Искатель. 1978. Выпуск №5 - Левон Хачатурьянц

— Перевелись хорошие рыбаки. Шастает теперь всяких с удочками та спиннингами больше, чем рыбы в реке, и не то шо бутылку, стакан не поставят. Одним словом, туристы.

Старик неторопливо курил, разглядывая Пашку.

— Я, дед, твой хитрый намек понял. Не дождешься от меня бутылки. Как-нибудь и без твоих тайных наговоров наловлю рыбы.

— Дело хозяйское, — обиженно пожал плечами старик и отвернулся от Пашки.

Внезапно тишину нарушил бой жереха. Рыба громко плескалась почти У середины реки. Пашка стремглав кинулся в воду. Что есть сил размахнулся и послал блесну чуть выше того места, где играл жерех. Как только блесна легла на воду, он стал торопливо подматывать, стараясь вести ее у самой поверхности.

Старик с любопытством наблюдал за Пашкиными действиями, но скрывал это презрительной улыбкой.

— Как же, вытащи его этой тростиночкой-былиночкой, — не выдержал он наконец. — Держи карман шире. Жерех не дурак. Я вот нашепчу ему заветное слово, он и уйдет.

Пашку уже начинало злить ворчание старика.

— Слушай, дед, ты кончай колдовать мне под руку.

Он хотел еще добавить несколько крепких словечек, но тут почувствовал сильную и резкую хватку жереха. Ручка непослушной катушки вырвалась из пальцев, и леска потянулась в глубину. Утащив леску еще метров на десять, жерех на какое-то мгновение остановился, но тут же заметался с новой силой еще яростнее.

Пашка застопорил катушку, и теперь леска то провисала к самой воде, то напряженно звенела, сгибая удилище. И когда наконец утомленная, измученная рыба показалась над водой, Пашка перевел дух. Выброшенный на берег жерех долго подпрыгивал на траве.

— Их ты, какого выволок! — Старик даже хлопнул себя по бокам. Лицо у него подобрело, в голосе послышались дружелюбные нотки. Подойдя к Пашке, он протянул широкую ладонь и важно произнес: — Василь Никитич я, будем знакомы.

— Оказывается, и на тростиночку-былиночку можно ловить, — ответил Пашка.

Старик засмеялся.

— А ты уж и обиделся. С норовом ты, парень, с норовом. Веслами-то шуровать умеешь?

— Еще бы! — Пашка распрямил плечи. — Я же моряк.

— Ну, садись тогда, моряк, в лодку. Покажу я тебе одну расчудесную яму.

Ехать пришлось недолго.

— Давай-ка спробуй ось тут, — скомандовал старик, — а я посижу на веслах.

Василий Никитич действительно хорошо знал рыбные места. Не прошло и пятнадцати минут, как Пашка почувствовал рывок, да такой сильный, что удилище клюнуло воду. Стравив несколько метров, Пашка решил, что зацепил за корягу.

— Придется вертаться, — недовольно сказал он.

— Не, — покачал головой старик. — Я наговорил, шоб то була рыба.

Пашка хотел возразить, но тут неожиданно затрещала катушка, и метр за метром начала разматываться леска. Рыба уходила в глубину.

Пашка растерянно оглянулся на старика, но тот уже понял ситуацию и подналег на весла. Лицо его стало серьезным и красным от напряжения.

— Стопори! Стопори, мать ее так! — заорал старик. — Ты шо уснул? Упустишь рыбину!

Когда лески на катушке осталось совсем немного, рыба вдруг сама остановилась.

Пашка попробовал стронуть ее с места, чуть подтянув катушку. Рыба не поддалась. В напряженной тишине слышалось дыхание старика, всплески воды и попискивание какой-то пичужки в густых зарослях ивняка.

— Вострись помалу. Сейчас она запляшет, — прошептал старик.

И тут же Пашка почувствовал рывок.

— Пошла! Пошла, голубонька! — крикнул над самым ухом Василий Никитич. — Не послабляй ей. Их ты, кто ж так с рыбой обращается. Мотай ее, дурак! Мотай!

У Пашки от напряжения заныли пальцы. Но он продолжал плавно подкручивать катушку. Несколько раз над водой показывалась черная голова щуки.

— Только не сорвись, рыбка. Только не сорвись, — шептал Пашка.

Он, казалось, не слышал выкриков старика. Все внимание его сосредоточилось на точке, где леска вонзилась в зеленоватую воду.

Лодка неслась теперь вниз по течению. Старик понемногу табанил, чтобы не порвать леску. Он уже не кричал, а бормотал какие-то ему одному известные заклинания. Ход лодки вдруг стал затихать, леска ослабела, и над водой показалась разинутая щучья пасть. Словно глотнув побольше воздуха, щука медленно перевернулась вверх брюхом.

Старик вовсю заработал веслами, направляя лодку к берегу.

— Еще, еще чуток подтяни. Легче, не рви, — давал он советы.

Наконец рыбу подтащили к берегу. Старик схватил багор и, выпрыгнув из лодки, зашлепал по воде. Когда щука легла на песчаную отмель, он ловко забагрил ее и выволок на берег. Щука несколько раз ударила тяжелым хвостом по траве и, изогнув спину, затихла.

Пока Пашка дымил сигаретой, старик, стоя перед рыбой на коленях, творил колдовской обряд.

— Касатушка моя, раскрасавица, накажи детушкам своим, ребятушкам-щуряточкам, шоб не боялись моей лодки. Накажи, шоб реченька слушалась весла моего, а вся рыба моего слова, — доносилось до Пашки тихое бормотание.

Уже в сумерках подъехали они к «Быстрому». Пашка предложил подняться на палубу, чтобы Василий Никитич вместе с командой повечерял сегодняшним уловом. Старик вначале поломался для порядка, но, когда Пашка пообещал, что к ухе будет кое-что покрепче, согласился. Прощаясь после ужина, старик шепнул Пашке:

— Ты, того, не серчай на меня за слово сказанное. Запальный я дюже. Как в азарт войду, так шумлю на всех. Меня Водяным прозвали за мой нрав и любовь к реке. А ты, как надумаешь рыбалить, заходи, не стесняйся. Подскажу тебе заветное слово.

V

«…А вчера мы пересекли экватор. Сейчас ночь. Над нами висит созвездие Южного Креста. Очень красиво.

Из команды я один остался на ногах. Всех свалила страшная болезнь — лиловая тропическая лихорадка. Ты только, Алена, не волнуйся и не ищи названия этой болезни в энциклопедии. Она еще неизвестна науке.

Я тоже заразился лиловой тропической лихорадкой, но, собрав всю свою силу воли, встал на вахту. Один — и за штурмана и за рулевого, и за механика. И будь спокойна, Алена, корабль «Быстрый», управляемый мною, придет куда надо и в назначенный срок. Правда, все навигационные приборы вдребезги разбиты и смыты волной (это когда мы проходили мыс Доброй Надежды). Там всегда ужасные штормяги…

Как я уже говорил тебе во время нашей последней встречи, мы выполняем очень важный секретный рейс, о котором рас сказывать можно будет только через двадцать или даже через тридцать лет…

Письма мне не пиши, все равно не дойдут. А почтовый штамп города Херсона пусть тебя не смущает. Это для конспирации, чтобы никто не знал, в каком порту находится «Быстрый».