Тяготению вопреки - Гэри Гибсон

Он проследил за их взглядами - в дальний конец отделения.

Там находился вход, который заключенные прозвали «дверь в Расчлененку». Сделана она была из стали, при открывании уходила в углубление стены. Но сейчас она с грохотом закрывалась и открывалась, закрывалась и открывалась, снова и снова, снова и снова.

«Это делаю я», - подумал Кендрик. Но нет… не только он. Еще Питер Мак-Кован и Бадди, оба они уже были заключены в отделение, когда доставили Кендрика. И Роберт тоже принимал участие. Это был…

Это было объединение их всех.

Дверь прекратила этот мерзкий стук, и наступила оглушительная тишина.

Кендрик узнал в пришедших медперсонал Лабиринта. А может, это были просто техники - их точную роль всегда трудно было понять, хотя они много времени занимались взятием анализов крови или снятием рентгенограмм у каждого заключенного отделения, и всегда скрыты за пластиковыми щитками. Двое вбежавших, когда Торранса трясли смертные судороги, сейчас опускали колеса у койки мертвеца.

Торранса вывезли через дверь Расчлененки, откуда никогда еще никто не выходил. Охранник пошел за ними, все еще выпучив глаза под прозрачным щитком.

Кендрик вдруг понял, что их оставили без охраны.

Мак-Кован с усилием слез с узкой койки, на неверных ногах подошел к Кендрику. - Боже мой! Ты это видел?

У Зирацки было правило: после выхода из операционного театра держать заключенных привязанными сорок восемь часов. Но Торранс был привязан к койке более четырех дней, а Роберта вообще ни разу не отвязывали почти с самого начала. С самого своего пробуждения он лежал, трясясь и потея, время от времени издавая бессмысленные звуки.

Из шестидесяти с лишним пациентов Семнадцатого за то время, что Кендрик здесь был, пережили хирургические пытки, быть может, человек тридцать пять.

Кендрик облизал губы:

- Зависит от того, о чем ты говоришь. Мак-Кован посмотрел на него внимательно:

- Я видел вот это, - кивнул он в сторону пустого места, где был Торранс. - И говорю я о…

Он будто искал нужные слова, а они не приходили. Тогда он поднял руку и постучал себя по виску с хитрым видом.

Кендрик кивнул в знак понимания. Значит, не только он видел то, что видел.

- Я тоже что-то видел, - сказал он осторожно. -Но не очень понимаю что.

- У себя в голове? Кендрик кивнул:

- У себя в голове, ага.

Проход Питера Мак-Кована через все отделение к Кендрику был предприятием рискованным: после очередной хирургии чувство равновесия у него исчезло начисто. Усиления, введенные Зирацки, пустили длинные корни в плодородную почву нервной системы Мак-Кована, и в результате его мотало как пьяного на каждом шагу, и то и дело он падал.

Перебирая руками по койке Кендрика, он осторожно примостился на краю.

- Я сразу понял, что мы все это видели. Сразу.

Он поглядел на Уитсетта - у того глаза лихорадочно метались под закрытыми веками.

Кендрик посмотрел на Бадди Хуареса. Хирургия превратила его в развалину. Голова все время клонилась набок, вос-

паленные глаза смотрели пустым взглядом. Его трясло, и он надолго - уже на несколько дней - утратил дар речи. Но он хоть и медленно, но поправлялся, что пока еще спасало его от увоза в Расчлененку. В отличие от Торранса, шансы у него оставались.

- Ага, - согласился Кендрик. - Но это было на самом деле? У меня было такое чувство, что это… внутри…

- Внутри. В голове у Торранса, - закончил за него Мак-Кован. Вид у него был такой, будто он сейчас заплачет.

Натягивая удерживающие ремни, Кендрик сумел протянуть руку, ласково накрыть ладонью покрытый шрамами кулак Мак-Кована. Тот слегка успокоился, и выражение его лица постепенно смягчилось. Но смотреть Кендрику в глаза он все еще не мог.

- Боже милостивый, чего бы я только ни отдал. Чего бы ни отдал…

«Чтобы выбраться отсюда», - закончил Кендрик мысленно.

- Знаю, знаю.

Этим желанием одержимы были все они, хотя каждый из них давно понял безнадежность этой отчаянной мечты.

- Я видел их! Видел! - Это Роберт бился в своих путах, жалко извиваясь на койке, и на лице его сменялись восторг и ужас. - Я видел их!

Мак-Кован на коленях обполз вокруг койки, чтобы посмотреть на мальчишку. Охранников все еще и следа не было.

- Кого видел, Роберт? - спросил он.

- Светлых, - ответил мальчик плачущим голосом. - Я видел Светлых.

Мак-Кован покачал головой и оглянулся на Кендрика.

- Что ты об этом думаешь? - спросил он тихо.

