Младенец Фрей - Кир Булычев

Мысль прервалась.

За дверью, громко споря по-литовски, прошли соседи. Затем наступила гудящая тишина корабля, помогающая думать.

…Владимир Ильич Ленин родился в 1870 году. От странной смеси восточных и европейских генов, совокупившихся как раз на границе Европы и Азии — ведь именно Волга являет собой эту границу, а не отдаленная условность Уральского хребта. В благополучной, работящей, многодетной и добропорядочной семье появилось по крайней мере два кукушонка. Когда их качала няня или кормила конфетами мама, мальчиков звали Сашей и Володей. Изображений маленького Сашеньки история не тиражировала, зато курчавый Володя — нежный, мягонький — был частью мещанского быта советских людей. Буржуазный мальчик с буржуазным будущим провинциального адвоката.

Конечно, Ломброзо заблуждался, полагая, что по лицу человека можно определить его пороки и преступное будущее. Братья Ульяновы были респектабельны, как маленький барон Унгерн. Несмотря на различие методов, они оба относились к странному роду преступников, звавших себя борцами за свободу народа. Их аятоллой был холодный Карл Маркс. К народу они не приблизились и, судя по всему, не могли превозмочь к нему, то есть к его представителям, определенной социальной и гигиенической неприязни.

Даже Сталин в своей иконографии смог отметиться полотнами типа «Во главе батумской стачки» или «Возглавляющий демонстрацию рабочих в Баку», но Ленин мог общаться с народом, лишь стоя над ним на трибуне или балконе. И предпочтительно, чтобы этот народ состоял из членов партии или красных командиров.

Следовательно, рассуждал Андрей, лежа на мягкой широкой койке умеренно комфортабельного лайнера «Рубен Симонов», приняв за правду версию, которая чуть не стала трагедией для Лидочки, мы имеем дело с экспериментом, поставленным самой природой. Тот же самый генетический уникум, взращенный на другой почве, в ином окружении и проживший жизнь в неблагоприятных для его роста условиях, сгинет, так и не проявив черт великого злодея, ограничившись убийствами и поджогами. А вдруг все еще впереди?

Где тогда истина? В расчетах ли генетиков, определяющих все наследственностью и отрицающих влияние окружающей среды, или все же в утверждениях лжемарксистов, вплоть до известного Трофима Лысенки, что именно окружающая среда формирует особь. И что если достаточно упорно рубить хвосты у эрделей — родится бесхвостый щенок…

Андрей оказался как бы на краю раскопа. Вот он, пошел культурный слой! Конечно же — разумнее остановиться, и тогда не выпустишь наружу духов прошлого. Проклятие фараонов не настигнет тебя, гробокопатель! Но разве археолога остановишь такой угрозой, хоть и смертельной? Привычный, со стесанным лезвием, широкий нож уже дрожит, готовый хирургически врезаться в ссохшуюся глину, чтобы догрызться до сверкнувшей бусинки или обломка золотых ножен…

«Черта с два он теперь отступит! Не зря же я — младший хранитель времени на этой планете, и долг мой — оберегать будущее Земли от катаклизмов более жестоких, чем она сможет выдержать. И где гарантия того, что под давлением возродившегося гения революции вкупе с темными силами, готовыми использовать его, планета не опрокинется в бездну гибели и войн?»

Понять это можно, лишь находясь рядом с ними, добившись их доверия и став если не одним из них, то кем-то нужным им. А у Андрея было странное чувство, что он им не только любопытен, но и на самом деле нужен. Зачем?

В дверь постучали. Коротко и уверенно, так, чтобы ты не успел спрятать девицу, если таковая имеется, или съесть секретный документ.

И тут же вошел Алик.

На этот раз он был в тонком, обтягивающем покатые накачанные плечи свитере, и дверь он распахнул одной рукой, сам не занимая проема, а вжавшись в косяк и оставляя пространство двери свободным; если бы Андрей начал стрелять, то Алик был бы в относительной безопасности.

— Добрый вечер, — сказал он, широко усмехнувшись и обнаружив золотой клык, что было старомодно и провинциально. — Антонина Викторовна прислала меня напомнить, что вас ждут.

— Вы в армии служили или сами тренировались?

— Что имеется в виду? — спросил Алик.

Он был похож на молодого Муссолини, но вряд ли сам об этом подозревал.

— Ничего не имеется, — сказал Андрей. — Одеться позволите?

— Валяйте, — сказал Алик.

— Тогда закройте дверь, — сказал Андрей.

Алик без слов сделал шаг в каюту и закрыл за собой дверь.

