Дети Сиспилы - Александр Абердин

Он же дотянулся рукой до мочалки и стал аккуратно смывать с тела девушки, ставшего, вдруг, таким родным, засохшие пятна крови, своей и Эллис. В холодной воде это получалось плохо и он открыл слив и стал откручивать краны, пуская воду погорячее, после чего ему удалось быстро обмыть живот девушки. Когда же ванна стала наполняться водой, она попыталась вырваться из его объятий и громко вскрикнула:

— Стас, я сейчас позвоню Вилли и он привезет тебе все деньги до копеечки. Ведь мы собирали их на мою операцию.

Силой удержав Эллис, Стос крепко поцеловал её и сказал, глядя её в глаза затуманенным взглядом:

— Сладкая моя, пусть наш вчерашний договор останется в силе. Я очень-очень хочу тебя.

Она снова сделала слабую попытку вырваться, потом обмякла, и, тоже поцеловав его со страстью, тихо прошептала:

— Хорошо, Стас, но я хочу остаться у тебя, не как продажная шлюха, а как твоя любовница.

— Радость моя, да, я ещё позавчера видел в тебе прежде всего свою любовницу, а раз так, то позволь мне быть ещё и щедрым любовником. — Вполголоса отмёл он все возражения девушки, а затем внезапно заорал благим матом — Разве я не имею на это права, любимая моя Эллис? Пусть кто-нибудь попробует запретить мне делать шикарные подарки своей любовнице и давать ей деньги на ленты, шпильки и прочие булавки!

Девушка приникла у его широченной груди, на которой её так сладко спалось этой ночью и твердо сказала:

— Стас, теперь ты на все имеешь право. Поверь, я буду теперь любить так, как тебя до этого дня не любила ещё ни одна женщина. Скажи мне чего ты хочешь, и я сделаю для тебя всё на свете, мой хороший, большой, уютный диванчик.

Сжимая Эллис в своих объятьях, он снова повторил:

— Всего!

В уши ему тотчас ударил оглушительный крик Лулу:

— Негодяй! Варвар! Чудовище! Разве я для того вылечила эту девочку, чтобы ты так тискал её, да, ещё вводил в неё свой огромный член? Ублюдок! Скот! Она вовсе не подходит тебе по размеру! Тебе нужно найти для себя какую-нибудь великаншу с огромной вагиной! Не смей истязать Эллис, варвар. Неужели ты не понимаешь, что ей будет больно?

Арниса разошлась не на шутку и орала так, что у него даже в голове зашумело. Тем не менее, не обращая никакого внимания на её вопли, он шепнул на ухо девушке:

— А ещё я мечтаю о том, чтобы ты оказалась такой же пылкой и страстной, как девушка Резины, эта сладкоголосая пташка Ольхон. Ты знаешь, Эллис, порой я ловлю себя на мысли, что завидую собственному сыну.

В ответ на эти слова Эллис проделала точно такой же стремительный маневр, что и Ольхон, и, крепко обхватив его талию своими длинными и сильными, стройными ногами, обняла руками за шею и, прижавшись своей грудью к лицу Стоса, громко выкрикнула с притворным возмущением:

— Так ты, что же, глупенький, в самом деле считаешь, что если Ольхон брюнетка, а я натуральная блондинка, то уже только из-за этого фригидная кобыла, а у меня между ног находится морозильная камера? Да, я тебя сейчас просто испепелю! Изжарю! В цыплёнка-табака превращу…

В том, что все именно так и будет, он убедился сразу же, так как эту красотку с такой роскошной грудью, что ей позавидовала бы и Софи Лорен в годы её молодости, буквально затрясло. То, что вслед за этим на него одновременно навалился безумный водопад ласк, а вместе с этим ударил в уши и протестующий, остервенелый и истеричный вопль Лулуаной, он ещё хоть как-то смог перенести, а вот то, что она стала вытворять с ним после этого, было уже слишком большим испытанием для его, изрядно растрёпанных, нервов. Она и правда была не только отменная профессионалка в таком хитром и сложном деле, как секс, но ещё на редкость страстная, да, к тому же ещё и внезапно влюбившаяся в него, девушка.

Относительно первого Стос и раньше всегда говорил своим друзьям: — "Хочешь иметь полный порядок у себя в койке, бери себе жену из проституток. Она тебе обеспечит и хороший секс, и рога наставлять не станет", вслед за этим он обычно добавлял наставительным тоном: — "Только бери ту, которая в тебя в влюбилась по уши". То с чем он сейчас столкнулся, как раз и было тем самым случаем в жизни мужчины, по поводу которого он частенько разводил говорильню часа на полтора вопреки возмущённым воплям своих друзей и приятелей, считавшим, что все проститутки, без исключения, это грязные твари, не имеющие никакого права ни на любовь, ни на счастливое замужество. Ну, а он ехидно отвечал им, что все верные жены тоже проститутки, только у них всего один единственный клиент.

На этот раз он предпочел не трепать языком попусту и, как только Эллис прервала свой поцелуй, словно торнадо из моря, вылетел из джакузи и обернув себя и девушку, повисшую на нем, здоровенным махровым полотенцем, помчался в спальную, в точности, как бык с Европой на спине. На бегу он даже подвывал, словно побитый пёс, убегающий от места всеобщей свалки покусанный, но довольный собой, так как сжимал в зубах здоровенный кус мяса. Теперь он мечтал только об одном, — чтобы ему никто не мешал, а потому никак не отреагировал на то, что телефон Эллис заиграл в её сумочке какой-то воинственный марш.

Та тоже была не намерена отвлекаться на разговоры с Вилли и, как только они оказались на кровати, принялась так ласкать его, что бедняжка Лулуаной просто взвыла от того, что в тело Стоса впились все десять острых коготков этой дикой кошки, да ещё и её острые зубки. К проклятьям в адрес Стоса, которые уже достигли пика своей громкости, добавились гневные филиппики, нацеленные на Эллис, которая, к счастью, не могла их слышать. Однако, вскоре она перестала извергать проклятья на них обоих и просто тоскливо и пронзительно то ли застонала, то ли завыла, чуть ли не до бесконечности затянув одну единственную ноту своего горького плача без слез.

Юная докторша, которую так волновало здоровье хрупкой девушки с небесно-голубыми глазами, чьё тело она стремилась защитить во что бы то ни стало, была поражена тем обстоятельством, что это, безусловно эфирное, создание, которым она считала Эллис, вдруг, оказалось такой похотливой и страстной самкой. Она, к её ужасу, совершенно обезумела и принялась не только, целуя, кусать тело бесстыжего жеребца, лежащего под ней, и царапать его своими ногтями, но ещё и принялась тереться об него своими упругими, напряженными и разгоряченными молочными железами.

Арниса, напрочь отвергавшая любые, даже самые невинные прикосновения к телу её симбионта других живых тел, особенно переполненных энергией, совершенно обезумела от того, что Эллис, которая так долго терла своими горячими полусферами то здоровенное проклятье, которое она сама же и создала, да, к тому же ещё и лизала, кусала его и, похоже, пыталась даже проглотить, вдруг взяла, села на Стоса верхом и сама впустила его в себя почти полностью, издавая при этом громкие, страстные и хриплые звуки, похожие на звериное рычание. Вот тут-то она не выдержала и громко зарыдала, только по-своему, так как это делали одни только арнисы в минуты страшного и безутешного горя.