- Он ни о чем больше не говорит.

Кендрик оглядел отделение. Еще один заключенный поднялся и смотрел на Роберта сердито, сжимая кулаки. Одна сторона его лица обвисла, парализованная. Он попытался сделать шаг вперед, но рухнул, зацепившись закрай чьей-то койки. Остальные пациенты - где держали в Лабиринте пациенток, Кендрик понятия не имел, - переговаривались тихими голосами. Они тоже заметили, что охранник вдруг исчез.

- Роберт! - окликнул Кендрик Мальчик его не замет чал. Он попытался еще раз, громче: - Роберт, как ты?

Роберт резко повернулся к нему:

- Я тебя видел. Я видел тебя изнутри. Ты их видел?

- Я много что видел, Роберт. Спокойнее, ты народ пугаешь.

Человек, который сжимал кулаки, сидел теперь на краю собственной койки и с отчаянным лицом таращился на руки.

- Я отсюда уйду! - выкрикнул мальчик в возбуждении.

- Все мы отсюда уйдем, - обещал ему Кендрик. -Ты хочешь сказать, что все мы умрем. А я хочу уйти со

Светлыми! Они мне показали путь!

- Что они ему показали? - спросил Мак-Кован. Кендрик уронил голову на койку.

- Он уже где-то две ночи бормочет об этом. Роберт продолжал говорить и метаться на койке.

- Они мне покажут путь. Светлые. Только мы.

Кендрик отвел глаза, уставился на потолок. Желание Роберта вырваться на свободу было ему понятно. Да и всем здесь тоже.

- Вы рассматривали свои пальцы.

На стене, за плечом Зирацки был установлен экран. После первой встречи с Кендриком в гараже он успел коротко постричься. Когда он обращался к заключенному, тонкие губы едва шевелились. На экране Кендрик видел свое изображение, снятое сверху и чуть сбоку: он сидел на краю койки и действительно рассматривал кончики пальцев.

Кабинет Зирацки находился в стороне от длинного коридора, соединяющего Семнадцатое с другими отделениями. В тех других комнатах Кендрик никогда не был, но иногда Зирацки в своих допросах выдавал больше, чем, быть может, намеревался. Таким образом Кендрик узнал, что эксперименты, ведущиеся в отделениях с первого по двадцать третье еще относительно мягкие, со смертностью не более двух-трех человек на пять.

Шепотом передавали слухи, что иногда все население некоторых отделений вымирало за сутки, давая секционным работу на всю ночь.

Через некоторое время Кендрик стал подозревать, что Зирацки распространяет подобные сведений намеренно, чтобы подопытные охотнее делились с ним информацией. Он старался довести до их сознания, что отказ от сотрудничества означает перевод в такое отделение, где показатель выживаемости близок к нулю.

О прошлом Зирацки Кендрик не знал почти ничего, но за время его долгого заточения какие-то основные факты всплывали. Применить эти сведения не было никакой возможности, но все же Кендрик хранил их как драгоценности.

Очевидно, Зирацки занимался секретными военными исследованиями еще до атомного взрыва в Лос-Анджелесе и сейчас получил карт-бланш на любые свои действия. Еще Кендрик понял, что к заключенным Зирацки относится просто. Они были предназначены для казни, которую он считал растратой ценного исследовательского материала.

Кендрик уставился на руки.

- Они неправильные были на ощупь, - сказал он, помолчав.

- Да?

- В рубцах, странных - будто что-то растет под кожей. Я подумал, что со мной будет как с Торрансом.

- У вас были какие-либо необычные мысли, видения, когда умирал Торранс?

Кендрик открыл было рот, чтобы ответить, вдруг припомнив чувство соединенности, которое он ощутил в момент смерти Торранса.

- Ну? - нетерпеливо сказал Зирацки.- Вы мне чего-то не говорите.

После Торранса умерли еще двое, хотя менее зрелищно. В отделении появились новые лица, люди, имена которых Кендрик еще не знал.

- Мне показалось, он хочет мне что-то сказать перед смертью, - солгал Кендрик

- Вы не говорите мне правды. Одна из дверей в тот самый момент вышла из строя.

Кендрик небрежно пожал плечами:

- Не вижу связи.

- Если вы мне будете лгать, я вас переведу, - предупредил Зирацки. - Выбирать вам.

Кендрик опустил глаза, избегая взгляда Зирацки.

- Я…

- Да?

«Сдайся, - шепнул какой-то глубокий внутренний голос. - Пусть переведет тебя куда-нибудь в отделение, где никто не выживает. Сделай что-нибудь, и пусть это кончится».

Какая разница, будет он врать Зирацки или нет? Все равно ему подыхать.

Да, но пока что ему выбирать, когда и как. И пусть это не будет выбор Зирацки. Должен быть иной способ.