Тайные архивы русских масонов - Тира Соколовская

Имена некоторых масонов из знати доказывают распространенность масонства при дворе Екатерины II, и прав Рейнбек, говорящий, что часто императрица на свой вопрос о том, где находится тот или другой ее приближенный, получала в ответ лаконическую фразу: «В ложе!»[235] Насколько известно, сама императрица лож не посещала, что и запечатлел Державин в своей оде к Фелице строчкою: «не сходишь с трона на Восток», т. е. на восток масонский, в ложу.

При императоре Александре I масонство раскинулось широкою сетью по всей России. Кто только не был тогда масоном! И профессора, и высшие чиновные лица, и мелкое чиновничество, и буржуазия, и ремесленники. Если не было почти ни одной ремесленной профессии, куда бы не проникло масонское учение, то вместе с тем масонство было сильно распространено в армии, в офицерской среде. Многие высшие военные начальники и полковые командиры были масонами и этим, конечно, не могли не влиять на офицерское общество своих частей в смысле дальнейшего распространения масонства. Представители высшей администрации также принадлежали к масонству. И эта мундирная чиновная Россия не стеснялась открыто признавать себя масонами, хотя это звание служило во всяком случае ярлыком некоторого вольномыслия, некоторого прогрессивного стремления; кроме того, часть общества видела в масонах отступников от веры отцов и, по выражению гр. Ф.В. Ростопчина[236], «потаенных врагов правительства и государей».

Из подписок, данных в 1826 г., после окончательного запрещения масонства, московскими профессорами, видно, что к масонству были причастны[237]: Антон Антонович Прокопович-Антоновский; Христиан Иванович Лодер; Матвей Мудров; Матвей Гаврилов; Федор Рейс; Иван Давыдов; Михаил Малов; Федор Кистер, Иван Веселовский; Александр Эвениус; Онуфрий Петрашкевич; Осип Ежовский, Викентий Будревич. По словам биографа Мудрова, ординарного профессора патологии, терапии и клиники[238], он был столь кроток, что «в доме своем не терпел ни малейшей жестокости, никто не смел в глазах его ударить собаку, даже забеглую, чужую, не смел никто поставить мышам ловушку или подложить отраву»; будучи вполне бессребреником, он не только подавал недостаточным пациентам безвозмездную врачебную помощь, но нередко сам ссужал их деньгами на покупку лекарств. Из масонских списков видно также, что масонами были: профессора с. — петербургского университета Константин Иванович Арсеньев и Вильгельм Шнейдер; профессор виленского университета Гродек; профессор медикохирургической академии Кронеберг; профессора Царскосельского лицея Николай Федорович Кашанский и барон фон Гауеншильд; адъюнкт академии наук Эдуард Коллинс. Были масонами попечители и кураторы университетов. Так, в Москве ярым масоном был Павел Иванович Голенищев-Кутузов[239], попечитель тамошнего университета.

Сперанский был посвящен в масоны Фесслером[240], который поручил для этой цели Ренненкампфу в 1810 г. перевести на французский язык ритуалы, так как Сперанский не знал по-немецки. Масонами бывали писатели и члены вольного общества любителей российской словесности: Федор Николаевич Глинка, Александр Дмитриевич Боровков, Сергей Алексеевич Жучков, Иван Ильич Ильин, Александр Ефимович Измайлов, барон Антон Антонович Дельвиг, Вильгельм Карлович Кюхельбекер, Де-Карьер, Греч, Котляревский, Василий Пушкин, издатель и основатель «Русского инвалида» Пезаровиус, автор «Постоялого двора»[241] Степанов, бессмертный творец «Горя от ума» Грибоедов, Чаадаев, которому в 1818 г. Пушкин писал:

Товарищ, верь, взойдет она,заря пленительного счастья, —Россия вспрянет ото сна…

Многие из лиц администрации были масонами: министр полиции Балашов; белорусский генерал-губернатор принц Виртембергский; состоящий при нем полковник Мейендорф; одесский генерал-губернатор Ланжерон; адъютанты его, капитан Вегелин и штабс-капитан Мейер; комендант Одессы полковник Силин; полицмейстер майор Мандерштерн 3; московские комендант-генерал Веревкин и плац-адъютант ротмистр Шержецкий; коменданты: ревельский — генерал-майор Берг 1, выборгский — генерал-майор Берг 2, тифлисский — подполковник Грабарич, гродненский — полковник Шиц 1, губерлин-ской крепости — майор барон фон Бользенталь, теловской крепости — капитан Петерс; московский почт-директор Д.П. Рунич[242]; орловский вице-губернатор З.Я. Карнеев[243], которого Лопухин характеризует как человека, «исполненного честности и редких к службе способностей»; псковский вице-губернатор А.И. Деденев и камергер Петр Кайсаров, которые владели даром красноречия и искусством действовать на других убеждением[244]; министр народного просвещения Царства Польского граф Костко-Потоцкий.

