Digging for the Bones - paganaidd

на душе от того, что Рон написал своим родителям, чтобы попросить их об этом. Даже если ничего не выйдет, Рон всё равно останется его другом.

— Значит, всё будет в порядке, да? — бодро сказал Рон обычным голосом.

Гарри не питал напрасных надежд.

— Мы можем… просто не говорить об этом сейчас? — ему не нравились умоляющие нотки в голосе, но он ничего не мог с собой поделать. Он был бы рад не думать обо всём этом хотя бы несколько часов.

— Ну ладно, — Рон с видимым облегчением пожал плечами. — А мы… всё в порядке?

— Да, в порядке, — Гарри расслабил плечи и улыбнулся.

Гермиона обрадованно пожала его руку.

— Ты уже поел? — спросила она.

— Нет. Не совсем, — смущённо признался Гарри.

— Ну, тогда пошли, — сказал Рон, вставая. — Я умираю с голоду.

И он, перепрыгивая через две ступеньки, кинулся вниз по лестнице в Большой зал. Гермиона и Гарри последовали за ним. Прежде чем отпустить руку Гарри, Гермиона ещё раз пожала её.

Теперь Гарри чувствовал, что готов что-нибудь съесть.

Глава 13. Обед с Поттером

«Мой дорогой Северус.

Похоже, и Министерство, и Попечительский совет пришли к выводу, что я не виновен в смерти Невилла Лонгботтома. Жаль, что не могу разделить их точку зрения. Тем не менее завтра утром я вернусь в Хогвартс. Большое тебе спасибо за отличную работу в моё отсутствие, в особенности со студентами и целителями.

Думаю, Минерва задержится в Лондоне ещё как минимум на неделю. Августе очень нужна её поддержка.

Сегодня утром у меня состоялся занимательный разговор с Артуром Уизли. У него были кое-какие новости, которые я нашёл весьма любопытными, связанные с каким-то новым твоим экспериментом. Надеюсь, завтра ты введёшь меня в курс дела.

С уважением,

Альбус».

Северус подумал, не сходить ли к дантисту, чтобы ему сделали каппу — от постоянного стискивания челюстей у него болела голова.

Они с Дамблдором всегда пользовались зашифрованными посланиями, когда каждый из них сомневался, можно ли писать открыто. Эксперимент, о котором Дамблдор упомянул, это, конечно, Поттер. Естественно, мальчишка рассказал своим мелким дружкам о новой договорённости. И так же естественно, что они сочли нужным сделать всё возможное, чтобы спасти Поттера из злодейских лап Северуса.

К счастью, Артур Уизли был опытным родителем, а также старым членом Ордена Феникса с самого его основания. Благоразумие было его второй натурой. У него хватило ума, услышав от своего сына столь дикую историю, пойти прямо к Дамблдору.

Артур Уизли также понимал вероятность того, что Министерство, по сути, продаст опеку над Мальчиком-который-выжил тому, кто больше заплатит. В конце концов, много лет назад и Лонгботтомы (Алиса и Фрэнк ещё до искалечившего их нападения), и Малфои, и Мерлин знает кто ещё подавали прошение об усыновлении ребёнка. Только непоколебимая вера волшебного мира в узы крови остановила семьи, стремившиеся заполучить мальчика.

Дамблдор знал, как отложить разговор с Артуром до тех пор, пока не поговорит с Северусом — ссылаясь на безопасность или какую-то подобную чепуху.

Взяв перо, Северус быстро написал ответ.

«Альбус.

Да, я действительно в процессе разработки нового эксперимента. Слишком сложно объяснить всё здесь, и я сомневаюсь, что у Артура есть достаточно информации, чтобы должным образом разобраться в вопросе.

Кроме того, мне пришлось заняться кое-какими семейными делами моего старого друга, так что я очень рад слышать, что вы возвращаетесь. Это были утомительные несколько дней.

Дайте мне знать, когда приедете, мне есть что вам рассказать.

Северус».

Учитывая нынешнее настроение директора, Северус понятия не имел, какой будет его реакция на проблему Поттера. Честно говоря, за последние два года Минерва несколько раз говорила Дамблдору, что у Дурслей мальчик чувствует себя несчастным. Северус всегда списывал это на то, что маглорождённые предпочитали волшебный мир. Особенно если в этом волшебном мире мальчик был знаменитостью. Никому из них даже в голову не пришло заменить слово «несчастный» на «затравленный». И, конечно, ни один не расценил трагедию с Невиллом Лонгботтомом как нечто зловещее.

Северус отдал конверт сове, и та с привычной лёгкостью вылетела из двери кабинета — это была одна из школьных сов, которые обычно приносили сообщения в подземелья. Северус решительно абстрагировался от своих размышлений: Поттер явится с минуты на минуту, и нужно было попытаться поговорить с ним, не вызвав у него приступа паники.

К счастью, в стимулятор аппетита Северус добавил мягкое успокаивающее и, что более важно, противорвотное. Это должно было помочь Поттеру пережить обед без того, чтобы исторгнуть его обратно.

Казалось, какая бы кошка ни пробежала в Золотом Трио, на данный момент всё наладилось. По крайней мере, так выглядело на последнем уроке зельеварения: Поттер сидел с Грейнджер и Уизли и даже разговаривал с ними. Впрочем, некоторая отстранённость всё же присутствовала, хотя и менее выраженная теперь, когда он снова начал общаться со своими друзьями.

Северус недоумевал, кого мальчишка пытается одурачить — себя или всех остальных. Сегодня на зельях он был нетипично старательным: если не работал над заданным зельем, то утыкался носом в учебник, что больше подходило Грейнджер. А когда считал, что никто не смотрит, его лицо принимало замкнутое, озабоченное выражение.

По правде говоря, Северус начинал тревожиться из-за мальчишки.

В данный момент все находились в напряжении, это правда, но поведение Поттера было таким… странным. Северус не ожидал, что он перестанет есть в Большом зале и будет избегать своих друзей. Каково же было его облегчение сегодня утром, когда мальчишка надерзил ему из-за квиддича!

Северус невольно задумался о наследственности Поттера. Лили, конечно, отказывалась от еды, когда расстраивалась, но она не была склонна к такой замкнутости. По правде говоря, это была его собственная привычка.

Нет, Северус отмахнулся от этого. Поттер просто в шоке от горя и потрясений. А учитывая убогое существование в доме Петунии, неудивительно, что он замкнулся в себе.

Была ещё одна вещь, которая заставляла Северуса остервенело скрипеть зубами. В детстве Лили обожала Петунию, но когда она поступила в Хогвартс, сёстры поссорились и отдалились друг от друга, не общаясь в течение многих лет. Однако Альбус заверил всех, что Петуния если и не пришла в восторг от перспективы воспитывать сына Лили, то, по крайней мере, не возражала против этого. Было так легко поверить, что Петуния, скорбя о сестре, с радостью взяла к себе племянника. И она ни разу не послала директору ни единого письма с жалобами.