— Послушайте, Алик, — сказал Андрей. — Я вас к себе не приглашал, а вы меня не арестовывали.

Алик был удивлен и чуть приоткрыл рот, чтобы лучше слышать и понимать.

Андрей понял, что Алик в недоумении. Пришлось пояснить:

— Подождите в коридоре, я не люблю переодеваться при посторонних. А еще лучше — идите к себе, я найду вашу каюту.

Алик не догадался, как себя вести дальше. Угрожать, пугнуть, отступить, промолчать — видно, не было инструкций.

Андрей сразу нажал сильнее.

— Я жду, — сказал он голосом лорда, отправляющего дворецкого чистить серебро.

Когда Алик ушел, Андрей понял, что одним недоброжелателем у него на свете больше. Но тем не менее он полагал, что был прав, потому что опаснее всего слуги сильных мира сего — они отождествляют себя с хозяевами, но, как правило, лишены воображения.

Когда Андрей вошел в каюту № 512, встретили его радостно и громко, как запоздавшего родственника. Антонина крупными шагами ринулась к двери, схватила Андрея за плечи, как Тарас Бульба вернувшегося до хаты сынка, и встряхнула:

— Добро пожаловать в нашу скромную компанию.

Бегишев сидел в одиночестве на низком диване, растекшись по нему студенистой тушей, которую не мог удержать воедино синий с белыми полосами спортивный тренировочный костюм. Он изобразил улыбку и гостеприимство, что далось ему нелегко — лицо Оскара Ахметовича не было приспособлено для теплых чувств. Он приподнял пухлую руку и щелкнул пальцами. Андрей увидел, что на руке вспыхнул синим камнем золотой перстень.

Алик стоял спиной у письменного стола и открывал бутылки. Он видел приход Андрея в отражении иллюминатора, так что поза была намеренной. Младенец Фрей был возбужден, щеки горели, будто нарумяненные. Виски и скулы были наверняка подкрашены. Любопытно будет спросить у Лидочки, красил ли Фрей волосы, пока жил у Сергея.

Фрей стоял справа от двери, у занавески, отделявшей гостиную от спального алькова, в компании незнакомого Андрею странного маленького человека со сплющенным с боков лицом, густо заросшим черной щетиной — только острый горбатый нос толщиной в закладку для книги выдавался из этих зарослей. Глазам человека также было тесно на лице, они круглились, а брови были поломаны опрокинутыми галочками. Когда Фрей подвел этого человечка, к которому благоволил, очевидно, потому, что тот уступал ему в росте сантиметров десять, Андрей понял, что незнакомец позволяет волосам столь густо закрывать лицо, чтобы не был виден скошенный подбородок — его место занимали волосяные джунгли.

— Профессор Маннергейм, — представил бородатого мужчинку Фрей. — Борис Анатольевич, экстрасенс, ведущий специалист по Шамбале и Тантре. Член Нью-Аркской академии трансцендентальных знаний.

— Член-корреспондент, — сердито поправил профессор Маннергейм Фрея. — Всего-навсего член-корреспондент.

— Но это немало, — искренне порадовался Андрей.

— Вы так думаете? — спросил профессор.

Андрей ощутил, что Фрей понял издевку, оценил ее и затаил знание о ней.

Произошла пауза — Фрей и профессор внимательно смотрели на Андрея, Антонина стояла рядом с ним, не снимая ладони с его плеча. Все ждали очередного действа. И Андрей догадался, чего они ждут.

— Вы приходитесь родственником генералу Маннергейму? — спросил он.

И ему показалось, что окружающие вздохнули с облегчением. Угадал.

— Мои предки — крестьяне, — сообщил Борис Анатольевич. — Одного из имений пресловутого барона.

— Он несет это как крест, — сказала Антонина.

— Ну уж не сейчас, не сейчас, — вдруг заявил тонким голосом Бегишев. — Сегодня я был бы счастлив иметь такую фамилию. Да на нее такие сделки бы клевали, офигеть.

— А я предпочел бы быть Ивановым, — храбро возразил Маннергейм.

— Никто не мешает — перемени фамилию, возьми псевдоним, я тебе за двести баксов эту процедуру в мэрии в два дня проверну.

— Простите, Оскар Ахметович. — Маннергейм демонстративно и обиженно развел руками. — У меня нет двухсот баксов! — Последнее слово он произнес с искренним презрением.

Бегишев хмыкнул и ответил после короткой паузы, словно не сразу сформулировал мысль:

— Заработай.

Пауза кончилась, потому что Антонина поняла, что пора брать руководство веселой пирушкой в свои руки.