Далее к масонству принадлежали: цесаревич Константин Павлович, вместе с состоявшими при нем полковником Зассом 4, майорами Килем и Вейсом 1; его адъютант князь Александр Борисович Голицын; его библиотекарь Энох фон Шредер; состоящие при великом князе Николае Павловиче полковники Аддерберг (впоследствии министр императорского двора) и Перовский; состоявшие при великом князе Михаиле Павловиче граф Ламсдорф, полковники Бибиков и Гардер; генерал-адъютанты Бенкендорф (впоследствии шеф жандармов), князь Меншиков (впоследствии морской министр), Бороздин, граф Шувалов, Сипягин и флигель-адъютанты — граф Апраксин, князь Голицын, князь Лобанов-Ростовский, Мансуров, Михайловский-Данилевский (известный военный историограф). Из масонов — полковых командиров упомяну: Головина (л. — гв. Егерского полка), Стюрлера (гренадерского), Андреевского (л. — гв. Уланского), Ворцеля (л. — гв. Подольского кирасирского), князя Гагарина (Гродненского гусарского), Берхмана (Прусского гренадерского), Клеммера (Малороссийского гренадерского), князя Бебутова (Мингрельского), Габбе (Шлиссель-бургского), Дитмара (Углицкого), Дубельта (Староскольского), Кор-чевского (Апшеронского), Лугковского (Нейшлотского), Пинебеля (Брестского), Попова (Херсонского), Хотяинцева (Витебского), Степанова (2-го морского), Окунева (1-го егерского); Гурко (3-го егерского), Бергера (6-го егерского), Буйвита (1-го егерского Литовского корпуса), Дескура (2-го егерского Литовского корпуса), Банелевского (Рижского драгунского), Бестужева (Московского драгунского), Брин-кена (Тверского драгунского), Плохово (Екатеринославского кирасирского), барона фон дер Бринкена (гусарского принца Оранского), Карпова (Сумского гусарского), Ланского (Иркутского гусарского), Офенберга (Павлоградского гусарского), Родзянко (Лубенского гусарского), Офенберга (Ямбургского уланского).

Духовные лица часто принадлежали к масонству. Документов о масонах — православных священниках мне видеть не удалось. Из лютеранских пасторов — масонов назову: Буссе (Екатерининской церкви в Петербурге), Фридриха Фольбарта (доктора теологии, церкви св. Петра в Петербурге), Фридриха Гиршфельда (пастора 1 кадетского корпуса). Александра Топелиуса, Давида Коллинса, Георга Сабле-ра и Петра Авенариуса.

Очень много было масонов из врачей, с иностранными и русскими фамилиями. Выдающимся масоном из этой корпорации был врач Обуховской больницы Георг Эллизен; далее масонами были: Кайзер де Никгейм; московский хирург Федор Ушаков; врач при воспитательном доме Платон Ламберт; Георг Эвениус; хирург Иван Чайковский.

Среди артистов-художников одним из крупнейших масонов был граф Федор Петрович Толстой, сперва моряк, затем знаменитый медальер и вице-президент Академии художеств; затем членами масонских лож состояли: известный гравер Николай Уткин; архитектор Александр Андреевич Тон; художники Иосиф Олешкевич, Шарль ле Блан, Ган; миниатюрист Больмс; придворный актер Щеников. В ложе Елизаветы к добродетели состояло братьями гармонии десять человек из придворной капеллы.

Из лиц купеческого сословия назову: книгопродавца Вейнера, пользовавшегося большим масонским авторитетом; П.И. Толченова, Г.Н. и И.Н. Кувшиниковых, И.А. Уварова, А.А. Панина, И.Ф. Маковки-на, А.И. Красильникова, П.И. Сусленикова, В.И. Трубачева, А.М. Юдина, Н.И. Кусова.

Самым любопытным вопросом в исследовании личного состава русского масонства является, несомненно, участие декабристов в масонских ложах. Оказывается, что весьма многие декабристы были масонами; часть из них оставила масонство еще до закрытия лож правительством, вероятно, не удовлетворяясь несколько пассивной ролью масонства и тяготея к вопросам исключительно политическим.

П.И. Пестель в своем показании, данном 22 декабря 1825 г. в Тульчине, говорил о своем участии в масонстве[245]: «В начале 1812 г. вступил я в масонство и принадлежал к ложе в Петербурге под названием “Amis reunis”; в 1816 г. перешел я в ложу Трех добродетелей, потому что в оной употреблялся русский язык, а в первой — французский; в конце сего же 1816 года или в первых числах 1817 оставил я совсем масонство и с тех пор никогда уже с оным никаких сношений не имел; заседания происходили в Петербурге в особом доме, обществом масонским нанимавшемся; в запретительном повелении верховной власти о существовании масонства не читал я приказания истребить знаки и патенты масонские: впрочем, остались сии вещи у меня без истребления, по забвению о них; они валялись в числе прочих вещей, я на них смотрел, как на игрушки прежних лет и никакой в них не видел ни цены, ни важности»[246]. Любопытно, что ответы, дававшиеся масонами при их допросах о сохранении ими масонских знаков после запрещения масонства, были весьма схожи друг с другом: все эти лица отвечали, подобно Пестелю, что они не уничтожали масонских знаков, так как в правительственном запрещении масонства об этом не было упомянуто и они не придавали знакам значения. Однако эти знаки весьма бережно сохранялись бывшими масонами вместе с масонскими бумагами и патентами.