались черные точки и в небе раскрылись пять парашютов. Дети обменялись довольными взглядами. Бернард посмотрел на них, потом снова на самолет. Легкий бомбардировщик дальнего действия «Кари» с экипажем в пять человек.

Наконец его присутствие заметили. Все трое принялись пристально друг друга разглядывать.

— Дороговатая модель, должен сказать, — наконец произнес Бернард. — Кто-то будет очень недоволен такой потерей.

— Всего лишь предупреждение, — пожал плечами мальчик. — Но, возможно, им придется потерять несколько машин, пока они поверят в его реальность.

— Что-то новенькое для вас. Вам что, не нравятся гудящие над головой самолеты?

— Ага, — согласился мальчик. Бернард кивнул.

— Теперь понятно. Но почему всегда столь суровые предупреждения? Неужели нельзя просто повернуть самолет назад?

— Мы могли заставить его разбиться вместе с экипажем, — сказал девочка.

— Уверен, что могли. В таком случае, мы должны поблагодарить вас за то, что вы этого не сделали. Но, если честно, возврат выглядел бы эффективнее. К чему столь грубые методы?

— Большее впечатление. Нам бы пришлось слишком часто возвращать самолеты, прежде чем кто-нибудь сообразил, что это наших рук дело. Потеря же самолетов сразу расставит всё по своим местам, — сказал мальчик.

— Так, понятно. То же имелось ввиду в конфликте той ночью. Простая переориентация толпы не дала бы желаемых результатов. Стало быть, послужила бы недостаточным предупреждением, — констатировал Бернард.

— Вы и впрямь считаете, что ваш вариант подействовал бы? — поинтересовался мальчик.

— Все зависит от того, как это сделано. Нет никаких сомнений, что совсем не обязательно было заставлять людей избивать друг друга, тем более до смерти. Не переусердствуйте, когда вызываете гнев и ненависть.

— И страх тоже, — заметил мальчик.

— Вы что, хотите внушить людям страх?

— Пусть не пристают к нам. Как бы мы себя ни вели, рано или поздно вы постараетесь избавиться от нас, попросту уничтожив. Мы укрепим свои позиции, если перехватим инициативу.

Мальчик говорил совершенно невозмутимо, ровным голосом. Но его слова острыми иглами вонзились полковнику в мозг. Бернард старался воспринимать сказанное, как речь взрослого человека, не забывая при этом, что перед ним девятилетний мальчишка, хоть и выглядевший на все шестнадцать. Его ошеломило такое несоответствие. Он мысленно содрогнулся. В памяти всплыла сцена с констеблем. То же ужасное сочетание детской внешности и неумолимой значимости произносимых слов.

— Это ты, Эрвин? — спросил Бернард.

— Нет, — ответил мальчик. — Иногда я — Джозеф. Но сейчас я просто один из Нас. Вам не нужно Нас бояться. Побеседуем?

Бернард присел на лавочку рядом с Детьми и как можно спокойнее начал:

— Желание убить вас — самонадеянное желание. Но если ваше поведение не изменится, вас будут ненавидеть все больше и в конце концов начнут обороняться сами. Неужто вы так нас ненавидите? А если нет, почему бы нам не прийти к какому-нибудь соглашению?

Бернард посмотрел на Детей в слабой надежде перевести разговор в детское русло. Но следующие слова мальчика развеяли ее.

— Вы все еще рассматриваете наши взаимоотношения в старом ключе. Никакой ненависти, никакой симпатии. По этому поводу можно долго полемизировать, но нашего с вами конфликта этим не разрешить. А ненависть?.. Что ж, между нами стоит биологический барьер. А вы не можете сейчас позволить себе расправиться с нами, так как уже осознаете, что в этом случае с вами будет попросту покончено. Что касается соглашения, о котором вы упомянули, то это политическая необходимость. И здесь потребуется участие ваших высших кругов власти. Хотя мы думаем, что кое-кто из ваших лидеров уже подумывал, а не последовать ли русскому примеру.