Земля ягуара - Кирилл Кириллов

Мирослав молча склонился над ногой монаха, которая от колена и ниже напоминала осиное гнездо.

— Скажи ему, чтоб не дергался и не стонал, а то всю деревню перебудит!

Ромка перевел.

Воин достал из-за голенища нож и принялся колдовать над прутьями. Каждое его движение сопровождалось тихим, едва заметным стоном.

— Пусть не дергается. Заканчиваю. Вот и все, — проговорил он, поднимаясь колен. — Теперь пусть встает. А это что? — Он замер, прислушиваясь. — Кажись, дикари проснулись. Быстро вперед.

Монах сделал пару неуверенных шагов и упал. Видать, мышцы задело сильнее, чем это могло показаться на первый взгляд. Мирослав, не останавливаясь, подхватил с земли длинное костистое тело, взвалил на плечо и засеменил к полосе прибоя, виднеющейся сквозь пальмы. Ромка, пинком запустив ловушку в придорожные заросли, побежал следом.

У берега темнели днища тростниковых лодок, вытащенных для просушки. Мирослав сбросил монаха на песок и побежал к ближайшей из них. Ромка поспешил следом.

На раз-два они перевернули посудину и столкнули ее на мелководье. Накатившая волна жадно облизнула тростниковый борт и потащила лодку за собой, в море.

— Держи ее, — коротко бросил Мирослав и помчался к распростертому телу Агильяра.

Испанец несколько раз пытался приподняться, но со стоном падал на песок. Его правая нога подворачивалась, отказываясь держать тяжелое тело. Он виновато улыбнулся подбегающему воину и попытался что-то сказать, но тому было не до разговоров. Тренированным ухом следопыта он различал топот десятков голых пяток. Судя по всему, здесь они будут минуты через три или две. Эх… Мирослав вдохнул в легкие побольше воздуха, нагнулся и снова водрузил тело на плечо.

Ромка боролся со стихией и проигрывал. Каждая новая волна оттаскивала лодку все дальше от берега, волоча за собой и вцепившегося в нее юношу. Сначала воды было по колено, потом по пояс, и вот уже она доходила до груди. То зарываясь в обкатанную прибоем гальку, то скользя на раковинах огромных моллюсков, его ноги все больше теряли сцепление с дном.

Сквозь плеск Ромка услышал воинственные крики. Обернувшись, он чуть не выпустил из рук скользкий борт. По берегу, сгибаясь под тяжестью тела, мчался Мирослав, а позади, как горох из стручка, сыпались на пляж туземцы.

Пять, десять, двенадцать…

Одетые только в бусы, без боевой раскраски, стертой на ночь, они смотрелись еще страшнее и воинственнее, чем при встрече в лесу. Один притормозил, размахнулся, застыв на мгновение, и отправил в полет короткое копье. Кривоватое древко, крутясь и вихляя, взмыло по пологой траектории и на излете нацелилось обсидиановым жалом прямо между лопаток убегающего Мирослава. Ромка закричал, но его крик потонул в реве прибоя и воплях преследователей.

Воин, словно почувствовав опасность, прибавил ходу. Копье взрыхлило песок чуть позади, едва не ужалив его в пятку. Второе на излете ткнуло монаха в бок. Туповатый наконечник не смог пробить несколько слоев перьев, но удар получился довольно чувствительный. Мирослав качнулся вперед, но смог поймать равновесие и рывком преодолел последние сажени, отделявшие его от лодки.

Войдя в воду по грудь, он с кряхтением перевалил де Агильяра через борт и вцепился в тростниковые стебли, помогая Ромке удерживать лодку, рвущуюся из рук.

— Прыгай. — Он подтолкнул юношу под зад и буквально перекинул его через борт.

Ромка упал на костистого монаха, проскользнул вперед и ударился головой о скамейку, закрепленную между бортами. Из глаз посыпались искры, хлынули слезы.

Воин развернулся обратно к берегу и побежал, раздвигая грудью темную воду. Преследователи увидели его маневр и бросились по берегу наперерез. В воздух взлетели несколько копий.

Инстинкт пригибал голову мужчины ниже к воде, но разум говорил, что прицелиться в таком мраке трудно, и он не сбавлял хода. С каждой секундой вода отступала, бежать становилось все легче. Скинуть бы еще промокшую, хлопающую по бедрам повязку, но нет времени.

Он выскочил на берег и с размаху погрузил короткий широкий нож в днище пироги, пахнущее прелой соломой днище, и провел вдоль стеблей, нащупывая лезвием связывающие волокна.

В борт воткнулись несколько копий, наконечники глубоко погрузились в лодочное нутро. Он поднял голову, оценивая расстояние. Преследователи были в нескольких десятках саженей. Выдернув нож, Мирослав кувырком перепрыгнул порезанную лодку, очутился около второй и рассек поперек толстые стебли.

На днище первой лодки вспрыгнул один из преследователей, но тростник под его ногами разъехался в разные стороны. Взмахнув коричневыми руками, он исчез из поля зрения, а выроненная им дубина чуть не огрела Мирослава по темени. Второй появился из-за лодки и ухватил воина за повязку. Поддерживающий ее шнурок лопнул, и голый Мирослав рыбкой нырнул в кипящий прибой, оставив в руке аборигена лишь клочок материи на память.

Вытрясая из головы остатки боли, Ромка вскочил на колени и отер слезящиеся глаза тыльной стороной ладони. Мирослава не было. Воин остался прикрывать их отход. Совершенно не соображая, что делает, юноша подхватил с днища весло и вскочил на ноги, собираясь прыгнуть в кипящие на камнях буруны прибоя. Лодка качнулась и черпнула доброе ведро фосфоресцирующей воды. Это спасло мальчику жизнь.

Тяжелое копье пролетело мимо Ромкиной головы, всколыхнув длинные волосы, второе ударило в лопасть, едва не вырвав из рук весло.

— Ложись, дурак! — услышал он захлебывающийся окрик, исходивший, казалось, из самой пучины.

Ноги поджались сами собой, и он с грохотом рухнул на дно, сильно зашибив коленку. Сверху на него навалилось что-то теплое, густо пахнущее солью, водорослями и кровью. На голову юноши полились потоки воды. Напряглись твердокаменные мышцы, снова перебрасывая его через тело священника.

— Мирослав?!

— На нос! Греби, — приказал из темноты до боли знакомый голос.

Следом, больно стукнув пониже спины, прилетело оброненное весло.

Ромка вцепился в кусок грубо обработанного дерева, припал на колено и с силой опустил его в пену, бурлящую у носа пироги. Мощный толчок с кормы сотряс лодку и заставил вильнуть — это Мирослав взялся за дело. Подняв весло, Ромка переждал следующий рывок и, поймав ритм, налег что было силы. Тростниковая лодка полетела над волнами.

Ушли!? Ромке хотелось кричать от радости, но что-то не давало. Может быть, натужное дыхание Мирослава, ворочавшего веслом, как черт в адской топке, или тихая, полная отчаянья скороговорка монаха, читающего молитву о спасении?

Ромка оглянулся и увидел за спиной лодку преследователей. Всего одна, она болталась в нескольких десятках саженей за кормой, сильно осела на правую сторону, кренилась и норовила подставить ветру левый борт. Набегающие волны били под днище, раскачивая и без того неустойчивую посудину. После каждого удара по воде расходились сверкающие круги. Больше дюжины мужчин, побросав оружие, пытались вернуть пирогу на ровный киль, но было ясно, что у них ничего не получится.