Когда отцветут ирисы - Juzy Josey

языком следить не думала? — Артём раздражённым взглядом просверливал в ней дыру.

— Во-первых, — Таня медленно повернулась в его сторону, её глаза расширились и засверкали огнём. — я тебе не девочка. Во-вторых, не тебе меня учить, мальчик. Твой мат на весь дом стоял, когда вы у Кирилла тусу ночью устроили.

Если бы можно было сесть — я бы сел, настолько я был в шоке со всего, что сейчас происходило. Таня горделиво подняла голову и скрестила руки, последний раз сверкнув глазами в Артёма. Если раньше она виделась мне слабым котёнком, то сейчас передо мной стоял маленький опоссум, обнаживший свои острые зубки. Я заметил в её лице черты Сергея и улыбнулся про себя. Я бросил быстрый взгляд на Артёма. Его лицо немного расслабилось, и я заметил огни заинтересованности в его глазах.

— Что, подслушивала? — Он прищуривался и иронично ухмыльнулся.

— Ага, со стаканом у потолка стояла. — Танин голос звучал низко и громко. — Всю ночь слушала, представляешь.

Я не понял, пошутила она сейчас или нет. Артём вальяжно опёрся о капот машины, не убирая скрещенных рук.

— Ничего другого от ебанутой сталкерши я и не ожидал. — Сказал Артём, не сводя с неё глаз.

Я кинул злой взгляд на друга, намекая, что он перебарщивает. Но, к моему удивлению, Таня лишь насмешливо улыбнулась и наклонила голову в сторону.

— Избавь меня от своих влажных фантазий, пожалуйста. — Она с прищуром смотрела в глаза Артёма.

Я стоял между ними, не понимая, что сказать. К счастью, Таня быстро потеряла к другу интерес и снова выжидающе посмотрела на меня.

— Ну что, пойдём гулять? — Девочка невинно захлопала глазами, а её щеки немного порозовели.

— Э-э, ну… — Я попытался отойти от шока и взять себя в руки. — У нас дела ещё кое-какие есть. Может, попозже…

— Отлично! — Она ласково улыбнулась, обнажая разноцветные брекеты. — Я тебе попозже напишу, хорошо?

Не дав мне ответит, она быстро побежала к подъезду и скрылась за дверями. Я ещё несколько секунд молча стоял, ошарашенно хлопая глазами.

— Это та «милая маленькая дочка дядьки»? — Я услышал за своей спиной удивлённый и одновременно раздражённый голос Артёма. — Что за это пиздец?

Я медленно повернулся к нему, непонимающе уставившись в его лицо.

— Я без понятия, что это было. — Сказав это, я растеряно улыбнулся. — Я никогда не видел её такой.

Артём хитро улыбнулся.

— Ну, может, влюбилась в меня. — Друг сказал это своей фирменной интонацией. — Вот и ведёт себя странно. Бывает.

Я громко захохотал, пока на лицо Артёма опускалась недовольная гримаса.

— Ну-ну. — Я засмеялся ещё громче.

Через некоторое время мы зашли в квартиру. Я прошёл в комнату и устало закрыл глаза, завидев разбитый стеклопакет. Я сразу же прикинул в голове, во сколько мне обойдётся его замена, и вымученно поднял голову вверх, шумно вздыхая. Артём стоял у стола и сверлил взглядом перепачканный кровью пол. Ещё недавно возбужденного и активного друга в миг накрыла тяжёлая тоска, на которую я не мог повлиять.

— Я приберусь. — Артём сказал это сухо, не поднимая стального взгляда с пола. — Ты пока иди ищи, что тебе там надо было.

Я кивнул и отправился в коридор. Поставив стремянку, я залез на антресоль и принялся скидывать с неё пыльные пакеты. Когда я убедился, что достал всё, что было, я спустился вниз и сел на пол, начав выкладывать содержимое перед собой. Перебрав кучу хлама, я наткнулся на старый фотоальбом. Я принялся неспешно листать его, наблюдая за молодостью своих родителей: снимки со свадьбы, с отдыха на море, с месячным мной на руках юной мамы. Я не листал фотографии с момента их смерти, поэтому смотрел на всё это будто впервые. Я шумно захлопнул альбом, решив, что на сегодня мне хватит воспоминаний. Из него вылетела старая фотография, приземлившись мне на колено. Я заинтересовано поднял карточку полароида: со снимка на меня смотрела мама, наверное, лет в триналцать. Она была одета в древнее славянское платье и шубу, коса в лентах свисала с плеча, доходя до бёдер. Она аккуратно держалась за неё левой рукой, в правой виднелся огромный букет засушенных полевых цветов и какое-то полено. На фоне возвышался вечерний зимний лес. «Ну, праздник какой-то был, наверное» равнодушно подумал я, поворачивая фотографию обратной стороной. Выцветшей ручкой виднелась надпись.

— «А ни Мара ни Морока не смиемо славити» — Прочитал я вслух, вопросительно подняв бровь. — «Четвертое декабря девяносто девятого».

Я ещё немного покрутил фотографию в руке и почесал раненный висок.

— Что это за херня?.. — Сказав это, я открыл камеру на телефоне и сфотографировал надпись. — Надо Дане скинуть.

— Ты там с кем разговариваешь? — Раздался приглушённый голос моего друга.

Я поднялся и зашёл к нему в комнату. Артём практически полностью убрал следы недавнего побоища. Я протянул ему фотографию. Он заинтересованно хмыкнул, внимательно рассмотрев её с двух сторон.

— У тебя мама язычницей была что ли? — Артём буднично взглянул на меня, возвращая снимок.

— Э-э, нет?… — Я неуверенно посмотрел на друга. — Не знаю?

— Ну тут что-то про Мару написано же. — Артём удивлённо поднял брови. — Да ладно… Чтобы ты и не разбирался в этой херне?

— А я должен что ли? — Я недовольно надул губы.

— Ну так это же ты у нас умный и начитанный мальчик. — Артём саркастично улыбнулся и захлопал глазами. — А славянских богов не знаешь?

— Да пошёл ты нахуй. — Я обиженно прищурился. — Я тебе всю историю совка расписать могу, если хочешь, но за древних славян, извините, не шарю. И вообще, я не гуманитарий.

Артём хохотнул и снова принялся мыть пол.

— Не гуманитарий он, блять. — Артём двигал тряпкой по полу, улыбаясь. — Мару даже дети знают. Как думаешь, чьё чучело на масленицу сжигают, а, Кира?

Он громко акцентировал внимание на моём новом прозвище, а я устало закатил глаза и вернулся обратно в коридор.

Больше ничего интересного в груде хлама я не нашёл, кроме пары писем своего отца, которые я закинул в портфель. Убрав все вещи обратно на антресоль, я вернулся в комнату и устало сел на кровать. Артём неаккуратно затягивал пищевой плёнкой дыру в окне, обильно обматывая всё скотчем. Телефон издал звук уведомления и я заинтересованно открыл диалог с Данилом.

— «Этой фразой начинали ритуал для Марены.» — Я читал вслух. — «Люди кидали горящие поленья в болото. А четвёртое декабря — день этой богини. Если интересно, можешь зайти, бабушка лично тебе расскажет с подробностями, а то она уже на меня косо смотрит.»

Артём хихикнул, а я поблагодарил друга и вернул