Воин тумана (сборник) - Джин Вулф

Он покачал головой.

– У сколотов таких вещей не бывает. Мы живем в кибитках, переезжаем с пастбища на пастбище. У Оиора много, очень много лошадей и всякого скота.

Здесь, на юге, я видел у вас свиней и овец, которых никогда прежде не видел. Но эти животные слишком медленно передвигаются. Они не смогут жить в моей стране.

– Не слепит ли тебя солнце, Оиор? – спросил Пиндар.

– Да. Оно слишком яркое да еще отражается в воде! – Оиор, не поднимая головы, смотрел себе под ноги. – А глаза для лучника – все. Я пойду.

Когда он ушел, Пиндар заметил:

– Довольно странно, тебе не кажется?

– Что? Для лучника иметь слабые глаза? – спросил я.

– Они стали вдруг слабыми, – прошептала Ио, – лишь когда он смотрел на тебя, господин мой!

Гиперид, как и обещал, вернулся, когда на корабль как раз поднимались последние семьи моряков. Он привел с собой десяток хорошеньких женщин в красивых – желтых, розовых и красных – одеяниях, в золотых и серебряных украшениях. Некоторые женщины несли в руках флейты и маленькие бубны, однако основной багаж – множество корзин и сундуков – тащили носильщики, нанятые их предводительницей, пышнотелой и рыжеволосой женщиной с холодными голубыми глазами и значительно моложе Гиперида. Она взошла вместе с ним на корму, когда мы уже отталкивали судно от причала; теперь оно сидело так глубоко, что рукояти весел в нижнем ряду чуть не касались поверхности воды.

– Ну-ну, – сказала рыжая женщина, поглядывая на меня. – Вполне подходящий парнишка! Ты где его взял?

– Все они попали ко мне на борт в Коринфе. Я ведь тебе уже рассказывал.

Латро можно полностью доверять – наутро он уже забывает все сказанное ему вчера.

– Правда?

Никогда бы не подумал, что эти ледяные глаза могут излучать искреннюю печаль и сочувствие.

– Клянусь! Вот я тебя с ним познакомлю, а завтра он даже имени твоего помнить не будет, если не запишет его в свою книгу. Верно, Латро?

Желая доставить ей удовольствие и немного подразнить Гиперида, я сказал:

– Ну разве я могу забыть такую женщину? Никогда! Ее достаточно раз увидеть!

Она улыбнулась, и на щеках у нее появились ямочки. Потом она взяла меня за руку обеими своими руками, маленькими и чуть влажными, и сказала:

– Меня зовут Каллеос, Латро. А ты знаешь, что удивительно хорош собой?

– Нет, – сказал я. – Но все равно – спасибо на добром слове.

– Очень хорош! Ты мог бы позировать какому-нибудь скульптору. Впрочем, может, еще и будешь позировать. А уж если б ты деньги имел, так и вовсе был бы неотразим. Денег ведь у тебя нет, верно?

– У меня есть вот это. – Я показал ей свою монетку.

– Обол! – рассмеялась она. – Где ты его взял?

– Не знаю.

– Он что, шутит, Гиперид? Неужели завтра он действительно забудет, кто я такая?

– Да, если не запишет в свою книгу, которую всегда носит с собой, да еще если вспомнит, что нужно прочесть свои записи.

– Но это же просто замечательно! – по-прежнему улыбаясь мне, воскликнула Каллеос. – Знаешь, Латро, твоя монета – это не деньги, так, мелочь. Вот дарик [74]или мина уже что-то значат. Гиперид, отдай его мне, а?

Гиперид яростно замотал головой.

– Дорогая, эта война совершенно разорила меня, всю торговлю кожей нужно налаживать заново. В прежние времена я бы, разумеется, подарил его тебе, но теперь… – Он пожал плечами.

– А нам, думаешь, сладко здесь пришлось, на этом Саламине, битком набитом беженцами? А ты, Латро, выглядишь достаточно сильным. Умеешь ли ты драться на кулаках или бороться?

– Не помню.

– Я видел, как он управляется с мечом, – сказал Пиндар. – Без копья и без щита. Если бы я был стратегом, отдал бы за него десяток гоплитов!

Каллеос глянула на него:

– А ведь ты мне как будто знаком, беотийский свиненок?

– Верно, – кивнул Пиндар. – Мы с друзьями не раз обедали в твоем доме до прихода варваров.

– Вспомнила! – Каллеос прищелкнула пальцами. – Ты тот самый поэт! И ты еще попросил Роду помочь тебе написать любовную поэму – правда, закончилось это несколько… хм…

– Пожалуй, излишне патетически, – подсказал ей Пиндар.

– Вот именно! Как твое имя?

– Пиндар, госпожа моя.

– Ах да, Пиндар! Извини, что назвала тебя беотийским свиненком. Ты же понимаешь – война, все сквернословят. Гиперид конечно же разрешит тебе пойти ко мне в гости сегодня вечером? Особенно, если желает соблюсти собственную выгоду. Не знаю, правда, на месте ли мой дом, но мы с девушками постараемся к вашему приходу все привести в порядок, даже если дом отчасти разрушен. Денег я от тебя не потребую. А если ты сам в них нуждаешься, могу ссудить тебе несколько драхм – отдашь, когда доберешься до дому.

Вот уж не думал, что Пиндар потеряет дар речи! Однако же он явно не находил слов, чтобы поблагодарить Каллеос. В конце концов вмешалась Гилаейра:

– Спасибо тебе, госпожа моя. Ты очень, очень добра!

– Постойте! – Пиндар даже подпрыгнул и взмахнул руками. – Я понял: наш Светлый город спасен! – Он закружился на месте, широко раскинув руки, и обнял Гилаейру и Ио. – Это значит – свобода! И мне вернут мое поместье! И я получу деньги! Мы все снова обретем свободу!

– Это правда, Гиперид, – подтвердила Каллеос. – Благодари спартанцев, Пиндар. Афиняне хотели сжечь Фивы и подчинить себе всю Беотию, но спартанцы были против. Они хотели, чтобы с севера Афинам всегда угрожал враг.

Глава 13

О, СЛАВНЫЙ ГОРОД В ВЕНЦЕ ФИАЛКОВОМ!

– Вот и разрушен сияющий оплот эллинизма! – воскликнул Пиндар. Легкий голубой дымок висел над развалинами бывшего города Мысли бессмертной [75], и хотя сам город был построен достаточно далеко от моря (Пирей, стоявший на самом берегу, пострадал значительно больше), прозрачный воздух и яркое солнце безжалостно подчеркивали жалкий вид некогда великих Афин.

– О, славный город в венце фиалковом! – Пиндар отвернулся.

– Как можешь ты петь хвалы Афинам? – возмущенно спросила Гилаейра. – Ведь афиняне точно так же поступили бы с нашим городом, если бы не спартанцы!

– Но ведь мы предпочли сдаться, – возразил ей Пиндар, – и потерпели поражение, даже будучи союзниками Великого царя. Они же отчаянно сопротивлялись натиску врага и победили, несмотря на то, что многие, в том числе и мы, перешли на сторону персов и оказались не правы. Разрушены были Афины, тогда как именно Фивы заслуживали быть разрушенными.