В погоне за миражом - Линда Дэвис

— Qué pasa? — На память пришла почему-то скульптурная группа Лаокоона.

— Inundación de agua, — ответил садовник.

«Это правда, — подумала она, — зелени необходима вода».

Крошечные озерца в траве очаровывали; они были столь недолговечны, что земля, казалось, никогда не утолит свою жажду.

В коттедже Хелен прошла в душ и долго стояла под обжигающе-горячими струями, после которых на нее обрушился по-настоящему ледяной поток. Кровь уже не лениво текла по жилам, а вскипала и клокотала; на бледных щеках проступил румянец. Выйдя из душа, она раскрыла шкаф и, вспомнив о буйных красках сада, усмехнулась при виде скучной палитры привезенной из Лондона одежды: кремовый цвет, черный и беж.

Мысленно Хелен набросала список самого необходимого, очень быстро, впрочем, разросшийся до детального перечисления всего желаемого: шорты, брюки, платья, джинсы, юбки, кремы, духи, книги и прочее, прочее, прочее… Нужно будет сегодня же съездить в Лиму — позвонить Даю.

Хелен надела песочного цвета платье из хлопка и с мокрыми после душа волосами вышла в сад, тут же огласившийся радостными криками Пепелучо. Сделав вид, что подчиняется требованиям, она приблизилась к птице.

— Как дела, красавец? Интересно, знаешь ли ты, насколько великолепен?

Попугай начал расхаживать по просторной клетке с таким видом, будто хотел сказать: да, знаю. Опустив длинный клюв, он посматривал на Хелен, как владетельный господин, оценивающим глазом, размышляя, подлежит ли она изгнанию из его вотчины или же всего лишь дрессировке.

— Ну, до встречи.

Хелен двинулась дальше, мимо пальм и лилий, чьи белые соцветия наполняли воздух тяжелым, дурманящим ароматом.

Поднявшись на террасу главного здания усадьбы, она уселась за стол и приступила к завтраку, принесенному улыбчивой Кармен: кофе, несколько кусочков жареного бекона, яйцо, сочные помидоры и поджаренные до хруста тосты. Затем пришел черед экзотического фрукта: огромного, белого и на редкость сладкого. Назывался он, по словам Кармен, хиромойя. После завтрака Хелен с остатками бекона проследовала к вольеру с собаками.

Доберманы лежали у самой сетки с видом, пожалуй, лишь чуть менее устрашающим, чем в предыдущий день.

— Привет, девочки, как поживаете? — ласково почти пропела Хелен, подходя ближе. — Ведь в душе вы очень добрые, правда?

Хелен склонилась, ощутив приторный, усыпляющий аромат росших у самой сетки цветов. Собаки ловили умными глазами каждое ее движение. Сорвав цветок, Хелен поочередно поднесла его к каждому тревожно двигавшемуся черному носу. Вспомнилось, как отец говорил когда-то, что обоняние собак в тысячу раз острее, чем у людей. Доберманы брезгливо отвернулись.

— Вам тоже бьет по мозгам?

Несколько минут Хелен бормотала им нежные бессмыслицы — до того момента, пока поблизости не послышались чьи-то тяжелые шаги. Дождавшись, пока звук шагов стихнет, она бросила в вольер кусочки бекона.

— Угощайтесь, девочки. До завтра!

От доберманов Хелен вернулась в коттедж, подхватила сумочку, бумажник, паспорт и решительным шагом направилась к главному зданию.

Увидев ее на кухне, Кармен испуганно вздрогнула. В устремленных на Хелен глазах читались недоверие и любопытство.

— Señorita?

— Доктор Мальдонадо?

Кармен покачала головой.

— Такси, — произнесла Хелен.

К черту Мальдонадо с его предупреждениями о поджидающих в Перу на каждом шагу опасностях!

Кармен с сомнением посмотрела по сторонам, как бы ожидая помощи.

— Телефон, — раздельно сказала Хелен. — Такси.

Кухарка вновь покачала головой.

— Si, — пришлось нажать Хелен.

Заметив лежавший на столе конверт с именем Мальдонадо, она мгновенно запомнила адрес: служившее ей домом поместье называлось, оказывается, «Ла Молина». Новая информация прибавляла уверенности, хотя и стоила сама по себе очень немного: Хелен знала лишь, что находится примерно в сорока минутах езды от Лимы, причем езды по пустынным ночным дорогам. Подняв телефонную трубку, она перевела взгляд на Кармен.

— Número. Такси?

Глава 28

На дороге ее ждал ярко-зеленый, покрытый красноватой пылью «фольксваген-жук», сошедший с заводского конвейера не менее двадцати лет назад. Усевшись на переднее сиденье, Хелен открыла разговорник. На довольно варварском подобии испанского языка она попросила водителя отвезти ее в Сан-Исидро, названный в путеводителе одним из наиболее богатых районов Лимы, где располагались магазины, рестораны и представительства иностранных компаний. Двигался «фольксваген» довольно резво, подчиняясь нервной манере шофера, которая в Лондоне наверняка привела бы к десятку столкновений.

За перекрестком дорога пошла в гору. На вершине холма внезапно выросла виденная в ночь прилета тарелка спутниковой антенны. Внизу сквозь дымку тумана — или смога? — виднелись кварталы Лимы. «А в «Ла Молине» светит солнце», — подумала Хелен. Впечатление было такое, будто, переехав границу, отмеченную тарелкой антенны, она очутилась в другом государстве.

«Фольксваген» двигался по широким улицам, переполненным таким смешением транспортных средств, которое можно встретить лишь в странах третьего мира: битком набитые пассажирами микроавтобусы, древние таксомоторы с заменявшими номерные знаки табличками на ветровом стекле, где от руки было написано имя владельца, — самодеятельные извозчики, готовые оказать услугу каждому, кто поднимет вверх хотя бы два пальца. По разбитому асфальту неторопливо ползли пожиратели бензина — громоздкие американские легковушки выпуска пятидесятых — шестидесятых годов. Рядом с ними особенно бросались в глаза японские автомобили строгих, лаконичных пропорций, с затемненными стеклами, — дорогие и мощные джипы-внедорожники. Временами их стремительно обгоняли редкие «порше» — все без исключения черного цвета и с рвущейся сквозь опущенные стекла музыкой в стиле диско.

У светофоров к машинам бросались толпы уличных торговцев, на выбор предлагая ездокам плоды авокадо, морковь, туристические карты и книги. На корешке одной Хелен успела разобрать название: «El típico idiota latinoamericana». Великолепно! Специально для нее.

Небольшие лавки по обеим сторонам выставляли на продажу старые матрасы, деревянную мебель и искусно плетеные корзины; на полуразвалившихся лачугах мелькали вывески портновских мастерских, прачечных, аптек, причем какой-то фармацевт привлекал своих клиентов огромным щитом с надписью «Иисус из Назарета».

Ближе к центру движение транспорта становилось более упорядоченным, лачуги отступали в тень, прячась на узеньких и извилистых боковых улочках. Хелен увидела первых прилично одетых прохожих. Взгляды их, как она заметила, были устремлены куда-то в пространство, будто люди хотели бежать из этих мест, лишь по крайней нужде выходя из своих домов. Город, похоже, оставался для них таким же враждебным, как и для нее самой. Иной, совсем иной представляла себе Хелен Южную Америку. Где голубое небо и яркие краски, где оживленные, веселые толпы на улицах? Вместо них ее окружала вонь гниющих отбросов, неясного происхождения гул, который стоит обычно в цехе большого завода, и подавленные, в лучшем случае равнодушные лица.